Любовное письмо

Без десяти три Тру вышел из дома и спустился на пляж. На улице заметно похолодало. Небо было серым, и с океана дул сильный ветер, поднимавший волны. На пляж выносило обрывки пены, они выкатывались на песок и напоминали перекати-поле из вестернов, которые Тру в детстве смотрел по телевизору.

Он услышал Хоуп раньше, чем увидел, – она кричала Скотти, чтобы тот не тянул поводок. Тру заметил, что она набросила легкую куртку, а темно-рыжие волосы стали короче, и в них как будто появились проблески. Скотти тянул хозяйку все ближе к Тру.

– Привет! – сказала она, подойдя. – Как ваш день?

– Спокойный, – отозвался он, отметив, что ее голубые глаза, в которых сейчас отражалось серое небо, приобрели какой-то неземной вид. – Утром ходил рыбачить.

– Я знаю, я видела, как вы пошли в ту сторону. Удачно?

– Более-менее, – согласился он. – А вы? Все сделали, что планировали?

– Сделала, но с самого утра ношусь без продыху.

– Волосы выглядят великолепно.

– Спасибо. Мастер отрезала больше, чем я ожидала, но я рада, что вы меня узнали, – Хоуп застегнула куртку, нагнулась и отстегнула Скотти поводок. – Может, вам взять что-нибудь потеплее? Становится холодно, а идти долго.

– Ничего, я не замерзну.

– А, в ваших жилах течет горячая зимбабвийская кровь!

Скотти, обретя свободу, рванул вперед, только песок из-под лап разлетался. Тру и Хоуп пошли за ним.

– Вы, наверное, считаете его неуправляемым, – сказала Хоуп, – но я водила его на занятия для собак. Он просто слишком упрямый.

– Поверю вам на слово.

– Вы мне не верите?

– Отчего же.

– Или вы считаете, я превращаюсь в кисель, когда дело доходит до моей собаки?

– Не уверен, что существует безопасный для меня способ ответить на этот вопрос.

Хоуп засмеялась.

– Пожалуй. Вам удалось поговорить с Эндрю?

– Да. Но мне показалось, я скучаю по нему больше, чем он по мне.

– О, это со всеми детьми. Когда я ездила в летний лагерь, там было так интересно, что я и думать не думала о родителях.

– Буду знать, – отозвался Тру и окинул ее взглядом: – А вы сами никогда не хотели завести детей?

– Постоянно хочу – призналась Хоуп. – Я не представляю себе жизни без детей.

– Вот как?

– Наверное, я просто по натуре наседка. Свою работу я люблю, но жить только ею не готова. Когда сестра родила первую дочку и позволила мне взять ее на руки, я так и поплыла – ну, растаяла. Будто поняла свое предназначение в жизни. С другой стороны, я всегда мечтала об этом, – глаза Хоуп засияли. – Когда я была маленькая, то ходила по дому с подушкой, засунутой под рубашку, играя в беременную, – она засмеялась, вспомнив об этом. – Я всегда представляла себя мамочкой. Отчего-то мысль вырастить внутри себя нового человека, привести его в этот мир и любить с первобытной неистовостью казалась мне очень глубокой. Я сейчас редко хожу в церковь, но мое отношение к детскому вопросу очень близко к чему-то сакральному и духовному.

Тру смотрел, как она заправляет прядь волос за ухо, словно стараясь затолкать подальше болезненную правду. От такой нежности и ранимости ему захотелось обнять Хоуп.

– Но ведь в жизни не всегда бывает так, как мы хотим, да? – Вопрос был риторическим, поэтому Тру ничего не ответил. Спустя несколько шагов Хоуп заговорила снова: – Жизнь не всегда справедлива. Вот недаром же говорят: хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах. Но я никак не ожидала, что к этому возрасту все еще буду незамужней и бездетной. Словно моя жизнь где-то задерживается. Все было как у людей: я встретила прекрасного человека, мы строили планы, а потом… ничего. Мы там, откуда начали шесть лет назад. Не живем вместе, не создали семью, даже не обручены, просто встречаемся… – Она покачала головой: – Простите, вам, должно быть, неинтересно.

– Это не так.

– Да нет, ну с какой же стати…

«Потому что ты мне небезразлична», – подумал Тру, а вслух сказал:

– Иногда все, что человеку нужно, – это чтобы его выслушали.

Хоуп обдумывала его слова, пока они молча шли по песку. Скотти, неугомонный, как всегда, убежал далеко вперед, за пирс, вспугивая одну стаю птиц за другой.

– Наверное, зря я вам это сказала, – пожала плечами Хоуп. – Во мне говорят досада и раздражение. Я просто не могу не думать, что готовит нам будущее… Если бы вы задали мне подобный вопрос в тот момент, когда у нас с Джошем был бы мирный период, я стала бы расписывать, какой он хороший.

Она замолчала. Тру искоса посмотрел на нее:

– А вы спрашивали, хочет он жениться или нет? Заводить детей он собирается?

– В том-то и дело! Говорит, что хочет. Раньше говорил, во всяком случае. Мы редко обсуждаем эту тему, а когда я недавно начала разговор о семье, почти сразу произошел скандал. И теперь, вместо того чтобы пойти со мной на свадьбу Эллен, он укатил в Лас-Вегас с приятелями.

Тру вздрогнул – о Вегасе слышали даже в Зимбабве. Хоуп продолжила:

– Не знаю, может, я сама виновата. Надо было по-другому все преподнести, не доводить до ссоры. В моем описании Джош получается законченным эгоистом, но ведь это не так! Просто иногда кажется, что он не желает взрослеть.

– А сколько ему?

– Почти сорок. А вам, кстати, сколько?

– Сорок два.

– И когда вы сочли себя взрослым?

– В восемнадцать лет, когда ушел с фермы.

– Да, но это произошло не вдруг. Учитывая, что вам пришлось пережить, у вас не было иного выбора.

Они уже дошли до пирса, и Тру заметил, что сваи выступают из воды. Отлив, как и предупреждала Хоуп.

– И что вы будете делать? – спросил он.

– Не знаю, – призналась Хоуп. – Сейчас мне кажется, что мы снова сойдемся и попытаемся продолжить оттуда, где остановились.

– А вы хотите этого?

– Я люблю его, – призналась она. – А он любит меня. Я знаю, что сейчас Джош ведет себя по-свински, но в целом по жизни он просто… замечательный.

Хотя это было ожидаемо, в глубине души Тру не хотел, чтобы Хоуп произносила эти слова.

– В этом я не сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что вы по собственной воле встречаетесь с ним уже шесть лет, – отозвался он. – Из всего, что я о вас знаю, можно заключить, что вы никогда бы так не сделали, не обладай он многими достойными восхищения качествами.

Хоуп остановилась подобрать яркую ракушку, но та оказалась разбитой.

– До чего же мне нравится вас слушать… Выражаетесь как настоящий британец. Никогда еще не слышала фразу: «достойные восхищения качества».

– Прискорбно.

Она выбросила ракушку и засмеялась.

– Хотите знать, что я думаю?

– Что же?

– Мне кажется, ваша Ким сделала ошибку, отпустив вас.

– Очень лестные слова, но она не ошиблась. Вряд ли я гожусь в мужья.

– Вы хотите сказать, что больше не женитесь?

– Я не уделял этой теме сколько-нибудь долгих размышлений. У меня есть работа и Эндрю. Романтические встречи занимают едва ли не последнее место в списке моих приоритетов.

– А какие в Зимбабве женщины?

– Незамужние, вы имеете в виду?

– Ну да.

– Таких единицы, можно сказать, наперечет. Большинство женщин, которых я вижу, уже замужем и приезжают на сафари со своими мужьями.

– Может, вам сменить страну?

– Зимбабве – мой дом. К тому же я никогда не смогу оставить Эндрю.

– Да, это было бы неправильно, – согласилась Хоуп.

– А вы? Вы не думали уехать из США?

– Никогда, – призналась Хоуп. – А сейчас это и невозможно, поскольку отец болен. Да и как это – все бросить и уехать? У меня здесь семья, друзья. Но я очень хочу побывать в Африке. И отправиться на сафари!

– Если поедете, остерегайтесь чар наших гидов. Порой они бывают неотразимы.

– Уже убедилась, – она шутливо толкнула его плечом. – Ну что, готовы к «Родственным душам»?

– Я до сих пор не знаю, что это.

– Это почтовый ящик на пляже, – объяснила Хоуп.

– А кому он принадлежит?

Она пожала плечами:

– Кому угодно. И всем сразу.

– И я должен написать письмо?

– Если захотите, – сказала Хоуп. – Когда я ходила впервые, то писала.

– Давно это было?

Она помолчала.

– Лет пять назад.

– Я думал, вы ходите туда с самого детства?

– Ну, ящик не так давно появился. Кажется, папа говорил, что его установили в восемьдесят третьем, но я могу ошибаться. Я была там всего несколько раз и даже прогулялась в прошлом году на второй день после Рождества, когда только сумасшедший мог на это решиться.

– Почему?

– Потому что снега выпало на пять дюймов! Я единственный раз видела снег на пляже. Мы еще слепили снеговика у крыльца – снимок лежит где-то в коттедже…

– А я никогда не видел снега.

– Что, вообще никогда?

– В Зимбабве снега не бывает, а в Европу я ездил только летом.

– В Роли редко идет снег, но родители возили нас кататься на лыжах в Сноушу в Западной Виргинии.

– Вы хорошо катаетесь?

– Нормально. Никогда не любила мчаться по склонам. Я не рисковый человек, я люблю получать удовольствие, скользя на лыжах…

На горизонте Тру заметил вспышки в клубящихся серых тучах.

– Это что, молнии?

– Наверное.

– Означает ли это, что нам пора повернуть назад?

– Это над морем, сюда не пойдет, – объяснила Хоуп. – Дожди надвигаются с северо-запада.

– Вы уверены?

– Уверена, – сказала она. – Я бы рискнула, если вы не против.

– Хорошо, – кивнул Тру, и они пошли дальше, оставив пирс позади. Вот уже закончился Сансет-Бич и впереди показался Берд-Айленд. Им пришлось пройти у самой дюны, чтобы не замочить ноги. Тру поймал себя на мысли, что не может забыть, как Хоуп шутливо толкнула его плечом. Он все еще ощущал ее прикосновение – точно небольшая волна пробегала по коже, напоминая о себе легким покалыванием.


– Это же почтовый ящик, – удивился Тру.