Она вздрогнула от свиста плети в воздухе, запах страха разлился по комнате, напоминая то, о чем я мечтал забыть долгие годы. Перед глазами всплыла картина изодранной в клочья спины и звуки криков… Моих криков. Какого демона я выбрал именно это орудие?

Эти обвинения подкосили меня окончательно. Брошенные в лицо упреки, каждый жалил как острый нож, причиняя невыносимую боль, выбивая почву из-под ног, лишая хладнокровия, заставляя кровь превращаться в яд..

Она еще спрашивает меня, где я был? ГДЕ.Я.БЫЛ? Да, я подыхал от тоски в то время, пока она крутила роман со своим охранником. Я пять лет безостановочно слушал вопли заключенных, пока она танцевала на вечеринках в его объятиях… Мечтал просто увидеть и обнять детей, хотя бы ненадолго, когда она имела эту возможность круглосуточно.

Захотелось заорать на весь долбаный комплекс нейтралов, так, чтобы горы содрогнулись, что это ОНА попросила меня дать ей СВОБОДУ. И я, черт подери, сделал это. Я ушел, оставив ее с тем, кто ей был нужен. С тем, кого она, гребаный ад, любила.

Отголоски воспоминаний пробились через броню, которую я выстраивал пять лет.

"Я больше не люблю тебя… понимаешь? Я не вернусь, потому что больше тебя не люблю"; "Я не вернусь к тебе"; "Отпусти… прошу тебя".

И я ведь отпустил. В кои-то веки сделал то, чего хотела она. Смирился с ее выбором. Отпустил и ушел, потому что она сама верила, что будет счастлива без меня. Верила сама, и заставила поверить в это меня. Ярость внутри забурлила с невероятной силой, затуманив мозги, и уже через пару шагов я оказался возле нее. Зарычал, оскалившись и сатанея от брошенного вызова в глазах:

— Кто тебе помогал, тварь? Думаешь, я поверю, что маленькая шлюха смогла так просто убить Асмодея?

Марианна несла всякую ахинею для стража, а я вдруг разом пришел в себя и мысленно чертыхнулся. Только что я совершил непростительную ошибку, дьявол подери.

Поддался на неосознанную провокацию Марианны, и подонок у двери, наверняка, почуял неладное. Я повернулся к нему и приказал, выпуская наружу весь лед, скопившийся внутри:

— Освободить помещение. Приготовить одну из камер для содержания преступников. — Посмотрел на часы. — Через десять минут отвести заключенную.

Парень кивнул и вышел, но в его глазах я успел уловить толику заинтересованности. Вашу ж мать. Только этого сейчас не хватало.

Дверь бесшумно закрылась, и я развернулся к Марианне и, схватив ее за волосы, прошипел:

— Тебя убьют и без моего участия, идиотка. Смертную казнь ты себе обеспечила, Марианна. Единственное, — отпустил ее и сжал руки в кулаки, борясь с диким желанием то притянуть ее к себе и поцеловать, то ударить, — что я могу обеспечить, так это то, чтобы тебя убили сразу, а не мучили сутками напролет. Кто тебе помог, Марианна? Расскажи мне все, и я придумаю что с этим делать. Расскажи мне, малыш.

Она зажмурилась и невольно сжалась, ожидая удара. Все — таки не поверила до конца в ту игру, думает, что я и наедине причиню ей боль…

— Я знала, что меня ждет. Я знала на что иду. Что тебе рассказать? Я убила демона. Все. Как я это сделала не важно. Моя семья теперь в безопасности.

Она демонстративно выделило слово "моя", будто выбрасывая меня за пределы семьи, указывая, что я больше не принадлежу к их кругу, что я им настолько же чужой, как и любой другой нейтрал, например. Да, только я от этой семьи не отказывался. И не откажусь. Никогда. Пусть даже они так скоро нашли мне замену.

— Наша семья, Марианна, не может быть в безопасности, когда тебе грозит смертная казнь. О чем вообще ты думала? — Я принялся освобождать ее, растирая руки, разгоняя кровь. Уже через пару минут войдут стражи.

— Думаешь, много времени займет догадаться, кто такая Падшая из Черных львов? — Посмотрел на ее руки, и серце сжалось, когда увидел обожженные пальцы. — Глупая девочка, — Прикоснулся губами к пораженной коже. — Да тебя же вычислят максимум через пару дней, если не раньше. Что тогда будет с нашими детьми, ты подумала об этом?

Я посмотрел на нее и застонал, увидев упрямую решимость на лице.

— Черт, Марианна, поверить не могу, что этот идиот — ищейка пошел у тебя на поводу…

Она сжала мои пальцы и отчаянно прошептала:

— Ник… меня поздно спасать. Пусть Нейтралы делают свою работу… а о семье и детях я подумала прежде всего и сейчас спокойна — им ничего не угрожает.

Сжал ее руки в бессильной злости, хотя хотелось встряхнуть ее, заставить очнуться…"Свою работу…" Чтоб ты понимала в этой работе…

Она совершенно осознанно, добровольно шла на смерть. Вот только черта с два я ей позволю сделать этот выбор.

— Нет Ника. Он умер. Запомни — Морт. Не Ник. Никогда больше, малыш.

Отошел от нее, и в этот же момент открылась дверь, и вошли двое воинов.

— Заключенная согласна сотрудничать. Увести.

Они увели ее, а я равнодушно отвернулся, чтобы она не заметила ту безысходность, что буквально струилась по моей коже. Я не мог отвести ее в камеру сам. Я не мог проверить, какие есть там удобства, я ничего не мог, гребаный ад.

