Дома у Клайва родственники сели вокруг столика, накрытого для кофе. По разрешению врача Клайву налили чуточку бренди, и теперь, немного придя в себя, он полулежал в своем большом кресле, наблюдая за ними. Всю свою жизнь, за исключением последних пяти месяцев, думал Клайв, он был наблюдателем. Ему нравилось размышлять о мотивах поступков других людей, почему они флиртовали, льстили или язвили. И вот теперь он снова наблюдатель.

Со своего места ему был прекрасно виден Йен, который замешкался у входной двери, словно боялся войти в дом. По-видимому, Роксанна дала ему полный отчет о той ужасной ночи.

Сама Роксанна хлопотала над Клайвом с подушками, лекарствами и едой. За последние три дня она не знала, как ему угодить. Ее, без сомнения, страшило не только то, что произошло, но и то, что произойдет. Наверняка она думает о его завещании и как он его изменит! Ладно, пусть подождет и увидит, что он его не изменил. Пусть она получит эти деньги. Да, она сломала его веру в людей, сломала его, но еще она подарила ему самую величайшую радость в его жизни. Так что пусть получит их.

Странно, как одни события влияют на другие. Потеря отца абсолютно загасила его бессильную ярость на их с Йеном предательство, остались только бессилие и горечь.

Он посмотрел на Хэппи, которую тоже предали, но которая об этом не знала. Как всегда чем-то занятая, она подавала сандвичи. Интересно, что с ней, бедняжкой, станет, когда эта парочка осуществит свои планы до конца?

«А я умираю, — сказал он себе, — что бы ни говорили врачи, я лучше знаю».

Остаются только Салли и Дэн, оба такие славные, которым совершенно не о чем волноваться…


Незадолго перед Новым годом Салли вернулась в офис доктора Лайл. Ничего не изменилось: ни простое лицо врача, ни унылый вид на склад из окна у нее за спиной.

— Полагаю, вы удивлены, увидев меня снова, — начала Салли.

— Вовсе нет. Люди приходят и уходят.

— Я хочу сказать, что когда я в тот раз ушла, мне казалось, что я… в общем, извините, мне кажется, я вела себя грубо.

Врач ждала.

— То, что вы мне сказали, было настолько ужасным, что я просто растерялась и не смогла в это поверить, может, даже разозлилась на вас. Я понимаю, что это прозвучит смешно, но я была уверена, что вы ошибаетесь.

На улице, завывая, промчалась пожарная машина, за ней другая. Вой сирен заполнил комнату, Салли пришлось замолчать. И пока длилась эта пауза, женщинам ничего не оставалось, как смотреть друг на друга.

«Я могла бы довериться этому бесстрастному уму, — думала Салли, — если я когда-нибудь решусь заговорить о том, что совершила убийство».

— Вы говорили, — напомнила ей врач в наступившей тишине, — что были уверены в ошибочности моего заключения.

— Да, но я вернулась, потому что вы были правы.

Глаза ее наполнились слезами, она открыла сумочку в поисках платка, но его не оказалось.

— Вот салфетка, — сказала доктор Лайл, — и… не спешите.

Неожиданная чуткость только вызвала новые слезы и неловкие извинения.

— Я трачу ваше время, — пробормотала Салли.

— У нас два часа. Когда вы мне позвонили, я подумала, что нам понадобится лишний час.

— Спасибо. — Как же она ошиблась в этой женщине! — Я сейчас соберусь и расскажу вам, что случилось…

И она поведала историю Тины и карусели. О том, что произошло с Амандой, она не сказала ни слова: к Тине это не имело никакого отношения. Про Оливера она тоже ничего не сказала, называя его «он».

— Но поскольку я работаю с Тиной, миссис Грей, я, естественно, должна знать его имя.

Если бы врач была частью старого истеблишмента города, Салли никогда не сообщила бы ей имя: ее связь со смертью Оливера стала бы очевидной. Но даже и новые жители города читают газеты! Однако выхода не было.

Она очень тихо произнесла:

— Это был дядя моего мужа, Оливер Грей.

Врач ничего не сказала, ожидая, в своей манере, продолжения.

Итак, она это сделала, оставила свой отпечаток, свою метку. И Кэти Лайл может сделать с этим все, что пожелает. И даже если она ничего не сделает, понимала Салли, всегда будут другие, кто ехал по той дороге и случайно, многие годы спустя, вспомнит, что видел там ее. Или чье-то невинное, случайное замечание, несколько слов, сказанных даже ею самой… Она никогда не будет в безопасности, никогда не почувствует себя свободной.

— Да, тот мужчина, которого… который умер на прошлой неделе. Невероятное совпадение. Одно не имеет отношения к другому, — быстро добавила Салли и тут же поняла, что совершила глупость, очень большую глупость.

— А я и не думаю, что имеет, — сказала доктор Лайл.

— Нет, конечно, нет.

«Хуже и хуже. Я погибла», — подумала Салли.

— Доктор, почему Тина не сказала мне ничего, а вам все с готовностью рассказала?

— Во-первых, она рассказала не с готовностью. Когда кое-что прорвалось во время ее игры, я ухватилась за догадку и пошла от нее. Во-вторых, она не сказала вам, потому что боялась, что вы ее накажете.

