С Дэном дети подружились не сразу. Спустя два года постоянного присутствия в нашем доме. Его признала даже Ками. Какое-то время они его ненавидели, особенно мой старший сын, когда читал сплетни в газетах. Ненавидел до тех пор, пока я не позвала Сэми и не сказала ему, что в моей жизни есть место только для троих любимых мужчин. Это Сэми, Ярик и мой отец. В тот день Самуил впервые пожал руку Дэну. Иногда мы выезжали все вместе на радость папарацци, которые снимали во всех ракурсах Марианну Мокану с детьми и личным охранником, с которым у нее любовная связь. А Дэн, он ничего не просил, а я ничего не давала, кроме доверия, уважения и дружбы. Я еще не была способна на новые отношения и вряд ли когда-нибудь буду.

Четыре года назад, после того, как узнала о сундуке, я позвала Серафима на встречу, назначив ее не дома, а за городом. Ищейка приехал сразу же. По первому зову. Я смотрела, как он поправляет воротник пиджака, стряхивая невидимые пылинки, и усмехнулась — педант. За этот год мое отношение к нему сильно изменилось, я поняла, как много он делает для клана и Братства. И не только по долгу службы — он по-настоящему предан нашей семье. Поэтому то, что я собиралась сказать или даже сделать на этой встрече, вызывало во мне противоречивые чувства, но я приняла решение. Я обдумала его, взвесила все "за" и "против", и пришла к выводу, что нам не избежать войны в ближайшем будущем, если мы не избавимся от Асмодея.

Когда Серафим услышал от меня о сундуке, его лицо вытянулось, а глаза забегали из стороны в сторону. Он занервничал, а когда я сказала, что собираюсь воспользоваться его содержимым. Ищейка расхохотался. Так громко и унизительно, что я не знаю, каким образом, но уже через секунду вдавила его в ствол дерева, удерживая за горло. Он корчился от страшной головной боли, когда я невольно жгла ему мозг. Его плоть дымилась под моими пальцами. Когда разжала ладони, ищейка потирал горло и сплевывал черную кровь на землю, пока я смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Я даже не знала, что способна на такую ярость.

— Это было неплохо, — наконец-то пробормотал он, вытирая рот тыльной стороной ладони.

— Ты поможешь мне?

Он снова усмехнулся:

— Я похож на смертника?

Теперь уже усмехнулась я.

— Похож, очень похож. Особенно учитывая все те грязные делишки, которые проворачиваешь за моей спиной, думая, что я ничего не знаю.

Улыбка пропала с его лица, он явно не ожидал, а я продолжила:

— Живая кровь, красный порошок — это та малая часть, которая уже может стоить тебе головы. Я молчу о ваших прошлых делах с Ником и моим отцом, да и о самом сундуке, который явно достался вам не за деньги или какие-то блага, а полит кровью бессмертных. Сколько их было, Серафим? Десятки? Сотни?

Ищейка поправил воротник и посмотрел на меня исподлобья.

— Ваш отец тоже в этом замешан.

— Верно. Но ведь ты знаешь, что королю намного легче избежать кары, чем тебе.

Я обошла Зорича со всех сторон и остановилась напротив, посмотрела в его серые глаза, которые моментами вспыхивали красным фосфором:

— Мы должны положить этому конец, Серафим. Эйбеля вернули не просто так. Пройдет несколько лет, и мы переживем такую же войну, если не хуже. Только на этот раз противник подготовится намного лучше.

— На этот раз, Марианна, нет вашего мужа, который проберется в его тыл и спасет наши задницы.

Я вздрогнула. Пощечина. Весомая такая оплеуха. Браво, Зорич. Напомнил мне, почему я сейчас разведена и почему Ник ушел… точнее, я его прогнала из своей жизни. Преданный пес вспомнил о любимом хозяине. Укусил. Больно.

— Наши задницы не нужно будет спасать, если ты мне поможешь.

— А если нет?

— Если нет, то завтра же Совет Братства получит от меня все бумаги о твоих преступлениях и нарушениях закона.

Его глаза загорелись так ярко, что я резко выдохнула. Злится. Это хорошо. Больше всего меня всегда бесила его невозмутимость.

— Серафим. Пойми. Это нужно Братству. Нужно всем нам.

— А вы подумали о семье, о детях?

— Подумала. Прежде всего, я подумала о них.

— На кого вы их оставите?

— А ты уже пророчишь мне проигрыш?

— Да. Изначально гиблая затея. Думаете, вы умнее нас всех? Думаете, мы не перебрали все способы уничтожения демона? Поверьте — это провал. Выбросьте из головы даже малейшую мысль о подобном безумии, если хотите жить.

— Возможно, для вас, мужчин, она и гиблая, но не для женщины. Как ни странно, но здесь у меня намного больше шансов, чем у вас было год назад.

Он удивленно приподнял одну бровь.

— Разве Асмодей будет ожидать подвох от хрупкой, одинокой женщины?

— Вы уже далеко не хрупкая и все об этом знают, — в этих словах прозвучала и доля восхищения.

— Так ты поможешь мне или нет? С тобой или без тебя, но я это сделаю.

Он размышлял несколько минут, а потом спросил:

— Что от меня требуется?

От него требовалось всего три вещи: во-первых, держать язык за зубами, и это он умел делать превосходно, во-вторых, научить меня драться на мечах, а в-третьих, раскрыть мне всю информацию об Асмодее, даже ту, которую он предоставлял в отчетах Николасу.

***

Мы готовились четыре года. Четыре долгих года тренировок на износ, изучения материалов, охраны помещения, карты дома, привычек демона и его расписания. Его вкусы и предпочтения даже в сексе. За это время я знала Асмодея как родного, и научилась драться как дьявол. Серафим рассказал мне об особенности препарата, спрятанного в сундуке, о времени его действия и побочных эффектах. Мы просчитали все варианты развития событий, и я приближалась к тому дню, когда верховный демон откроет лично мне ворота своего особняка, чтобы встретить свою смерть. Ведь в течении последнего года я сделала все, чтобы помешать его личному бизнесу и перекрыть все точки поставок живого товара в Мендемай. Скоро он сам выйдет со мной на связь. Ведь легально ставить мне палки в колеса он не может. На нем запрет Суда Нейтралов.

***

Сегодня я наконец-то продала дом, переписала имущество на детей, назначила Влада опекуном Ярика. Сэми и Ками уже стали совершеннолетними и учились в Лондоне. Домой они приезжали несколько раз в год. Если что-то пойдет не так, отец позаботится о них. Впрочем, мы просчитали все до мелочей. Подготовились так основательно, что у нас не оставалось сомнений в том, что задуманное пройдет без сюрпризов. Впрочем, Серафим предупредил, что мы не можем учесть всего, и в доме Асмодея может быть много ловушек, тем более после вторжения моего отца. Только я все решила, меня уже нельзя было остановить или переубедить. Последнее, что мне оставалось сделать — это вывезти оставшиеся вещи из проданного дома. Попрощаться с прошлым окончательно и поговорить с Дэном. На случай моего провала я обеспечила ему безбедное будущее.

Я встала из-за стола, поставила недопитый мартини и выдохнула. Проведу неделю с детьми в новом особняке — и можно приступать. Позвонила секретарю и попросила забронировать чартерный в Лондон.

Глава 21

Кто-то из великих сказал, что в этом мире рано или поздно всему приходит конец. Но при взгляде на шеренгу стоявших передо мной невозмутимых воинов, с абсолютным и холодным безразличием в глазах, в этом утверждении засомневался бы любой. Потому что эти парни не просто были бессмертны, они были самыми непобедимыми из всех тварей, созданных для службы темным силам. Своеобразные судьи, выступающие гарантом равновесия сил между различными расами бессмертных, удерживающие баланс миров. И единственное чувство, которое допускалось им иметь, это ненависть… друг к другу. А в частности, например, ко мне.

За то, что за последние пять лет я добился того, к чему многие из них шли десятилетиями, и не дошли. Опять же, из-за меня. И за это я каждый день видел в их взглядах жгучую ненависть и обещание смерти, мучительной и долгой. Правда, сейчас никто из них не осмелился бы даже озвучить свои мысли, потому что они боялись. Скрывали это от всех, не признаваясь даже самим себе, но безумно боялись меня. До такой степени, что иногда этот страх я ощущал кожей, давая им задания, или как сейчас, на проведении церемонии посвящения в Нейтралы.

Надо сказать, подобное проводилось достаточно редко. И запланировано. Всегда. Раз в пятьдесят лет такой "чести" удостаивались один или двое бессмертных, чаще вампиров. Кандидатуры отбирались из тех, кого с Братством уже ничего не связывало, не имевшие чувств и привязанностей, самые жестокие и беспринципные. И я пять лет назад, как никто другой, подходил под это описание. Только решение о моей инициации оказалось внеплановым, и глава Нейтралов даже не созывал Великое Собрание для выдвижения моей кандидатуры. Он сам утвердил ее в тот день, когда я дал согласие…

Именно с его легкой руки меня и стали называть Моrt. По происхождению румын, Думитру Сrud, часто использовал в общении со мной родную речь. И с первого же дня запретил произносить вслух свое имя и фамилию.

— Я дам тебе новое имя, бессмертный, — прошептал он мне тогда при посвящении, — а пока буду называть тебя Мертвый. Но только я. Для всех остальных и для самого себя ты будешь безымянным. До тех пор, пока не заслужишь право отличаться от других. Имя — это роскошь. А роскошь, как ты знаешь, не бывает доступна всем.

Сукин сын восхищался моей абсолютной хладнокровностью, как по отношению к преступникам, так и к другим Нейтралам. А я лишь склонил голову в день собственного ритуала, молча соглашаясь с этим определением. Мертвый. Это слово подходило мне как нельзя лучше. Тогда и сейчас. В тот день я принял из его рук чашу, наполненную темной жидкостью, в которую он добавил несколько капель собственной крови и велел мне отпить из нее. В ней, помимо крови высшего Нейтрала, содержалась кровь ликана, вампира, эльфа, падшего ангела и демона. Жгучая смесь, от которой подкосились колени, и я упал ниц перед довольным Думитру. Затем он порезал мне руку, и я безучастно наблюдал, как капает в чашу черная жидкость из моей вены, и каждая капля отбрасывает меня все дальше и дальше от прежней жизни.