Джереми бросил на меня умоляющий взгляд, но я усмехнулся и покачал головой. Ему не мешало немного поерзать.

Наблюдая за нами, Джолин вдруг расхохоталась и наклонилась к нему:

– Ты должен рассказать мне, как это случилось. – Она легонько толкнула меня в плечо. – Скажи мне, что тебя сейчас не распирает от вопросов?

На самом деле я не испытывал такого любопытства, как она, но подался вперед, положив руки на стол.

– Да, Джер, и я постараюсь провести допрос быстро, если ты хочешь закончить до того, как вернется отец.

– Да нечего рассказывать. – Джереми потянулся к корзинке с жареной картошкой, но Джолин зацепила ее пальцем и отодвинула от него.

– Но, я имею в виду, она должна бы ненавидеть тебя по ассоциации с братом. И, если уж на то пошло, ты бываешь невыносимым говнюком… скажем так, всегда. – Она отправила в рот несколько ломтиков картошки.

Красными оставались только его уши, и я предположил, что это вызвано скорее злостью, чем смущением. Я подумал, что он сейчас разинет рот и докажет ее правоту, но он удивил меня.

– У меня есть смягчающее обстоятельство. Он, – Джереми бросил на меня быстрый взгляд, – должен был проводить время с нашим отцом, но с самого первого дня тусовался с тобой. Разве я был говнюком по отношению к тебе? – Он покачал головой. – Я мог бы вести себя повежливее и думал об этом еще до того, как он сошелся с Эрикой, но продолжал проводить время с тобой, когда мы бывали здесь. Кстати, именно так она и начала со мной общаться. Мы оба злились на него – а заодно и на тебя.

– К твоему сведению, ты вел себя как редкостный говнюк. – Джолин снова подтолкнула к нему корзинку с жареным картофелем. – Я так понимаю, что отчасти из-за меня тебе жилось здесь несладко. И еще эта история с Эрикой…

Джереми изучал ее лицо. Она внимательно смотрела на него. Он схватил ломтик картошки.

– Значит, ты подсел к ней на репетиции и сказал… что? «Мы оба думаем, что Адам – козел»?

– Эй, – подал я голос. – Вообще-то я здесь. – Никто из них даже не взглянул на меня.

Джереми взял еще один ломтик:

– Ну, как-то так.

– А чья была идея пойти вместе на танцы? – спросила она.

Джереми усмехнулся:

– Моя. Потребовалось немного усилий, чтобы убедить ее, но она в конце концов согласилась.

– Крутой дерьмовый финт, – сказала Джолин, но тоже улыбнулась.

– Но ведь сработало. Оказывается, у нас много общего, помимо желания нагадить ему.

– Я все еще здесь, – напомнил я, и они снова меня проигнорировали.

– Рада за тебя, – сказала Джолин моему брату, и я понимал, что она говорит это без всякой иронии. – Хотя мне ее очень жаль, потому что она явно пошла на понижение.

Мое сердце подпрыгнуло от этого замечания, в то время как Джереми запрокинул голову и рассмеялся:

– Вот что я тебе скажу. Дай моему брату хоть немного продохнуть, пока мы здесь, и я не буду таким говнюком для тебя.

Джолин откинулась на спинку стула, и уголок ее рта приподнялся:

– Идет.

Они все еще улыбались, когда вернулся отец.

– Что я пропустил?

– Хм. Эти штуки действительно хороши, – сказала Джолин, надкусывая свой чизстейк. – Спасибо, что позволили мне увязаться за вами.

Я видел, как отец уже собирался дать машинальный ответ, но успел его проглотить, и еще заметил, что Джолин почувствовала себя неловко. Она отложила недоеденный стейк и целую вечность вытирала руки салфеткой.

Он собирался сказать «пожалуйста, в любое время», но не имел в виду «любое время». Будь все мы дома, с мамой, он бы с радостью предложил Джолин место за нашим обеденным столом в любое время, когда она захочет к нам присоединиться. Но мы не сидели за столом, который они с мамой отреставрировали в свой медовый месяц. Мы сидели в дешевом фастфуде в нескольких милях от родного дома.

Это была отцовская версия попытки. Он просил маму сделать то, к чему она не была готова, но, вместо того чтобы остаться и помочь ей двигаться в этом направлении, сорвался и сбежал.

В промежутке между разговором с Джереми и визитом в группу поддержки я как-то начал забывать этот факт. Отец только что ярко напомнил мне об этом.

Когда разговор замер, мой кайф от новоиспеченного перемирия между Джереми и Джолин испарился. Я поймал себя на том, что пристально смотрю на отца. Я почувствовал, как Джереми сверлит меня взглядом, и почти услышал, как он говорит: «Мы так не договаривались, братан». Я повернулся к Джолин и встал из-за стола.

– Пошли отсюда.

Джолин перевела взгляд с меня на отца, когда тот сказал:

– Куда вы?

– Куда-нибудь. Не знаю.

Отец обратился к Джолин:

– Мы с удовольствием пригласим тебя как-нибудь еще раз поужинать с нами, но, думаю, сегодняшний вечер нам нужно провести семьей.

– Что? Семьей? – Я со злостью чеканил слова. – Мама не выходила из машины, когда высаживала нас, и я не видел, чтобы ты ждал нас на обочине.

Не то. Не то я говорил. Джереми бросил остатки своего стейка на тарелку и закатил глаза.

