— Если что и будет, то Сене на это давно и прочно начхать, — вздохнув, залпом допила остывший чай и поднялась, прихватив с собой рюкзак и пирожок, чудом уцелевший во всем этом бедламе. — Привыкай, Снегирев. Псих питает к тебе научно-исследовательский интерес, а значит, хочешь не хочешь, но будешь с ним дружить. А я Мирослава Воронова, глава студенческого совета и местное несчастье по прозвищу «Каркуша». Если что — обращайся, я на финансово-экономическом обитаю. И это… Кетчуп со лба вытри, а то выглядишь как неудавшаяся жертва преступления.


— А, блин, — парень вздохнул, рукавом кофты стирая соус с лица. После чего озадачился. — А почему Каркуша?


— Потому что каркаю много, не по делу, но сто процентной гарантией.


— А… Понял. А почему Псих?


Со стороны «пони» послышались жалобные стоны, мольбы и попытки угроз и шантажа. Это они зря, конечно. Сеня мальчик в принципе добрый, но у Сени такая странная система ценностей и координат, что я лично до сих пор удивляюсь, каким макаром у нас с ним подобие дружбы образоваться сумело. Может дело в том, что наше знакомство обозначилось моим падением со стремянки прямо на конспекты усиленно пытавшегося не заснуть в библиотеке Психа?


— А это ты у него спроси, чуть попозже. И сразу говорю, видишь, как он улыбается? — парень кивнул, продолжая наблюдать за тем, как Сеня очень вежливо, я бы даже сказала ласково, объясняет стаду пони, где они не правильно поступили, и в чем же ошиблась эволюция на их примере. — Запомни. И никогда не становись причиной такой улыбки. Если ты, конечно, не Каркуша и не его девушка…


— Понял, не дурак, — хмыкнув, Снегирев оперся задом на стол и, скрестив руки на груди, продолжил наблюдать за экзекуцией. А я, вспомнив, что для реализации задуманного мне необходимо еще и костюмы с реквизитом где-то найти, со всех ног рванула в сторону библиотеки. Кажется, именно там заимел нехорошую привычку ныкаться от страждущих основной костях худфака с редкими вкраплениями театралов.


А кто еще может оказать содействие в таком серьезном вопросе, как костюмы, реквизит и декорации, как не они? Ну не своих же художников-оформителей, что б им икалось всем разом, привлекать. Они, конечно, нарисуют. Но боюсь, то, что они намалюют, не примет цензура в моем лице и тощей фигуре.


Видела, на себе ощутила, перед ректором долго краснела. И кто ж им тогда, такой нехороший, ляпнул про страсть нашего высшего руководства к бедным зайчикам и ежикам в не совсем приличном варианте? И ведь не сознался никто!


Прошмыгнув мимо куратора, за каким-то чертом, рыскавшего по всему первому этажу, я по стеночке, в духе лучших шпионских боевиков, просочилась в приоткрытую дверь храма наук и знаний. В библиотеку, в смысле. А оттуда, вежливо расшаркавшись со строгой библиотекаршей, этакой мадам за сорок, со строгой прической, в неизменных начищенных туфлях и коричневом костюме, проникла прямо в читальный зал. И только там смогла перевести дух, заинтересованно оглядываясь по сторонам.


В огромном помещении было тихо, светло и по-своему даже уютно. С потолка свисали богато украшенные люстры, на полу сверкал дубовый паркет, а некую атмосферу торжественности нарушал только тихий шелест страниц, приглушенные разговоры, да шум работающих компьютеров и кондиционеров. Помнится, ректор долго упирался, но под напором неопровержимых доказательств в лице определенного количества редких книг пострадавших от непостоянной температуры, что в хранилище, что здесь, сдался и выделил деньги на установку системы климат-контроля.


Тем самым сделав читальный зал вторым по популярности местом, где заядлые прогульщики предпочитали прятаться во время пар. Первое место занимала столовая, потому как если студент не хочет спать, то студент хочет есть, так что выбор, где отсидеть время, напрашивался сам по себе.


Впрочем, мне до причин прогула тех или иных пар было как до лампочки Ильича под потолком. Следить за прогульщиками входило в обязанности старост, им же я, с чистой душой, делегировала полномочия выдать назидательного пинка особенно отличившимся. И только если староста не мог справиться с распоясовшимися подопечным, тогда уже собирали малое заседание студенческого совета и проверяли мою степень владения ораторским искусством. Что, впрочем, происходило крайне редко и, в основном, по причине поступивших жалоб на негласных глав факультетов или очень уж ответственных старост.


Усмехнулась, встав на носочки и высматривая знакомые цветастые макушки, оттягивая лямки рюкзака на плечах. Помню самое первое мое заседание причиной которого стал… Нет, не Псих. Сеня в ту пору пребывал в меланхолии, слушал одноименную группу и всех неугодных тормозил исключительно одним своим мрачным видом. А причиной срочного сбора студенческого совета стал сам Александр Игнатьев, шикарный блондин, спортсмен и гордость всей нашей группы. Ну и староста оной за одним. Очень… Правильный староста, местами, вот на него накатали жалоб столько, сколько потом за все три года учебы на меня не катали.


