— Давай выкладывай, сучий потрох. Что ты с Лесником сделал, а? — Макс напирал на Зуба, заставляя его пятиться. — Говори, ты, сука, с женой его спал, да? Она тебе позвонила и предупредила, что едет, да? Что дальше произошло?

— Ты ж и так собирался его убить, так ведь? — добавил Марк.

Зуб мотал головой:

— Вы что, ребята, — шептал он прерывистым голосом, — двинулись, что ли? Лесник на трассе поломался… Я тут ни при чём… Экспертиза…

— Ой, да кому ты мозги пудришь, — пренебрежительно бросил Марк. — Как будто мы не знаем, что с экспертизой тебе отец помог. Как и с бумагами на продажу квартиры, как и с тем, чтобы ты смог наложить свои ручки на салон. Так ведь? Вам нужен был салон, а Лесник мешал. Когда его баба позвонила, ты решил, что это хороший шанс, так ведь?

Зуб бросил затравленный взгляд на него, на Макса, потом на меня.

— О чём вы вообще, ребята… — лихорадочно облизнул губы. — Откуда вы взяли эту чушь…

Я вылезла вперёд:

— Уж мне-то не ври! Думаешь, я не знала, что ты спишь с моей матерью? И я слышала, как она звонила тебе, и на суде повторю!

Это была неправда, но ему то ли хватило, то ли страх окончательно овладел им. Зуб вдруг метнулся в сторону, потянулся к столу, сплошь заваленному разным мусором.

— Стой, сука! Стрелять буду! — заорал Макс.

— Это ты стой! Убью! — Зуб обернулся к нам. В руках его был пистолет.

У Макса тоже, и они застыли, меряясь взглядами, как два василиска, пытавшихся обратить один другого в камень.

Первым очнулся Зуб.

— А ну пошли вон отсюда! Иначе прибью девку вашу первым делом! — с каждым словом его голос становился всё выше и истеричнее.

Он дрожал от страха и выглядел так, будто вот-вот обделается. Ствол подрагивал в руках, но дуло смотрело прямиком на меня.

Мы, все трое, замерли. Макс держал на мушке Зуба, а тот меня. Это странное, шаткое равновесие не могло продлиться долго. Зуб истерически закричал:

— Считаю до трёх! Раз! Два! Три!

Всё, что произошло в следующий момент, смешалось в одну безумную молниеносно промелькнувшую картину. Сначала мимо меня пронёсся Марк, отталкивая, вставая между дулом пистолета и мной, одновременно с этим Зуб что-то выкрикнул, и почти сразу раздался выстрел и чья-то матная скороговорка.

От оглушительного звука в закрытом помещении я чуть не оглохла. А потом увидела, как Марк неуклюже заваливается на бок, и завопила сама:

— Ма-а-арк! — отчаяние, страх и боль подкосили колени как-то враз, мастерским ударом.

Я рухнула рядом, попыталась приподнять безвольно откинутую голову. Господи… он закрыл меня собой… а Зуб в него выстрелил. И попал.

— Я за ним! Вызови скорую! — крик Макса заставил на миг вспомнить об окружающем.

Я подняла глаза. Зуба уже и след простыл, зато дверь болталась на петлях, видимо, удрал. Макс бросил на меня отчаянный взгляд и ринулся в погоню.

Трясущимися руками я вытащила телефон и набрала номер экстренного вызова. Приникла к Марку. Его лицо вмиг побледнело, даже в тусклом свете было заметно, покрылось потом, дыхание было прерывистым.

— Алло, скорая? — язык не повиновался, в сознании проносились отчаянные картины. — Приезжайте… тут огнестрельное ранение. Человека ранили.

— Адрес? — деловито сказали в трубке. — Состояние потерпевшего? В сознании?

— Без, — судя по закрытым глазам Марка, он был в обмороке. — Адрес вот… — я продиктовала, благо ещё свежо было в памяти, как Марк забивал его в навигатор.

— Тю-ю, девушка, — в трубке вдруг расслабились, — мы туда не ездим, это не наша территория. По области звоните.

— Как не ездите? Он же может умереть! Какая область?!

— Ну а я тут при чём? Найдёте, куда позвонить, не занимайте линию, — и в трубке бесцеремонно отключились.

А я внезапно почувствовала, что под коленями стало мокро. Потрогала, поднесла пальцы к лицу. Пробрало мерзкой противной дрожью. Господи, это кровь. Из-под Марка стремительно растекалась тёмно-красная лужа.

Какие же твари! Они просто не хотят сюда ехать, по буеракам, может, боятся попасть на криминальные разборки. Зря я сказала, что в Марка стреляли!

Оставляя на телефоне кровавые пятна, не попадая по кнопкам, я попыталась задать поиск. Глаза разбежались от ссылок, ни одна из которых не выглядела нужной. Боже, я так никогда не найду! Пока я разбираюсь, он истечёт кровью! Зачем я только пошла с ними. Если бы не я, Марк бы не кинулся вперёд. Зуб, может, не стал бы им угрожать. Он увидел девушку, слабое звено. Это всё я виновата. Если Марк умрёт…

Мысль, вспыхнувшая в сознании, меня ошеломила. Надо позвонить его отцу. Кто ещё может спасти его, как не отец? Он наверняка что-нибудь придумает, стоит ему узнать, что Марк ранен. Да тут в мгновение будет с десяток бригад скорой помощи, ещё, может, и вертолёт пришлют!

Лихорадочно обыскав Марка, я вытащила из кармана телефон. Ввела пароль (какое счастье, что он всегда с лёгкостью давал мне пользоваться своим телефоном, и я знала этот пароль!). Нашла адресную книжку… на «о» пусто, на «п» пусто… на «Р» — есть! «Реутов Г. П.».

Вот только, как я ни названивала, попадала только на механический голос автоответчика. Сердце упало, я отложила телефон и с отчаянием взглянула на Марка.

Тут он открыл глаза — как-то вдруг. Белки показались мне голубоватыми — неужели от потери крови?

— Марк! Маричек, пожалуйста, только не умирай! — я приникла к нему.

— Где Макс? — с трудом спросил Марк. Лицо исказилось от боли.

— Он ушёл. Ты можешь встать?

Мысль, которая мелькнула в сознании, была безумной. Если скорая не едет сюда, мы поедем к ней. Вот только нужно довести Марка до машины, сама я его не дотащу. Или…

Я оглянулась, увидела засаленный плед на узком диване. Схватила, попыталась подсунуть под Марка, обвязала на манер импровизированного бинта. Марк старался терпеть, но ему явно было очень больно, он сжимал зубы, и по вискам струились тоненькие ручейки пота.

— Встану… помоги, — он слабо оттолкнул мою руку.

Я подлезла почти под него, перекинула через себя его локоть. Напряглась, выпрямляясь:

— Давай… Раз… два.

Марк глухо застонал. Мне показалось, кровь полилась сильнее, толчками, его светлая футболка вся потемнела. Запах крови чувствовался везде, я тоже насквозь пропиталась ей. Но зато Марк стоял на ногах. Пошатываясь, опираясь на меня, но стоял.

Правда, только он сделал всего пару шагов, как со стоном повалился, я еле успела его подхватить.

— Держись, Маричек, пожалуйста, — в голосе звенели слёзы, но наружу не прорывались. Не до них. Сначала я довезу Марка до больницы, плакать будем потом.

Он дышал тяжело и хрипло, с присвистом, но меня радовало уже то, что Марк оставался в сознании. Если бы я могла, я бы с радостью взяла на себя его боль, но это было невозможно, и я лишь молча сжимала челюсти, стараясь не думать ни о чём, кроме продвижения вперёд.

Медленно, заваливаясь в стороны, шажок за шажком, сантиметр за сантиметром, мы шли по освещённому тусклой лампочкой коридору. Меня лихорадило, сомнения не давали покоя: а что если я только делаю хуже? Что если из-за того, что я заставляю Марка ходить, он истечёт кровью? Может, надо было перевязать его, оставить на полу и искать нужный телефон до победного? Может, Макс уже скоро вернётся, вдвоём мы могли бы Марка просто перенести, не заставлять его идти. Я пыталась гнать все эти мысли и только упорно переставлять ноги.

Добравшись до крыльца, я с облегчением увидела внизу машину Макса. Не задумываясь, помогла Марку спуститься (он, по-моему, был на грани от того, чтобы снова потерять сознание), открыла пассажирскую дверь, усадила, пристегнула ремнём. Сама села на водительское место и только тут покрылась холодным потом при мысли, что Макс мог унести с собой ключи. Ткнулась пальцами к замку зажигания, нащупала торчавший брелок. Господи, спасибо!

Вот только… я только пару раз сидела за рулём, и оба раза в глубоком детстве.

Я нервно облизнула губы и попыталась завести машину. Господи, которая из этих педалей сцепление?! Почему их только две? Разве не три было? Голова совсем не соображала.

От волнения я стала жать и дёргать всё буквально наугад, руководствуясь лишь смутными воспоминаниями. Наконец двигатель издал громкий звук, и машина вдруг резко прыгнула вперёд, чуть не врезавшись в стену дома. Чертыхаясь, я подала назад. Молясь, чтобы не застрять и не попасть ни в какую яму, осторожно вывела машину на дорогу. Фары, чёрт, как там меняется дальний и ближний свет?

Я кинула короткий взгляд на Марка. Тот распластался в кресле, голова свесилась на грудь. Сильно пахло кровью.

Макс меня убьёт, мы перемажем ему весь салон. Хотя пусть убивает, если Марк выживет.

Выехав на просёлочную дорогу, я немного успокоилась. Пока что всё шло более-менее по плану. Управляла я, конечно, как бог: вцепилась в руль, вытянула шею, тряслась от страха, что под колёса бросится какой-нибудь мелкий зверь, а я не сумею затормозить, что навстречу вдруг выедет другая машина или выскочит пешеход. Сидеть было неудобно, сиденье отодвинуто слишком далеко, у Макса ноги длинные. Надо бы остановиться, подрегулировать, но важна была каждая секунда, и я неслась вперёд сквозь ночь.

Хорошо что встречных машин почти не было, каждый раз, когда приходилось разъезжаться, я смертельно боялась ошибиться и врезаться. Заодно приходилось поглядывать на навигатор, который я настроила на ближайшую больницу. Остаётся только молить бога, чтобы это не был убогий пункт медпомощи с единственным фельдшером на полставки.

По пути несколько раз окликала Марка, но он не отзывался. Потерял сознание. Я упрямо предпочитала думать именно так.

Минут через двадцать безумной езды по плохим дорогам, я вырулила на широкую площадку перед освещёнными дверями больницы. Маленькая, приземистая, явно требующая ремонта, она показалась мне сияющей, как серебряный дворец.