Отец посмотрел на меня.

– Сядь. Сейчас же, – голос прозвучал тихо, чтобы не привлекать лишнего внимания, но несколько человек от соседних столиков все равно смотрели в нашу сторону.

Жар бросился мне в лицо. Джереми метался взглядом между нами, как будто хотел угадать, что я задумал, действительно ли пытаюсь бросить вызов отцу. Пытаюсь – вот ключевое слово, потому что мы оба знали, чем это может обернуться.

Джолин и облегчала мне задачу, и в то же время все усложняла. Ее присутствие придавало мне смелости, призывая не отступать, но она же стала причиной того, что я снова сел за стол. Мне совсем не хотелось, чтобы она стала свидетелем позорного зрелища, когда отец потащит меня за шиворот и вышвырнет на улицу. Выражение его лица говорило, что он так и сделает. Я сел, пока это еще выглядело как мое решение. По крайней мере, отец дал мне этот шанс.

Мы закончили наш неловкий ужин в молчании. Вернувшись домой, мы гуськом двинулись вверх по лестнице. Проходя мимо моей двери, Джолин коротко сжала мне руку.

– Я позвоню тебе позже, – сказал я.

– Только не в эти выходные, – встрял отец. – Если он не может уважительно разговаривать со мной, то не будет говорить ни с кем другим, – добавил он, обращаясь к Джолин.

На этот раз наше противостояние тянулось значительно дольше, чем в ресторане, но результат был тот же. Я уступил, он выиграл, и я оставил Джолин одну в коридоре.

– Это закончится прямо сейчас. – Отец сразу перешел к делу, как только закрыл за нами дверь. – Ты меня слышишь?

– Да, я тебя слышу. – Мы стояли лицом к лицу, и я произносил слова, которые он хотел услышать, но, не обманывая никого из нас, капитулировал.

Я вторгся на новую территорию, бросив ему вызов на людях. Я гордился тем, что смог противостоять ему, а не просто отгородился от него, но это чувство быстро угасло. Он не был ни впечатлен, ни напуган моим вызовом. Он разозлился – по-настоящему разозлился.

Джереми обычно находил выволочки, которые устраивали мне, лучшим видом зрелищного спорта всех времен и народов, но тут исчез в папиной комнате и захлопнул дверь. Мне еще предстояло разбираться и с ним, объяснять, почему я не смог продержаться пару часов, приглушив былую враждебность, даже после того, как мы выработали план действий. Но я почему-то почувствовал, что это как раз правильный шаг – вступиться за Джолин, когда никто другой этого не сделал. Правда, отец этого не знал, и это не могло послужить мне оправданием.

– Ты не имеешь права здесь командовать. Если ты еще раз попытаешься выкинуть что-нибудь в этом роде… – Он запнулся, подыскивая слова. – Этому не бывать. Ты можешь ненавидеть меня, можешь думать все, что угодно, но ты сейчас же прекратишь это изоляционистское поведение. Я больше не собираюсь мириться с таким отношением и твоей молчанкой. Эта комната, – он указал на мою спальню, – предназначена для сна. Ты больше не будешь прятаться с той секунды, как приезжаешь, и отсиживаться там все выходные. Ты прекратишь отмахиваться от своего брата и меня, чтобы проводить время с кем-либо еще.

Его гнев на мгновение утих.

– Я понимаю, что в жизни этой девушки, возможно, не так много людей, кто о ней заботится, и я рад, что ты это делаешь, но… – Гнев вернулся. – Я больше не позволю тебе диктовать, как все должно быть устроено в нашей жизни. Я скучаю по сыну. – Почему-то эти последние слова прозвучали с наибольшей злостью. – Я хочу сказать, что это такое? Я знаю, ты злишься из-за нас с мамой, но тебе лучше не связывать все это с ней…

– Я этого и не делаю.

– …но тебе нужно преодолеть это и вернуться к реальности. Это твоя реальность. Здесь и сейчас. Эта реальность и моя, и Джереми, и твоей мамы тоже. Это то, что мы имеем. Не навсегда, я тебе обещаю, но ты все усложняешь для каждого из нас, в том числе и для себя. Если бы ты попытался…

– Как пытаешься ты? Но этого недостаточно, папа. Каждый уик-энд, когда она там, а мы здесь… – и я убедился, что он понимает, что речь не только о нас с Джереми, – …этого недостаточно. – Я хотел, чтобы он прислушался к своим же словам и осознал, что они одинаково верны и для него, и для меня. Я устал. Устал от всего этого. Потому я и согласился поддержать отца в его попытках все исправить. Но это оказалось гораздо сложнее, чем я думал. Во мне накопились месяцы обиды, и я не мог заставить их исчезнуть за одну ночь. – Старайся лучше.

Из всего, что я сказал в тот вечер, эти два слова, казалось, ранили его больнее всего.

Я ушел в свою комнату, не сказав больше ни слова.

Джолин

Отец Адама проявил жесткость в закусочной и не собирался сдавать позиции в ближайшее время. «Семейный вечер», о котором он упомянул, вряд ли мог доставить удовольствие кому-либо из них. Как бы то ни было, мы попрощались, и я задержалась в коридоре, уставившись на дверь своей квартиры как на ящик Пандоры. Мне казалось, что, если она распахнется, все зло мира вырвется оттуда наружу.