И я буду не я, если они сумеют как-то увильнуть от него!


Внутренний двор встретил меня ярким, совсем еще летним солнцем и промозглым, пробирающим до костей сентябрьским ветром. Подняв воротник толстовки, я помянула недобрым словом свою забывчивость и куртку, оставленную в кабинете. Огляделась по сторонам, мрачно глянула на ярко-голубое небо и, вжав голову в плечи, отправилась по дорожке в сторону трехэтажного здания, противного темно-коричневого цвета. Перепрыгивая через лужи, обгоняя лениво прогуливающихся по территории студентов и по счастливой случайности не сбивая с ног никого из преподавателей.


Прецеденты имели место быть и, обычно, заканчивались очередным визитом на ковер сначала к куратору, потом к декану. И как бы я не симпатизировала Олегу Евгеньевичу, как бы не оценивала его возраст, степень привлекательности и ум, но дважды на одни и те же грабли даже я не наступаю.


К тому же, неизвестно какие еще умные и безнадежно светлые мысли придут в голову господина Вязьмы, при виде главу студсовета. Он-то озвучит, остальные поддержат и поаплодируют, а исполнять-то кому?


Так что через лужи я прыгала очень осторожно, без риска и старательно огибая всех представителей преподавательского состава, попадавшихся мне на встречу. Правда, итогом такой предосторожности стало то, что я окончательно продрогла и заледенела, промочила кеды и ударилась локтем об фонарный столб, когда балансировала на краю лужи, не заметив там притаившуюся корку коварного льда.


Про то, где я видела дворников вообще и сотрудников ЖКХа в частности, пришлось скромно промолчать. Гуляют тут, понимаешь ли, молодые мамочки с детьми. Бедным студентам даже рта открыть негде и высказать все накипевшее миру никак.


Наверное, выражение лица у меня было соответствующее, потому как вахтер, дремавший на входе, мне никаких вопросов не задал и предъявить студенческий билет не потребовал. Тем самым позволив мне беспрепятственно добраться до второго этажа, где привычно обменявшись колкостями со старостой параллельной группы и проложив путь до нужной аудитории исключительно локтями и собственными возмущенными воплями, я оказалась прямо перед дверью с цифрами два, четыре и пять на блестящей, круглой табличке. За ней слышались чьи-то возмущенные бухтения, смех и недовольный бубнеж преподавателя по праву, явно сетовавшего на свою жизнь и неблагодарность всей группы разом.


Иногда его перебивал извиняющийся баритон старосты, но общую картину это не сильно меняло. И да. Тут звукоизоляция была еще хуже, чем в главном корпусе, так что счастливы были те, кому здесь экзамены сдавать приходилось.


— Что, Воронова, опять проспала да? — ехидный голос Коленьки Глухова раздался прямо над головой, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. — Ну таки поздравляю тебя, Степаныч нынче не в духе, терзать будет долго, медленно, кроваво…


— Сказал известный мастер спорта по опозданиям и вранью, — машинально огрызнулась и, показав кулак одногруппнику, постучалась. Ответа ждать не стала, просто распахнула дверь в кабинет и просунула голову в щель, обворожительно улыбнувшись строгому мужчине средних лет за преподавательским столом. — Здравствуйте, Семен Степанович! Простите великодушно за вторжение внезапное, но дело таки чрезвычайной важности, спешности и прочее-прочее-прочее. Короче, позарез нужны три морды лица из нашей славной группы для выполнения ответственного поручения самого Станислава Григорьевича! Отпустите, а? Не губите бедного главу студсовета, да во цвете лет и сил…


— Воронова, не прибедняйтесь, — тяжко вздохнул Семен Степанович, зыркнув на меня недовольным взглядом. — Забирайте, кого вам надо и брысь с глаз моих. Я все еще не забыл, как вы мне основу уголовного права сдавать изволили… Вежливая, опрятная, спокойная девочка, а как примеры приводить, так как будто два срока отмотала!


— Так с этими оболтусами и все три отмотаешь, пока чего-то добьешся! — ввалившись в кабинет я смущенно шаркнула ножкой, поправив бейсболку. — Ну так что, можно?


— Я же сказал. Забирайте и чтобы я вас тут не видел! — преподаватель права еще и журналом хлопнув по столу. Рыжая заноза по имени Анна по фамилии Солнцева только фыркнула весело, глядя на это. И что-то шепнула лениво развалившемуся на парте брюнету рядом с собой. Тот скосил на меня глаза и…


Показал язык. Под тихий смешок сидевшей впереди красавицы-принцессы нашей группы, внезапно сменившей имидж, ага. И глядя на эту идиллию, я только вздохнула про себя. Мне бы так, хоть не надолго, хоть на пару недель. Чтобы не думать, как выкрутится перед деканом, оправдаться перед куратором, убежать от справедливой расправы одногруппников и заработать денег. Эх, мечты-мечты!