— О, вот и вы… — подпрыгнула от радости, наконец-то обнаружив зеленую шевелюру с торчащими в разные стороны прядями за угловым столом в самом дальнем конце зала. И пока смотритель библиотеки не выпнул меня отсюда за излишнюю эмоциональность, направилась в ту сторону, ловко лавируя между столами, студентами и стеллажами с драгоценными экземплярами книг.


Костяк худфака олицетворял собой квинтэссенцию воображения, фантастических идей и самых безумных расцветок в одежде, волосах и маникюре. Про различные аксессуары, которые данная фантастическая четверка таскала с собой всегда и везде я вообще молчу. Один пушистый кролик дикого салатового цвета чего стоил!


— Наше вам с кисточкой, — уронив рюкзак прямо на стол перед склоненными яркими макушками, я приземлилась на свободный стул. — Есть желающие поработать головой, вдохновением и ручками?


— Каркуша… — недовольно протянула Инка Ломова, ероша свои зеленее пряди и сощурилась, постукивая иссиня-черными ноготками по стопке набросков на столе.


— От тебя что, вообще нигде покоя быть не может?


— Это риторический вопрос? — я почесала нос и повернула бейсболку козырьком назад. Так с народом общаться было куда удобнее. Даже если сам народ на конструктивный диалог не очень-то был настроен.


— Это справедливое возмущение, — хмыкнула Жанна Бондина, накручивая на палец малиновую прядь и выводя карандашом замысловатые узоры в открытом блокноте.


— Чего тебе надобно, старче?


— Помощь нужна. В чрезвычайно важном, срочном, занимательном, обаятельном…


— Короче, Склифосовский, — фыркнул Макс Макаров, третий член основного костяка, с прической цвета ультрамарин и такой улыбкой, что панки на районе шугались от него как гопники от Черепа. — У нас еще курсовик по мировому искусству висит.


— Ну короче, так короче, — вздохнув, я вытащила завибрировавший телефон, проверила сообщения и, ругнувшись про себя, выдала жаждущим информации студентам с веселым смешком. — Мне нужны костюмы и декорации для выступления на конкурсе самодеятельности. Нужны как можно скорее, расходы за счет университета, с деканом я договорюсь… — последнее прозвучало с изрядной долей сомнения, так что снова вздохнув, я все-таки добавила. — Ну, по крайне мере постараюсь.


— Каркуша, у тебя ж свои художники есть, — недовольно сощурилась Инна, явно не вдохновленная описанными перспективами. — Добавь им долю креатива, подбодри и вуаля, будут тебе и костюмы, и декорации.


— Прикалываешься?! — выпучила глаза от неожиданности и икнула, сплюнув и постучав по парте на всякий случай. — Я как их новогодний капустник вспомню, с поздравлениями педагогов, так срочно хочется просить политического убежища в другой стране. А уж валентинки на День Всех влюбленных так и вовсе могут послужить готовым пособием для определения адекватности! Да и потом… Я, может, и похожа на курьера, но точно не на того, кто может достать такой креатив… Ну, во всяком случае не опасаясь что его загребут!


Ребята на мое праведное возмущение дружно фыркнули и захихикали, стараясь не привлекать лишнего внимания, дабы нашу теплую компанию не выгнали с насиженного места. А я вот их веселья не разделяла, совершенно. Нет, парни у меня были в целом мирные, довольно вменяемые и даже не обделенные вкусом, талантом и вдохновением. Вот только применяли они все эти свои положительные стороны исключительно в угоду собственному изощренному чувству юмора.


Про то, что совесть и любовь к ближнему своему у них отсутствовали в принципе, утонять думаю не надо?


— Но клево же было, — хихикнула Инка, сдув прядь волос с носа и вертя в пальцах огрызок карандаша. Второй такой торчал за ухом.


— Ага, — скептично фыркнула, скрестив руки на груди. — Особенно мне, на ковре у декана. Я так не краснела, даже когда яблоки на соседней ферме тырила и от сторожа улепетывала, с риском получить заряд соли пониже спины. И повторять такой опыт как-то не тянет, нервы мне мои дороже. Ну так что? Поможете?


— А есть варианты? — после секундного молчания, не менее скептично переспросила Жанка, дернув точеным плечиком в рваной майке. — У тебя щас такое выражение лица, ну чисто дите малое, у которого конфетку отобрали. Даже если и желание не горишь, а все равно совесть мучить начинает заранее! И вообще…


— Короче, — приложился рукой по столешнице, Макаров оборвал все дальнейшие рассуждения. И, обведя притихших дам суровым взглядом, вперился им в меня, недовольно протянув. — Ладно, Каркуша. Мы тебе поможем. Но взамен ты обещаешь в течение всего оставшегося учебного года нас не видеть, не слышать и не знать, где мы можем обитать. Договорились?