– Налить тебе кофе?

– Я… не знаю. – Это, оказывается, очень непростой вопрос.

– Ладно.

Стивен продолжал гладить Коко, украдкой поглядывая на Софию.

– У тебя тапочки с кроликами, – заметил он, будто подтверждая свое давнишнее подозрение.

– И? – мрачно спросила сестра, явно ожидая язвительного замечания.

– Мне нравится.

София посмотрела на него с замешательством.

Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили, как я, крадучись, ушла с кухни.

– Я собираюсь на фермерский рынок. Там должны быть хорошие персики. Составишь компанию?

– Почему бы и нет? – ответила София голосом на октаву выше обычного.

– Отлично.

– Мне только надо переодеться из пижамы в обычную одежду и… – София на мгновение замолчала. – Ведь я правильно ставлю ударение?

Не в силах сопротивляться искушению, я посмотрела на них с лестницы. Я прекрасно видела лицо Стивена. Он улыбался, его глаза сияли.

– Нет, ударение надо ставить на второй слог. – После секундного колебания Стивен нежно погладил ее по щеке.

– Пи́жама, – повторила сестра точно так же, как и раньше.

Отбросив всю сдержанность, Стивен обнял ее и что-то прошептал.

Повисло длительное молчание. Раздался тихий всхлип.

– Я тоже, – пробормотала София.

Стивен поцеловал ее, и София ответила на объятие, зарывшись руками ему в волосы. Преисполненные взаимной нежности, они неловко целовали друг друга в щеки, подбородки, губы.

Поспешно поднимаясь по лестнице, я думала, что не так давно представить страстно обнимающихся Стивена и Софии было из области фантастики.

Однако все менялось очень быстро. Долгая надежная дорога, которую я запланировала для себя с Софией, оказалась богата на неожиданные повороты и объезды. Невольно задумаешься, а не забросит ли нас в совсем другие точки вместо изначально запланированных?


Новости о состоянии Хейвен я периодически получала от Эллы, Либерти и, разумеется, Джо. Хотя Хейвен быстро идет на поправку, пока к ней пускают только близких родственников – до возвращения домой. Малышку назвали Розали, она набирает вес и отлично себя чувствует. Ее часто приносят к маме и укладывают на грудь для контакта кожа к коже. Так называемый «метод кенгуру».

Я просматривала фотографии, которые Джо снял и сбросил на планшет. Увидев потрясающий снимок Харди, нежно держащего Розали на руках и с улыбкой склонившего голову так, что дочка касалась его носа миниатюрной ладошкой, я остановилась.

– Кажется, у нее голубые глаза, – заметила я, увеличивая размер картинки.

– Вчера заходила мать Харди и заявила, что глаза у него при рождении были точь-в-точь такие же.

– Когда Хейвен и Розали выпишут из больницы?

– Вероятно, через неделю. Харди будет на седьмом небе, когда наконец сможет забрать своих девочек домой. – Джо помолчал.- Надеюсь, сестра не захочет еще детей. Харди уверяет, что больше такого не выдержит, даже если Хейвен и готова будет рискнуть.

– А при новой беременности есть риск преэклампсии?

Джо кивнул.

– Может, Хейвен хватит одного ребенка, или Харди передумает. Никогда не предугадаешь поступки людей. – Дойдя до последней фотографии, я вернула Джо планшет.

Мы были в его доме в Олд-сикс-уорд, в очаровательном бунгало. Рядом с основным домом, на заднем дворе, стоял домик поменьше. Стены внутри обоих зданий Джо выкрасил в нежный сливочно-белый цвет, а отделку – в насыщенный ореховый. Прекрасно отреставрированная мебель дополняла скромное, очень мужское убранство. Однако больше времени Джо показывал мне второе строение, где он работал и хранил фотооборудование. К моему удивлению, там даже была темная комната, от которой, по его словам, он никогда не избавится, хотя пользуется ею редко.

– Я периодически снимаю на пленку. Есть что-то волшебное в проявке фотографий в темноте.

– Волшебное? – лукаво переспросила я.

– Я тебе как-нибудь покажу. Нет ничего лучше, чем видеть, как на подносе проявляется фотография. Плюс главным становится мастерство. Нельзя понять заранее, не слишком ли светлый или темный кадр, и не подправить детали с помощью осветителя и затемнителя, поэтому приходится руководствоваться чутьем и опытом.

– Значит, ты предпочитаешь фотошопу работу по старинке?

– Нет. У фотошопа слишком много преимуществ. Но мне все же нравится работать с пленкой. Ждать проявления кадра в темной комнате, не спеша рассматривать снимок с нового ракурса… не так удобно, как цифровые фотографии, но романтичнее.

Мне нравилась его страсть в работе. Нравилось, что он считает небольшое помещение без окон с подносами с едкими химикатами романтичным.

Просматривая папки с фотографиями на компьютере, я нашла снимки, сделанные в Афганистане. Красивые, совершенные, захватывающие. Пейзажи, словно не с нашей планеты. Пара сидящих стариков перед бирюзовой стеной. Силуэт солдата на фоне красного неба на горной тропе. Собака, снятая на одном уровне с фотографом, а на первом плане ноги в армейских ботинках.

– Сколько ты там был? – спросила я.

– Только месяц.

– А как вообще туда попал?

– Однокурсник снимал в Афганистане документальный фильм. Он и его съемочная группа устроились с войсками на базе огневой поддержки в Кандагаре. Но их фотограф был вынужден уехать раньше. Так что они спросили, не мог бы я помочь им закончить. Меня и остальную группу отправили на двухдневные курсы – в основном нас учили, как не облажаться в боевой обстановке. Собаки там, на передовой, просто невероятные. Когда стреляли, ни одна из них и ухом не вела. Однажды в дозоре я увидел, как лабрадор унюхал самодельное взрывное устройство, которое пропустили металлодетекторы.

– Это невероятно опасно.

– Да, но пес был умный. Знал, что делал.

– Опасно для тебя.

– А. Я умею избегать неприятностей, – пояснил он с легкой улыбкой.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но грудь прямо пронзило при мысли, как он рисковал. И, не удержавшись, спросила:

– А ты повторил бы что-нибудь подобное? Нанялся на работу, где можешь пострадать… или того хуже?

– Любой из нас может пострадать. Где угодно и когда угодно. От судьбы не уйдешь. – Джо посмотрел мне в глаза и добавил: – Но я не стал бы ввязываться ни во что рисковое, если бы ты была против.

Получается, мои чувства повлияли бы на его решение? Даже такое серьезное? Я встревожилась. Но одновременно в глубине души что-то отозвалось – мне понравилось иметь такое на него влияние. Что обеспокоило еще сильнее.

– Пойдем в дом, – прошептал Джо, выводя меня из своего фотографического пристанища.

Изучая основной дом Джо, я вошла в небольшую спальню. Там стояла королевских размеров кровать, застеленная простыми белыми простынями и белым одеялом. Передняя спинка кровати была сделана из деревянных вертикальных перекладин. Смотрелось очень интересно.

– Где ты ее взял?

– Хейвен подарила. Это была дверь в старый грузовой лифт в доме, где она жила.

Присмотревшись, я увидела почти стертое слово «Опасность», написанное сбоку красной краской, и улыбнулась. Провела рукой по гладкой поверхности откинутой простыни.

– Отличное белье. С высокой плотностью ткани.

– Я понятия не имею ни о высокой, ни о низкой плотности тканей.

Сбросив обувь, я забралась на кровать. Устроившись на боку, бросила на него дерзкий взгляд.

– Вижу, ты не разделяешь мою любовь к роскошному постельному белью.

Джо сел рядом.

– Поверь, ты – самое роскошное, что я видел на этой кровати. – Он медленно провел пальцами по моим талии и бедру. – Эйвери… я хочу тебя сфотографировать.

Я вскинула брови:

– Когда?

– Сейчас.

Я посмотрела на свои безрукавку и джинсы.

– В этом наряде?

Джо лениво поглаживал мое бедро.

– Вообще-то… я надеялся, что ты разденешься.

У меня аж глаза на лоб полезли.

– О боже мой! Ты в самом деле хочешь, чтобы я попозировала тебе в голом виде?

– Можешь укрыться простыней.

– Нет.

Взгляд Джо стал расчетливым. Прикидывает, как получить желаемое!

– Зачем это вообще? – с тревогой спросила я.

– У меня две страсти – ты и фотографирование. Хочу насладиться и тем, и другим одновременно.

– А что потом станет с этими снимками?

– Я их делаю для своего личного пользования и никому не покажу. Позже уничтожу все фотографии до единой, если ты того пожелаешь.

– Ты уже занимался подобным прежде? – с подозрением спросила я. – Своеобразный ритуал для подружек?

Джо покачал головой.

– Ты первая. – После небольшой паузы уточнил: – Нет, вторая. Однажды меня наняли снять рекламу машины – с моделью, покрытой лишь серебряной краской. После съемок я встречался с ней пару раз. Ее даже подружкой назвать нельзя.

– Почему вы расстались?

– Без краски она оказалась не такой интересной.

Я не смогла сдержать невольный смех.

– Позволь мне тебя сфотографировать. Доверься мне, – упрашивал Джо.

Я умоляюще взглянула на него:

– Почему я вообще рассматриваю такую возможность?

В его глазах сверкнуло удовлетворение.

– Значит, согласна! – И поднялся с постели.

– Значит, что я тебя убью, если предашь, – крикнула я вслед. Услышав собственные слова, я закатила глаза. – Говорю прямо как героиня сериала. – Я быстро разделась и забралась в постель, дрожа от прохлады простыней.

Через минуту Джо вернулся в спальню с «Никоном» и маленькой отдельной вспышкой. Он открыл плотные шторы, оставив прозрачные занавеси, которые немного скрадывали яркий дневной свет. Когда он снял верхнее покрывало, я натянула простыню до подбородка.