— Так, крайних нет, но декан их назначил, — без зазрения совести прикрывшись именем грозного чудовища всея факультета, я ткнула пальцем в нужных мне людей. — Ты, ты и ты. За мной, на выход. Остальным просьба не расслабляться, Станислав Григорьевич еще не допил свою валерьянку и не все обязанности распределил! И это… — оглянувшись в дверях, я тихо кашлянула. — Семен Степанович, там Глухин говорит вы его несправедливо завалили, контрольную ему плохо проверили…


— Да-а-а? — неподдельно заинтересовался мужчина. Даже привстал со своего места, опираясь руками на стол. — Так пригласите его сюда, обсудим…


— Ну и гадость ты, Каркуша, — беззлобно поддел меня староста, отвесив легкий подзатыльник. — Еще и злопамятная гадость!


На такое заявление, наполненное искренним то ли восхищением, то ли укоризной, я только и смогла, что глазами похлопать, надувшись, как мышь на крупу. Однако, стоило нам оказаться в коридоре, я пропустила товарищей вперед и, сдвинув кепку на затылок, с самым серьезным выражением лица поманила пальцем скучавшего на соседнем подоконнике Коленьку.


— Иди сюда, мое чудесное несчастья… Как донесла разведка боем и рекогносцировка на месте, Семен Степанович желает кое-что уточнить у нашего самого главного умника всея факультета, — и, похлопав недоуменно глядевшего на меня парня по плечу, сочувственно вздохнула. — Ну ты это… Держись там. Мы если что, за тебя обязательно отомстим!


— Воронова, ты чего? — Глухин почесав затылок, все-таки открыл дверь в аудиторию. И тут же оказался втянут внутрь караулившим у входа преподавателям по праву, цепко ухватившим дылду студента за ухо.


Я же, глядя на страдание своего однокурсника, сочувственно вздохнула, машинально потирая собственную, не так давно пострадавшую часть тела. И, мысленно позлорадствовав, поспешила скрыться с места преступления, даже не удивившись раздавшемуся на весь этаж душераздирающему воплю «Каркуша!».


В конце концов, должна же я оправдывать звание «Местное несчастье», присвоенное мне еще на первом курсе добрыми одногруппниками или как?

Почесав нос и придя к выводу, что это вопрос скорее риторический и искать на него ответ совершенно не обязательно, я нашла взглядом троицу избранных, оторванных моими скромными усилиями от учебного процесса. Жарков привычно жевал жвачку, подпирая стенку напротив кофейного автомата, Наташенька строила глазки нашему старосте, тоже скорее из любви к искусству, чем действительно надеясь его обаять. А сам староста, каким то шестым чувством определив мое приближение, не глядя сунул в мои промерзшие пальцы стаканчик с горячим шоколадом.


И добавил, отпивая свой черный кофе без сахара:


— Заболеешь, отдам тебя Солнцевой на излечение.


— Заболею, гордо помру на коврике под дверью нашего деканата, — тихо фыркнула, отпивая горячий, сладкий напиток и блаженно щурюсь. — За одним отомщу всем и сразу за свои бедные, потраченные нервы.


— Злюка, — беззлобно усмехнулся дядя Саша, щелкнув меня по носу. И, в отличие от остальных, не получил за такие вольности пинок по голени. — Ладно, колись, несчастье, для чего мы тебе понадобились, да так срочно.


— Шевели ластами, Каркуша, — Буркнул Жарков, скривившись и наклеив жвачку на дверной косяк. — Мне еще физруку зачет сдавать, что б его.


— О твоих спортивных успехах в этой области не слышал только ленивый, — хмыкнула Наташка, вытаскивая пилочку и подправляя и без того идеальный маникюр. Дернула изящно плечиком и мило улыбнулась в ответ на недобрый прищур парня. И выглядело это так органично, что я сначала усомнилась в собственном зрении, потом в собственной адекватности…


А ущипнув себя за щеку и чуть не пролив остатки шоколада на толстовку, задумалась. Это только мне чудится или между ними действительно мелькают те самые, пресловутые искры любви и взаимной приязни? Чудны дела твои, Господи!


— Я собрала вас здесь… — окинув взглядом небольшой закуток с кривым и изрядно засохшим фикусом в углу, я допила шоколад и выкинула стаканчик в мусорку. И засунув все еще не согревшиеся пальцы в карманы толстовки, торжественно продолжила. — Ну так вот. Я собрала вас здесь, дабы сообщить приятное известие. Наш небольшой, но гордый отряд самоотверженных чеверокурсников будет защищать честь и гордость нашего любимого вуза на городском конкурсе самодеятельности. Возражения, увы, не принимаются. От поручения декана еще никому не удавалось откосить. Вы рады? Я так просто до невозможного, учитывая что окромя нашей небольшой и тесной группы, мне придется следить за товарищами с социально-гуманитарного факультета… А вот что им придет в голову, даже Фрейд не разберется с первого раза! — лица товарищей отражали всю степень их радости, заставляя невольно нервничать и болтать еще больше и, что характерно, еще невыносимее. — С вас предложение о чем, как и в каком виде будем выступать, список необходимого и сценарий, к концу недели. В пятницу первая встреча на Эльбе, в два часа, в актовом зале, прошу не опаздывать… И да, декан непрозрачно намекнул на минимальные требования к результату конкурса, а именно — занять не ниже второго места, улучшая репутацию и рейтинг вуза и зарабатывая плюсики в карму от самого Станислава Григорьевича. Ну так что, вопросы есть?