– Тебе что, разбили нос?!

Варя поспешно схватилась на нос обеими руками, не понимая, в чем дело. Нос был сухой.

– Я прихожу на работу и вижу, что вся подъездная дорожка в крови! А слева и справа валяются твои перчатки!

Он сунул ей в лицо пару ничем не примечательных черных перчаток, к которым прилипли льдинки. Перчатки напоминали мокрых кошек и пахли примерно так же.

– Откуда ты знаешь, что это мои перчатки? – изумилась Варя, мгновенно перестав трястись.

Ей стало жарко и отчего-то весело. Вероятнее всего, на нее так подействовало мужское внимание. Редко она оказывалась в самом его центре.

– Потому что я твой босс, – немного успокоившись, ответил Ярослав. – А босс – это почти что бог. От его ока ничто не скроется. Ты, Варвара, самый уязвимый член нашего коллектива. И когда я вижу следы катастрофы, я первым делом думаю о тебе.

– Вот спасибо, – пробормотала она.

– Я решил, будто на подступах к офису ты вступила в схватку с Ружейниковым. Этот дурак встретился мне в коридоре и не смог толком ничего объяснить. Каюсь – я немного погорячился.

Каким образом босс погорячился, выяснилось через несколько минут после того, как он, ворча, отправился к себе. Вот тут-то в кабинет вошла Лариса Руденко и, потирая руки, сообщила, что Карпухин засветил Ружейникову в глаз.

– Ну, Валера таки нарвался! – заявила Лариса, улыбаясь во весь рот. – Жалко, вы этого не видели!

Лариса была стройной, но крепкой девушкой с широкими плечами и узкими бедрами. Она носила короткую стрижку, всегда ходила в штанах и удивительно напоминала мальчика-подростка. И повадками, и нежным баском.

– А ты видела? – поинтересовалась Варя.

– Я – нет, но Муся видела своими глазами.

– Муся! – скептически воскликнул Макс.

– Можете не верить, но у Ружейникова под глазом синяк. Тоня прикладывает к нему куски сырого мяса.

– Чьего мяса? – не унимался Макс.

Сегодня он был на редкость разговорчивым. И вообще вел себя как человек, а не как радиоприемник, всегда настроенный на одну-единственную волну – рабочую.

– Не волнуйся, мясо из магазина, – хохотнула Лариса. – Все живы, хотя никто плодотворно не работает. Даже Хворобок оторвался от своего туристического справочника, чтобы поглядеть на Валеркин синяк.

Сема Хворобок переводил знаменитый путеводитель по Мадриду и окрестностям и не укладывался в сроки, в связи с чем сделался невыносимым и верещал, словно цикада, даже если кто-то просто громко топал, проходя мимо его комнаты. Его все отвлекало и раздражало, ему все мешали, он был невыносим и наслаждался этим.

Вообще Хворобок занимался только письменными переводами и никогда не сопровождал гостей, потому что постоянно вступал с ними в конфликты. Он был маленького роста, безобразно одевался и на каждый вопрос отвечал: «А чего такого?» Карпухин считал, что у Семы изысканное перо, и терпел все его выходки.

– Ну, если даже Хворобок возбудился, значит, синяк знатный! – согласился Макс. – Я прямо сейчас пойду смотреть.

Варя тоже с удовольствием сходила бы посмотреть на фингал на морде Ружейникова, но понимала, что делать этого не стоит. Хотя бы потому, что фингал поставили из-за нее. Пусть и по недоразумению! Почему-то ее страшно развеселило то, что босс применил физическую силу, не разобравшись в деле до конца. «Все-таки он у нас потрясающий!» – подумала Варя. Это «у нас» было таким добрым, свойским, безопасным, что она порадовалась своей находке и решила всегда говорить про Карпухина именно так: «Наш босс».

«Мой босс», по ее мнению, было каким-то неловким. Каждый вечер, когда Варя, по заведенной в конторе традиции, отправляла Карпухину по электронной почте ежедневный отчет, он неизменно возникал в «аське» с вопросом: «Все в порядке, госпожа Тучина?» Или, впечатленный ее результатами, писал: «Ты героиня, Варвара». И присылал страшную рожу или цветочек. Отчего-то эти рожи и цветочки Варю слегка смущали. Наверное, потому, что она понимала: ни Максу Юргунову, ни Эдику Тавлаю он ничего подобного не шлет. Нет, конечно, с его стороны это никакой не флирт, но все равно…

Почти весь день Варя не выходила из кабинета, погрузившись в текучку. Текучки было много, и она радовалась, что нашлось время подчистить хвосты. За своей сумочкой она послала безропотного Макса, а отправляясь в туалет, сначала проверяла коридор – нет ли там Ружейникова – и лишь потом трусцой добегала до места. Один раз она наткнулась в туалете на Тоню Мохову, которая, напевая, намыливала руки куском пахучего земляничного мыла.

Тоня говорила про себя, что она стройная блондинка, заточенная в тело коротконогой брюнетки. Невысокая и плотненькая, с неопределенной прической и полным отсутствием косметики на лице, Тоня брала не внешностью, а ловкостью и полезностью. Она умела делать решительно все – варить бесподобный кофе, накладывать гипс, ремонтировать принтеры и лечить рыжим идиотам синяки, поставленные начальством.

– Варь, тебя Ружейников теперь ненавидит, – сообщила Тоня, блаженно понюхав высушенные руки.