Только молча ждать, пока стихнут их шаги, чтобы успокоившись, подняться в кабинет к Думитру. Впервые за пять лет я действительно должен "сыграть" бесчувственного ублюдка.

Глава 25

Я смотрела на него и не понимала, что слышу этот голос у себя в голове, не вслух, а именно так, взрывая мое сознание, он говорил со мной мысленно. Я дышала слишком часто, мне казалось, что я задихаюсь, чувствуя его пальцы на своей коже, мне хотелось перехватить его руку и сжать сильно, до хруста, проверяя, что я не сплю, что он настоящий и он рядом. Когда почувствовала, как Ник очертил пальцем линию моего рта, все внутри задрожало. Каждый мускул, каждый нерв. А потом он прижался губами к моим губам. На мгновение, но мне этого хватило, чтобы сердце сжалось до невыносимой боли и желания зарыться пальцами в его волосы. Еще и еще, чувствовать кожей каждое прикосновение.

Но мой муж позвал стража, отдал приказ привязать меня… и трепыхающиеся бабочки нежности, тоски, голода по нему, словно с оторванными крыльями, перестали трепыхаться, по телу прошла волна холода. За пять лет многое могло измениться. Если он здесь и занимает должность вершителя, то заслужил ее наверняка, выполняя свою работу на отлично. Я в этом не сомневалась ни на секунду.

Когда увидела в его руке нож — судорожно сглотнула, смотрела ему в глаза и понимала, что взгляд непроницаем. Я не вижу, что он чувствует и о чем думает. Тонкое лезвие прошлось по моей щеке, заставляя подобраться и перестать дышать, тонкая струйка крови потекла по щеке. А потом снова его голос в моей голове и это "малыш" — то, что всегда обезоруживало, вводило в смятение, заставляло нежность разливаться по всему телу.

— Валерия Свирски. Клан Черные Львы. Я убила Асмодея… он не выполнил условия сделки… — я должна была играть ту версию, которую мы приготовили с Зоричем, и я играла. — Красный порошок… ублюдок не дал мне красный порошок.

Он сжал мое горло, не сильно, но от прикосновения по коже пошли мурашки и мне захотелось закрыть глаза и зарыдать, впиваясь в его руки, целуя ладони, захлебываясь запахом его кожи.

— Купила зелье. Дорого заплатила… очень дорого.

Голос сорвался, и я посмотрела ему в глаза — голубой лед…

Нет, мне не было страшно за свою жизнь… мне было страшно, что он здесь. Кто он теперь? Что чувствует? О чем думает, когда задает мне эти вопросы. Меч еще не нашли — он становится невидимым, если его не касаться. Когда его найдут, мне придется или заговорить, или замолчать навечно… но мой муж заставит говорить… он сумеет вытащить любое признание. Не зря занимает эту должность.

В этот момент внутри возникло то самое сомнение. А вдруг это игра, стратегия? Его голос в моей голове, который отличается и по тону, и по звучанию от металлического голоса вслух. Ведь получить признания можно разными способами.

Вздрогнула от свиста плети в воздухе, сжала руки в кулаки, и волна страха прошла по телу. Я все еще панически боялась этого звука… хлыст, рассекающий воздух, а потом мою плоть. Зажмурилась, увидев, как в равнодушные глаза загорелись бешенством. Я причинила ему боль своими словами, когда сказала об Асмодее.

Ник схватил меня за волосы, и я невольно сжалась, видя, какой дикой яростью горит его взгляд, а потом эта ярость сменяется отчаянной злостью. Он отпустил мои волосы и сжал руки в кулаки.

— Я знала, что меня ждет. Я знала на что иду. Что тебе рассказать? Я убила демона. Все. Как я это сделала — не важно. Моя семья теперь в безопасности.

Специально подчеркнула слово "моя" и посмотрела на него… Боже. Как же я хотела понять, что он чувствует. Есть ли для него НАША семья или эти годы, когда он превратился в настоящего монстра, стерли его любовь даже к детям?

Ник развязывал мои руки, и я смотрела, как он растирает мои кисти, касаясь… и адреналин забился в висках. Я сжала его пальцы невольно, сильно, до боли в собственных суставах, неожиданно для себя самой. Жажда прикоснуться оказалась сильнее всего, что происходило вокруг. Словно одно измерение внутри другого. В одном — Ник чужой, палач, а в другом — он мой… мой… любимый, который не прикасался ко мне долгие пять лет, и он автоматически сейчас растирает мои руки, смотрит на меня с каким-то диким отчаянием, когда всего секунду назад был готов разорвать на части. И еще он сказал это — "НАША семья". Повернул мои ладони и, увидев подушечки пальцев, прижался к ним губами, я чуть не застонала вслух, в груди застряло рыдание, мешая дышать.

— Ник… меня поздно спасать. Пусть Нейтралы делают свою работу… а о семье и детях я подумала прежде всего и сейчас спокойна — им ничего не угрожает.

***

Меня увели в камеру. Она больше напоминала каменный мешок. В ней ничего не было, ни одного предмета, кроме каменного стола, кольца с цепью в стене, железной миски на полу, грязной, ржавой и крана с длинным шлангом. Своеобразный душ. Я присела на корточки и обхватила себя руками. Больше суток без крови… скоро начнет лихорадить, появится слабость и тошнота. Первые признаки голода, первые разрушения клеток. Повысится чувствительность ко всему, включая холод. А здесь холодно. Не просто холодно, а очень холодно. Смертный превратился бы в кусок льда, которыми покрыты стены и потолок. Тонкой коркой мерзлоты. Двое стражников вышли за дверь, и я закрыла глаза, стараясь успокоиться. Услышала их приглушенные голоса: