– Попалась. – Красные уши и щеки заполнили собой все поле зрения. И его улыбка, а не хмурый оскал. Мое сердце кувыркнулось и радостно забилось от ощущения его объятий.

В тот миг мне захотелось поцеловать его. В отсутствие богатого опыта поцелуев мне не с чем было сравнивать, но отчаянно колотившееся сердце подсказывало, что целоваться с Адамом Мойнихэном наверняка очень приятно. От него вкусно пахло. К хрустящему, девственно чистому, как первый снег, запаху примешивался аромат одеколона, которым я недавно прыснула на него в молле. У него было замысловатое название, но запах напоминал рождественскую елку.

Я отстранилась, пока не натворила того, о чем потом могла пожалеть, и настала моя очередь хмуриться. Но в моем взгляде читалось не осуждение чьей-то глупости, а скорее искреннее недоумение.

– Что это было? – громко спросил он, эхом повторяя вопрос, который я мысленно задала себе.

– Ничего. Так, задумалась. – Я тряхнула головой, прогоняя глупые фантазии о том, какими мягкими могут быть его губы.

Мы снова тронулись в путь – он по тротуару, я по снегу. Я то и дело поглядывала на него и не скрывала этого.

– Что?

– Не знаю, – призналась я. – Ты кажешься каким-то другим.

– Ты меня смущаешь.

– Извини. – Я почувствовала укол вины, но все равно косилась в его сторону. Когда он вдруг остановился и вздохнул, я отвела взгляд. – Ладно, ладно. Смотреть только прямо перед собой.

Мы прошли еще полквартала, направляясь к кафе Wa-Wa, где хотели купить горячего шоколада, но я бы прошла мимо, если бы Адам не схватил меня за рукав.

– Ты разве не хочешь горячего шоколада?

– Да. Идем.

Из нас двоих любителем горячего шоколада был Адам. Мне этот напиток казался приторным, но я с удовольствием поднесла кружку к носу, вдыхая пар и аромат. Я купалась в их тепле, когда мы снова вышли на улицу, и меня вдруг осенило.

– Это из-за Эрики, – сказала я, с облегчением осознав, почему у меня возникло желание поцеловать его. – Ну да, и еще вчера вечером я посмотрела «Вечное сияние чистого разума».

Адам остановился.

– Хм, что из-за Эрики?

– Минуту назад у меня было желание поцеловать тебя, и я никак не могла понять почему…

– Постой. Ты хотела меня поцеловать? Только что?

Я снова двинулась вперед, и Адам помедлил, прежде чем присоединился ко мне. Видела я уши или нет, и без того могла сказать, что он смущен, – об этом говорили его плечи, ссутулившиеся от несуществующего ветра.

– Нет, все в порядке. Ничего я не хотела. А потом до меня дошло, что так на меня подействовало твое расставание с девушкой, да еще вчера я насмотрелась на Джима Керри и Кейт Уинслет в этом странном сюрреалистическом романе на снегу. – Я повела рукой со стаканом горячего шоколада. – Не могу поверить, что сказала тебе о своем придуманном желании тебя поцеловать.

Когда Адам не ответил, я вздохнула.

– Ладно, теперь твоя очередь рассказать мне, о чем ты думаешь, потому что я не вижу твоих ушей и у меня как будто только четыре чувства.

– Все в порядке, Джо. Я хочу сказать, это не значит, что я не думал о том, чтобы поцеловать тебя.

На этот раз он шел вперед, а я отстала. Я почувствовала, как изменилась в лице, словно кто-то попросил меня объяснить сюжет фильма Даррена Аронофски.

– И когда же?

– Не знаю. Думаю, несколько раз.

– Очень загадочно. А когда? – Он не ответил, и я отступилась. – Значит, впервые.

– Когда мы сделали ту первую фотографию для моей мамы, – признался он наконец.

– Так мы тогда только-только познакомились. – Я рассмеялась, прикрывая смехом покалывающее тепло, пронзившее меня насквозь. – Я тебе даже не нравилась, и ты хотел меня поцеловать? – Я чуть было не ляпнула: «Даже не хочу знать, что ты хочешь сделать со мной сейчас», но у меня хватило самоконтроля, чтобы сдержаться.

– Я подумал, что ты симпатичная, – сказал он. – Ты действительно симпатичная.

На этот раз я взглянула на него украдкой. Он так и не надел шапку, и я видела его уши – ни малейшего намека на румянец.

В то время как у меня уши горели.

Уголок его рта пополз вверх.

– И был момент, когда ты перестала болтать – я имею в виду, краткий миг. – Он показал, соединив большой и указательный пальцы. – И мне стало интересно, каково это – поцеловать тебя. – Он уронил руку. – Но потом ты что-то сказала про облизывание лица… – Он пожал плечами и поморщился.

Я толкнула его, и он рассмеялся.

– По крайней мере, мой порыв возник после того, как ты мне понравилась как личность. Ну, твоя пустая болтовня и все такое.

Он швырнул пустой стакан в ближайшую урну и протянул руку за моим почти нетронутым, но уже остывшим шоколадом.

– Знаешь, глупо все время покупать этот напиток, если ты не собираешься его пить.

– Как будто 65 центов меня разорят. К тому же он согревает мне руки.

– Перчатки тоже с этим справляются. Ладно, твоя очередь. Почему ты хотела поцеловать меня? – спросил он.