– Что значит – теперь?

– Не знаю, из-за чего у вас вражда…

– Я тоже не знаю, – пожала плечами Варя.

– Да ладно! – У Тони был озадаченный вид. – Вряд ли вы просто не приглянулись друг другу.

– Тонь, я понятия не имею, почему Ружейников ко мне цепляется. Попробуй сама у него узнать.

– Попробую, – согласилась Тоня, окидывая Варю задумчивым взглядом. – Может, он к тебе клеился, а ты его отшила?

– Он никогда ко мне не клеился! – гордо ответила та, глядя на себя в зеркало и удивляясь, до чего свежей она сегодня выглядит. Всем из-за нее надавали по морде – Владику, Ружейникову, – а она цветет и пахнет.

– Может, ты просто не заметила? – не отставала Тоня.

– Женщина не может не заметить знаков внимания, которые оказывает ей мужчина, – фыркнула Варя. – Ты бы не заметила?

– Ха, сравнила свинью с пастушкой! Я бы заметила, даже если бы у какого-нибудь хмыря в моем присутствии просто зачесалось ухо.

– Да ладно себя уничижать, – бросила Варя.

Ей было неловко, что Тоня такого низкого о себе мнения и бравирует этим.

– А я реалистка. Реализм, Варь, очень помогает в жизни, поверь мне.

Тоня отступила от зеркала. Вероятно, ей было неприятно стоять рядом со стройной Варей, потому что, прежде чем отступить, она болезненно поморщилась. «Если мы поедем в Мюнхен, – неожиданно подумала Варя, – я пойду с Тоней в магазин и заставлю ее купить себе что-нибудь красивое. Пусть учится любоваться своим отражением».

– Эффектная женщина на девяносто процентов состоит из самоуверенности, – сказала она вслух. – Ты в курсе, что абсолютно все представительницы прекрасного пола, как бы они не выглядели – толстые и тонкие, длинные и низкорослые, красивые и некрасивые – находят в себе одинаковое количество недостатков?

– Это просто слова, которые психологи придумали для утешения таких уток, как я! – заявила Тоня. – И нечего меня жалеть. Я люблю мужчин, а они меня нет, и в этом состоит ужасная несправедливость бытия.

Прихватив мыло, Тоня гордо удалилась, подмигнув Варе на прощание. Вероятно, это подмигивание означало, что она держится, владеет собой и ее не нужно подбадривать. Подкрашивая губы, Варя чувствовала себя почти что преступницей.

За полчаса до окончания рабочего дня в кабинете снова появился Глеб. У него был вид строгой няньки.

– Варя, как у тебя дела? Не появлялся больше твой «экс»?

– Думаю, благодаря тебе я разонравилась ему окончательно, – ответила Варя, мельком взглянув на Макса.

Тот снова ушел в себя и что-то строчил в тетради, игнорируя светящийся монитор и клавиатуру компьютера. Интересно, он прикидывается или временами действительно выпадает из реальности?

Глеб прошел через комнату и остановился напротив Вариного стола. Побарабанил по нему пальцами, задумчиво глядя на свою протеже.

– Думаю, не проводить ли тебя до дома, раз пошла такая пьянка?

Как только он это сказал, Варя вдруг испугалась. До сих пор это была игра, может быть, флирт, не более того. Игра возбуждала ее, заставляла чаще биться сердце. Но в эту секунду она вдруг поняла, что игрой, флиртом Глеб ограничиваться не собирается. Или, может быть, это просто мужская природа? Он подрался из-за нее, и теперь его обуревают собственнические чувства?

Варя подспудно всегда понимала, что младший босс, несмотря на великолепное образование, на вкус к вещам, на привычку стильно одеваться, больше всего доверяет инстинктам. Его ноздри были широкими и подвижными, тело сильным и гибким, глаза внимательными. Даже уши на его бритой голове казались чуткими. Глеб был красивым зверем и до сих пор усердно притворялся ручным. Но что будет, если он вдруг захочет закрутить с Варей настоящий роман? Разве сможет она сопротивляться его напору?

В тот же миг Глеб моргнул, и его лицо, как по волшебству, изменилось. Он снова стал прежним – защитником слабых и угнетенных, пастырем, заботящимся о своих овцах, и не более того. «У меня разыгралось воображение», – решила Варя и мило улыбнулась.

– Не думаю, что стоит беспокоиться. Владик не умеет драться, поэтому просто побоится сунуться снова. Уверяю тебя, все будет хорошо.

– Ну смотри. Если что, немедленно мне звони. Я приеду.

Он развернулся на каблуках и быстро вышел. В воздухе остался запах его туалетной воды, который так не понравился Варе. Она попыталась примириться с ним, сообразив, что Глеб всегда пользовался именно этой маркой. Но раньше, пока он существовал совершенно отдельно, запах не вызывал у нее отторжения. «Что это я сегодня такая странная? – подумала Варя раздраженно. – Разве я кошка? Откуда эта брезгливость? Надо немедленно взять себя в руки».

Еще ей хотелось подвести итоги сегодняшнего дня, исходя из теории красных флажков. Она рассчитывала, что у нее будет куча времени, чтобы поразмышлять об этом в машине, за рулем. Однако размышления пришлось отложить. Потому что почти сразу же после Глеба в комнату заглянул Карпухин: