Это так светик новенькой, а то с туалета не слезешь. У нас тут принято весело встречать новичков. ну а вообще мы дружные и друг за друга горой.

Открываю рот и захлопываю.

— Тут принято травить конкуренток?! — иронизирую. Ловлю непринужденную волну общения.

— О, молодец, юмор — это хорошо. Значит, приживешься, — одобрительно кивает. Я — Дарла.

— Я — Адель.

— Псевдоним?

— Нет. Мое имя.

— Повезло.

— Значит твое — не настоящее?

— Конечно! — иронично приподнятая бровь, — здесь у всех оригинальные неповторяющиеся имена: Каролина, Жаклин, Ариадна и прочее, чтобы клиенты не путали и запоминали. Те две, что, вечно любя вусмерть грызутся, Виолетта и Сюзанна.

— Классная у вас компашка.

— А то! Бабий коллектив. — улыбается белозубо и встает в полный рост, красуется у зеркала, а я подвисаю от вида роскошного тела, покрытого хайлайтером. Все мышцы, проработанные, в меру раскачанные.

Белоснежное бюстье едва прикрывает полушария груди. Прозрачная органза в виде шаровар создает общий антураж восточной принцессы. Вылитая Жасмин из мульта. Странное сравнение, но что поделать. Только образ восточной принцессы и приходит на ум.

Наблюдаю, как Дарла проводит блеском по губам и посылает своему отражению воздушный поцелуй, поправляет бюстье, поворачивается спиной и кидает взгляд на роскошный зад.

— Полетела. У мня сольник.

Грациозно вышагивает в сторону двери, а я бросаю взгляд в зеркало, из которого на меня смотрит излишне худая девушка. Она накрашена и волосы уложены в высокий хвост. От изможденности и усталости на лице не осталось и следа.

Разговорчивая распорядительница Стелла, у которой вечно наушник в ухе, плюс ко всему еще и прекрасный гример. На первый раз сама наложила мне мейк и подобрала наряд, предельно скромный для того заведения, в котором я пою. Ярко, броско, коротко, но все прикрыто в стратегически важных местах и не особо облегает.

Отдыхаю на время выступления других девочек и опять направляюсь на сцену. Встаю под свет софитов. Мюзик — бенд во всю играет заводную мелодию. Барабанщик отбивает ритм.

Здесь царит драйвовая атмосфера. Цепляю общий настрой заведения.

Улыбаюсь широко и искренне. Начинаю двигаться, просто ловлю ритм. Биты прошибают меня на сквозь и заставляют отбросить все, погрузится в угорелый мир безудержного веселья.

Беру первые ноты известного хита.

Завожу толпу с полуоборота. Слышу свист и понимаю, что воздействую на гостей заведения.

Обожаю музыку. Могу исполнять все и ловить кайф от того, что пою, становлюсь проводником между заводными аккордами и публикой.

Мой мир. Мои правила. На сцене — я хозяйка. Всегда.

Сейчас я другой человек. Я прежняя Адель. Уверенная, грациозная, резкая, или же наоборот трогательная и печальная. В зависимости от того, что я исполняю.

Но в клубе в основном тяжелые биты и немного сексуальный настрой. Я даю это собравшимся. На удивление публика разношерстная. Я ожидала видеть только мужчин, но нет.

Здесь полно народа. Есть молодые девчонки, отрывающиеся на танцполе, которые пытаются соревноваться в мастерстве с девчонками гоу-гоу, извивающимися на вышках. В другом углу зала огромной толпой мажоры отмечают, веселятся и заказывают выпивку рекой.

Ближе к сцене за столиком сидят зрелые пары.

Дальше на втором этаже зеркальные окна ВИП- лоунджей. Туда не смотрю. Кто там находиться и что происходит я знать не хочу, поминая об определенном, специфическом Крейзи-Меню, которое выдается далеко не каждому посетителю данного заведения. Допуск к этому имеют лишь те, кто привык все покупать.

Высокий уровень обслуживания. Вышколенная обслуга. Драйв и Тайна. Вот он клуб Флэш во всей своей красе.


Заканчиваю выступление и ухожу со сцены. На этот раз мой рабочий день завершен. Смотрю на экран старенького смартфона. Четыре часа утра. Направляюсь в гримерную и переодеваюсь в свою одежду. Снимаю весь мейк. Я больше не сияющая улыбкой заводная певица.

Приходит другая Адель, которой до жути страшно. Я всецело надеюсь только петь в этом клубе, но, мне четко было сказано в каком именно случае я не буду в общем доступе.

Хочется убежать, но не двигаюсь с места. Мне обещали деньги после выступления.

Часы показывают четыре тридцать две. Жду непонятно чего. Все кажется, что дверь откроется и я встречусь взглядом с огненными черными глазами.

Почти подпрыгиваю на месте, когда дверь открывается и в пустой гримерке появляется… Хельга.

— Хозяин доволен твоим выступлением. Старайся и впредь работать на уровне. Бери деньги. — протягивает мне сложенные банкноты, подхожу и забираю из рук женщины бумажки.

— Там полторы тысячи плюс чаевые, — короткий взгляд в сторону настенных часов. — Через пятнадцать минут метро откроется, как раз успеешь дойти.

— Мне можно идти?

— Ну не ночевать же ты тут собралась?! Давай домой. Вечером придешь и не опаздывай!

Киваю и вылетаю из гримерки и самого клуба. Иду в сторону метро и удивляюсь продуманности расположения и времени закрытия. Здесь от клуба до ближайшей станции несколько минут пешком.

Почему-то вспоминаю Кириана, но вся суровость образа меркнет, когда перед глазами всплывает картинка густой растительность на груди этого знойного восточного мужчины.


Так и ржать тянет. Впервые за долгое время я смеюсь, можно сказать, что хрюкаю, ржу, как лошадь. Все напряжение выходит.

Все проблемы потихоньку начинают решаться и ключом ко всему становится музыка.


Глава 52

— Ада, давай тайм-аут! Это репетиция, а не концерт в Карнеги-холле! — смеется разгильдяй — гитарист Зак.

Улыбаюсь.

— Скажешь тоже, где мы, а где Карнеги-холл…

Ребята расходятся. Продолжаю сидеть и крутиться на стуле рядом с фортепиано. За то время пока работаю в этом клубе, уже обтесалась, вникла немного в кухню.

Я в нормальных отношениях со всем составом мюзик — бэнда, начиная от хмурого бородача барабанщика Эда, заканчивая весельчаком бас-гитаристом Дрю, который складывает инструмент в футляр:

— Давай, до вечера, Адель!

Взгляд останавливается на сегодняшней прессе. Опять Зак забыл свои желтые газетенки. Беру в руки, хочу крикнуть, чтобы забрал, но ребята быстренько смылись. Открываю страницы и бездумно листаю.

Замираю.

Сердце на мгновение останавливается, а затем меня накрывает черной, звенящей ненавистью. Тело прошивает ознобом, пальцы дрожат, но я, как наркоманка в ломке делаю только хуже разглядываю целый разворот фотографий, изучаю кадры досконально, до самых мелочей.

Губы сохнут, горло дерет и кричать хочется, столбенею. Пальцы дрожат, но я не могу удержаться, перехожу к чтению текста.

“Наследники гуляют Жарко”. — Идиотское название статьи.

“Тайгер Ривз устроил сумасшедшую вечеринку на яхте. Мажор давно пустился во все тяжкие, забросил дела и ушел в развратные вечеринки. Пока компания преодолевает кризис, и груз всей ответственности руководством группы предприятий всецело упал на плечи состава директоров, богатый наследник предпочитает…”

Строки бегают, не могу больше читать. Смотрю на высокого мужчину в плавках, обнимающего двух веселящихся девушек в провокационных бикини. Фотографии не очень хорошего качества, снимали издали, но я узнаю черты. Это Ривз. Взрослый. Матерый. Пошлый. Развратный. Отталкивающий. Не улыбка на лице, а оскал — хищный, плотоядный, жадный.

Вот он настоящий монстр. Голодный до женщин, любящий играть на чувствах, предпочитающий терзать не только плоть, но и ловить кайф от агонии чужой души.

Отбрасываю газету и кладу руки на клавиши. Меня знобит. Бросает то в жар, то в холод. Тот Ривз которого я для себя нарисовала, был другим…

Ответственный, жесткий в первую очередь по отношению к себе, руководствующийся расчетом и понятием долга. Перед семьей, перед корпорацией, перед тысячами сотрудников, чье благополучие зависело от процветания компании.

Как я могла так в нем ошибиться?! Как видела то, чего нет и в помине! Подарила всю себя! Отдалась телом, душой, позволила растерзать, уничтожить.

Подонок! Ненавижу!

— Моя ты Адель, всегда, навсегда… — чувственный глубокий голос в ушах, как будто монстр не в Европе сейчас веселится, а здесь сидит, рядом, в шею дышит.

— Лжец! НЕ твоя! Никогда не была твоей! — шепчут губы.

В эту самую секунду меня накрывает. Руки сами плывут по клавишам. Незнакомая мелодия льется нотами прямиком из сердца и души, заставляя все внутри содрогаться, наполняться и пропитываться клубком эмоций.

Погружаюсь в мир личных переживаний, мало обращаю внимание на толпу работников клуба, которые в дневной час исполняют свои обязанности по поддержанию порядка в этом злачном заведении.

Моя молчаливая исповедь.

Я играю оду своего убитого сердца…

Боль не уходит, она, как загнанный зверь, прячется в уголках сознания и точит свои когти, чтобы выбраться из западни и напасть исподтишка, лишая воздуха в приступах, дарящих агонию.

Реквием. Я играю реквием моего растерзанного, далекого, лживого счастья. А перед мысленным взором проклятое лицо с точеными резкими чертами и океаном сине-зеленых глаз, в которых захлебнулась.

Лишь ненависть осталась гореть пламенем, поднимающимся со дна моего сознания пеплом, летающим в воздухе, звучащим в музыкальном крещендо.

Музыка уносит в тревожные дали, музыка — спасение, музыка — убежище для сломанной куклы, порванной, израненной, не прощающей…

В какой- то момент начинаю интонировать голосом. Тревожная мелодия льется из-под беглых пальцев, и я понимаю, что взгляд мой остается сухим и незамутненным, а слезы изливаются в мелодии…