Я загребала ботинками снег, прокладывая себе путь.

– Это была всего лишь мимолетная мысль. Я едва не рухнула в сугроб, а в следующую секунду ты уже поймал меня. А потом ты оказался совсем близко и держал меня в руках. Если бы мы снимались в кино, это был бы идеальный момент для поцелуя.

Адам кивнул, но его лицо снова помрачнело:

– Ладно, проехали. Никто никого не поцеловал. Мы просто разговариваем, делимся случайными мыслями, которые иногда проносятся у нас в голове. Так ведут себя друзья.

Хмурый взгляд Адама смягчился:

– Ну а что, если я захо… – Но он как будто задохнулся, когда его взгляд скользнул мимо меня и замер. Я увидела, как кровь отхлынула от его лица, и, повернув голову, увидела черноволосого парня с бледной кожей и поразительно темными глазами, с виду на несколько лет старше нас. Он подходил к темно-синему джипу со стаканом кофе в одной руке и ключами в другой и, заметив нас, застыл на месте.

– Адам? – медленно произнесла я.

Он не ответил, просто двинулся навстречу парню, который тоже сменил курс и направлялся прямо к нему. Я уже забеспокоилась, что они идут на таран, потому что ни один из них не замедлил шага, но, вместо того чтобы столкнуться, они обнялись, хлопая друг друга по спине, как братья.

Адам

Меня могла бы смутить перспектива расплакаться на глазах у девушки, которой принадлежало мое сердце, но ничего такого не произошло. И в этом заслуга их обоих: Дэниела и Джолин. Он еще раз похлопал меня по плечу и наконец отстранился. И так же быстро, как нахлынули слезы, пришел смех. Так приятно было видеть его. Я как будто вернулся назад во времени и почти ожидал увидеть Грега у него за спиной.

Дэниел не расхохотался вместе со мной, но все же улыбнулся.

– Что ты здесь делаешь? – Я не видел лучшего друга своего брата со дня похорон Грега два года назад. Мой смех затих с этим осознанием.

– Да так, мотаюсь по разным местам. – Дэниел бросил стакан с кофе в урну и сунул руки в карманы, но я успел заметить сбитые костяшки пальцев на его правой руке.

Они с Грегом дружили с тех пор, как я себя помню, и все мы знали, как тяжело ему жилось дома. Теперь он был уже достаточно взрослым, чтобы съехать, но дела у него, по-видимому, все еще шли плохо. Мои родители не раз звонили в полицию, когда маленький Дэниел появлялся избитым на пороге нашего дома. Это никогда ни к чему не приводило, потому что мама Дэниела отказывалась выдвигать обвинения, даже когда стало ясно, что муж избивает и ее тоже, а Дэниел слишком заботился о ней, чтобы опровергать любые истории, которые она придумывала, чтобы объяснить происхождение их травм.

По мере того как Дэниел взрослел и мужал, травмы случались реже, но я сомневался в том, что его маме стало доставаться меньше. Я знал, что Дэниел переживал за мать больше, чем за себя. Но она не позволяла ему вмешиваться и помогать ей, даже обвиняла в том, что он только злит ее мужа.

Думаю, именно поэтому он помогал Грегу спасать раненых животных. Он не мог помочь своей маме, но мог помочь им.

– Как там все? – спросил он, отвлекая мое внимание от своей руки. – Как твоя мама?

Я никогда не завидовал теплым отношениям Дэниела с нашей мамой. Она неизменно брала его под свое крыло, насколько он это позволял, и была единственной, от кого он принимал утешение, когда обстановка в его семье приобретала угрожающий характер. Когда Грег был жив, Дэниел ночевал у нас дома чаще, чем у себя. Мама даже поговаривала о том, чтобы оборудовать на чердаке спальню для него, пока Дэниел не дал понять, что не может оставить свою маму. И все же я до сих пор помню множество ночей, когда, проснувшись, заставал их вдвоем за чаем на кухне, а один раз, еще мальчишкой, он даже позволил ей обнять себя и рыдал у нее на груди. Грег был ему как брат, но я почти уверен, что нашу маму Дэниел любил больше.

– Она, э-э… Да, она в порядке. У нас все хорошо.

Дэниел даже не кивнул. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я лгу.

– А как твоя мама? – Я не спрашивал его об отце, потому что… хоть я и надеялся, что он мертв, свежий шрам на левой брови Дэниела сказал мне все, что нужно. Дэниел попытался глубже засунуть руки в карманы. Его молчание тоже служило достаточным ответом.

Тут к нам присоединилась Джолин, с осторожной улыбкой поглядывая на нас обоих.

– Рискну предположить, что вы, ребята, знаете друг друга?

Я с трудом удержался, чтобы не взять ее за руку. Меня так ошеломила встреча с Дэниелом, что мне нужно было уцепиться за якорь спокойствия, и я вдруг испытал волнение и в то же время гордость от того, что она познакомится с лучшим другом Грега. Она никогда не узнает моего брата – и в скором времени я собирался рассказать ей о нем, – но, познакомив ее с Дэниелом, а он тоже мне как брат, я как будто разделил с ней память о Греге.

– Да, это Дэниел. Он был лучшим другом Грега. – Дэниел бросил на меня быстрый взгляд, когда я произнес имя Грега, не упоминая о том, что он мой брат, и я заметил, что он посмотрел на Джолин с бо́льшим интересом, чем раньше. – А это моя… это Джолин.