Или, по крайней мере, Шелли.

– Что у тебя за тяга к коридорам?

Я повернула голову и увидела Гая, невозмутимого, насколько это вообще возможно. Он стоял, прислонившись к дверному косяку.

– У меня? – переспросила я. – Ты ко мне обращаешься? Я думала, мы уже перешли к стадии едва заметных кивков на лестнице.

– Да ладно тебе. Не сердись. Вы шли ужинать. Я рассудил, что вряд ли ты захочешь, чтобы я объяснял всем, что ты провела свой день рождения со мной после того, как я застал тебя здесь, в одиночестве и слезах.

Воспоминание о той ночи больно кольнуло.

– Значит, ты проигнорировал меня ради моего же блага? Спасибо тебе за это. Позволь мне отплатить тебе тем же. – Я отвернулась и пошла по коридору, прочь от папиной квартиры. Но, сделав всего несколько шагов, притормозила. В том направлении передо мной открывалось ненамного больше возможностей, чем в обратном.

– Я вовсе не игнорировал тебя. Просто не хотел смущать перед твоим парнем.

– Адам не мой парень.

– Как скажешь, Джолин. – Он отступил в сторону, оставляя дверь в свою квартиру широко распахнутой. – Хочешь зайти или?.. – Его взгляд скользнул мимо меня и остановился на моей двери.

Все, чего я хотела, – это побыть с Адамом, но ту дверь захлопнули буквально перед моим носом. Второй вариант – вообще не вариант. И Гай это знал.

Было бы неловко объяснять, как мы с Гаем познакомились. К тому же отец Адама мог неправильно все истолковать, и мне совсем не хотелось давать ему еще один повод для неприязни. Адам тоже мог подумать бог знает что, а это мне уж точно было совершенно ни к чему.

Порой, когда я думала об этом, у меня самой возникало неправильное представление. Даже несмотря на то, что Гай не делал ничего такого, только кормил меня и слушал. Он не пытался прикоснуться ко мне или еще что-нибудь. Словом, все было в высшей степени целомудренно. И мне нужна была его помощь, если я собиралась подать заявку в киношколу. Но все же меня угнетала мысль о том, что я должна убеждать себя в невинности наших посиделок.

– Да, иду.

Мы посмотрели фильм. Старый черно-белый фильм, в котором я мало что поняла. Гай же был в восторге. Он комментировал великолепные ракурсы, линии диалога, что, должна признать, действительно впечатляло. Он хотел, чтобы я вдогонку посмотрела еще один фильм, и, когда я охотно согласилась, оттолкнулся от дивана, положив одну руку на подлокотник, а другую на мое колено. Прикосновение длилось всего пару секунд. Он даже не взглянул на меня и не позволил своей руке задержаться или еще что-нибудь. Но я все равно слегка вздрогнула. И, пока Гай переставлял диски, мысленно одернула себя, радуясь, что он не заметил моей реакции.

С пультом в руке Гай присоединился ко мне на диване, где я застыла в довольно напряженной позе, хотя и велела себе расслабиться.

– Не холодно?

Я покачала головой.

– Ты выглядишь замерзшей. – Он наклонился ко мне, прижимаясь верхней частью туловища, и у меня перехватило дыхание. Гай не отстранился. Он повернул голову и поднял брови, глядя на меня. – Я просто хочу тебя укрыть. – Мой взгляд скользнул к пушистому серому пледу, который я раньше не заметила. Гай уже схватил его и держал в руке, когда я сообразила, что он тянулся не ко мне, а мимо меня, за пледом. Я попыталась вжаться в подушку, испугавшись, что он предложит мне уйти, потому что я все время нервничаю из-за пустяков. Но он этого не сделал.

Он бросил мне плед, и его рука погрузилась в подушку возле моего бедра. Он все еще нависал надо мной, так что мы оказались лицом к лицу, когда я подняла глаза.

– Джолин. Тебе не нужно меня бояться. Я догадываюсь, каково тебе живется. И все понимаю, хорошо? – Он сдвинулся в сторону, и я задела ногой его запястье. – Я знаю, каково это – чувствовать, что ты никому не нужен, что ты везде чужой. Ты не должна так думать. Мне плевать, что там происходит. – Он мотнул головой в сторону коридора. – Пусть это остается за той дверью. Ты всегда можешь прийти сюда. Ты мне веришь?

Нет. Это глупо. Он пытался навязать момент единения между нами. Он был так серьезен, как будто я эмоционально уязвима или что-то в этом роде. А ведь он едва знал меня. Я чувствовала себя своей везде. И мое место было там, где я хотела быть.