— Но мы не наказываем своих детей. Как раз наоборот.

— Тина очень умный ребенок. Вы говорили ей, чтобы она не позволяла никому трогать себя, а она — по крайней мере мысленно — ослушалась вас. Кроме того, вы сами сказали, что ее запугивали, а также подкупили серебряной каруселью. Все не так просто, миссис Грей.

«Да нет, просто, — подумала Салли. — Это длинный, прямой, темный туннель, в конце которого нет света. Вот что это такое».

— Вы спросили Тину, вернется ли она ко мне?

— Вернется. Если бы вы были мужчиной, я почти уверена, что она отказалась бы, но когда я спросила, пойдет ли она играть к даме, она согласилась. Доктор Лайл, скажите мне, она когда-нибудь преодолеет это? — Голос ее задрожал.

— Она не забудет, но она может научиться, как с этим жить, а когда станет достаточно взрослой, поймет это.

— Как я заметила, вы ничего не сказали о прощении.

— Тут мы с вами попадаем в мир духовного, — улыбнулась Кэти Лайл, — а я не священник. Я только могу попытаться вылечить ее.

— Вы действительно считаете, что Тина, когда вырастет, сможет стать счастливой и… и такой же, как все люди?

Врач снова улыбнулась:

— Да, я уверена.

«Моя маленькая Тина! Я сделаю для тебя все, что в моих силах».

По дороге домой, когда Салли проезжала мимо кладбища, где покоился Оливер Грей, она подняла кулак.

— Я не хотела этого, но сделала, и ты это заслужил, Оливер Грей!


Несколько ночей подряд Салли мучили кошмары. Во сне она видела высокую крепость-тюрьму на горе и понимала, что ей показывают ее будущее. Настало время рассказать все Дэну. Она начнет с истории Аманды и перейдет к Тининой и собственной.

— Сегодня я виделась с доктором Лайл, — начала она. — Ты помнишь, мы сошлись на начале года.

— Да, помню. Хорошо. — Дэн, нахмурясь, вгляделся в ее лицо. — Бедная Сэл! Одно к одному: сначала Тина, теперь Оливер. Как жаль, что я не могу увезти тебя куда-нибудь на море, чтобы ты лежала на пляже и ничего не делала.

— Выведи меня на прогулку по снегу. Мне нужно с тобой поговорить.

Снег плотной коркой лежал под ногами, в небе сверкали звезды. Не было ни машин, ни других гуляющих, и ночь была такой тихой и чистой, что заговорить о том, что она должна была сказать, казалось актом вандализма. Тем не менее надо это сделать. И она начала:

— Когда Аманда переехала жить в «Боярышник»…

Дэн выслушал ее до конца, не перебивая.

— После ее отъезда погибла Люсиль. Аманда считает, что она покончила с собой.

— Даже так?

— Да.

— Ну что ж, сказать тебе, что я думаю? Я думаю, она совсем спятила. Она всегда была с причудами. Я так считал с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы судить об этом. С причудами. Неуравновешенная.

— Но неужели ты не видишь, что для этого была причина?

Он остановился и повернулся к Салли.

— Нет, совершенно не вижу. Это просто еще одна состряпанная история. — Он со злостью пнул сугроб на обочине. — Мы уже об этом говорили, когда Тина впервые виделась с той женщиной. Но все это определенно выдумка, и я уверен, что знаю зачем.

Салли хотелось бы, чтобы он не называл доктора Лайл «та женщина», но сейчас нужно было обсудить более важные вопросы.

— Дэн, это не выдумки. Я присутствовала при этом. Если бы ты видел лицо Аманды и как она плакала! Она была сломлена.

— Я тоже сломлен, когда думаю про Оливера. Ему было немногим за шестьдесят, сколько всего он еще мог сделать! Не собираюсь сочувствовать своей сестре. Ее рассказ — полное сумасшествие, Салли, и я поражен, что ты ей поверила. Да Аманда просто хотела навредить Оливеру. Проклятие! — Он снова пнул снег. — Пусть потерпит еще немного, потому что, как только мы продадим лес, она получит свои деньги.

— Жаль, что ты мне не веришь, Дэн.

— Возможно ли, — сердито спросил он, — чтобы Аманда поехала от тебя в Ред-Хилл? — Потом, увидев ужас на лице жены, поправился: — Нет, я забыл, что уже спрашивал тебя об этом, и это такое же безумие, как и история Аманды. Пойдем домой. Я замерз.

Как легко он от нее отмахнулся! Однако она не могла его винить. Если бы кто-нибудь сказал ей, что ее отец… это было бы немыслимо.

Вскоре она предпримет новую попытку, расскажет другую часть, худшую. Но не сейчас. Сейчас ей нужно несколько часов сна, полного забытья. Если только крепость-тюрьма на горе снова не замаячит во сне…

Глава 17

Февраль 1991 года


Аманда соскочила с сиденья канатной дороги на самом верху горы Ноб-Хилл. Воздух, в котором уже чувствовалось дыхание весны, ласкал ее лицо, и возвращаться домой совсем не хотелось. В маленьком парке, где все еще играли дети, она присела на скамейку. Аманду охватило чувство необычайной легкости, пока она наблюдала за детьми.