Он держался все так же близко ко мне, но я перестала нервничать из-за этого. Он делал вид, что беспокоится обо мне, и, возможно, так оно и было. Может, я дала ему повод для беспокойства, если вспомнить мой срыв в день рождения. Он не знал, что это исключение из правила. Просто странное стечение обстоятельств привело к истерике, но больше этого не повторится. Однако встревоженное выражение лица Гая и то, как он положил руку мне на плечо, выписывая на нем крошечные круги большим пальцем, убедили меня в том, что он не собирается верить мне на слово. Он был славным парнем или, во всяком случае, казался мне таким, и, хотя чувство неловкости возрастало, я понимала, что любым своим словом могу поставить и его в неловкое положение; а этого мне хотелось меньше всего.

– Предлагаешь свою квартиру в качестве нейтральной зоны. Понятно. – Я кивнула на телевизор. – Давай лучше смотреть фильм, пока не поздно.

– Хорошо, – сказал Гай. – Не хочу, чтобы ты пропустила проверку после отбоя. – Он попытался смягчить боль своих слов улыбкой, но я пожалела, что поделилась с ним некоторыми подробностями тем вечером, когда расчувствовалась и сбросила защитную оболочку. Я ему тогда много чего рассказала. Он знал, что никто не придет проверить меня перед сном.

Я дернула плечом, стряхивая его руку.

– Эй, эй! – Он вздохнул, и его дыхание потревожило мои волосы. – Это камешек не в твой огород, ясно? Тем, кто о тебе заботится, не должно быть все равно, где ты находишься. Вот и все, что я имел в виду.

– Конечно, прекрасно, но не могли бы мы посмотреть фильм прямо сейчас?

Он наконец уступил, накинул на меня почти забытый плед и закинул руку на спинку дивана.

Когда пошли первые титры, меня посетила чрезвычайно странная мысль. Вот я здесь, с почти незнакомым человеком, и он заботится обо мне лучше, чем мои родители. Мой родной отец даже не знал, где я нахожусь. Ему было все равно, лишь бы каждый месяц забирать меня у мамы на строго определенное время, по расписанию. И она была ничуть не лучше.

Гаю пришлось разбудить меня, когда фильм закончился. Его рука оказалась у меня на спине, потому что я завалилась на него. Он сказал, что ничего страшного, и у меня возникло ощущение, что он говорит правду. Что бы я ни делала, это не причиняло ему неудобств. Может, он действительно славный парень.

Я не напряглась, когда он обнял меня в дверях. Я уже начала привыкать к тому, что он из породы сентиментальных парней.

– Так что? – произнес он, все еще удерживая меня в объятиях. – В следующий раз, когда я наткнусь на тебя в компании, что ты хочешь от меня услышать?

– Обычного «Привет!» будет достаточно.

– И это все?

Я легко высвободилась из его объятий. Похоже, он говорил уже не только об этикете приветствия. У меня по коже побежали мурашки от сознания того, что нам приходится говорить об этом:

– А ты как думаешь?

Гай посмотрел мне прямо в глаза, прежде чем ответить:

– Я думаю, что существует много разных типов людей с большим количеством разных идей. Мы не всегда рассматриваем вещи со всех сторон, прежде чем выносим суждения.

– Ты же не думаешь, что мы должны позволить кому-то узнать, что мы друзья.

– Я не об этом. Я не хочу рисковать новой дружбой из-за того, что подумают люди. А ты?

Он хотел сказать, но не говорил прямо, что никто не поймет тридцатилетнего парня, который болтается с шестнадцатилетней девушкой один в своей квартире. Даже мне это казалось пугающим, но на самом деле все было не так. Люди поспешили бы осудить, не дожидаясь моих объяснений о разрушенном доме и пустой комнате. Они бы не поняли, что Гай предлагает мне убежище, место, где я могу быть не одна. И это все, что он делал. Он протягивал мне руку дружбы, когда рядом со мной больше никого не оказалось.

– Нет, пожалуй, нет.

– Я не подсказываю тебе, что говорить. Ты уже достаточно взрослая, чтобы принимать самостоятельные решения.

– Нет. Нет, я думаю, ты прав. Люди могут быть туповаты. – Я не могла поверить, что призналась ему в этом.

– Вот именно. Я кивну, если мы случайно встретимся. Никто не станет возражать против этого. Но здесь, в моей квартире, – сказал он, – мы можем быть так близки, как захотим.

Было приятно, что кто-то беспокоился о том, как все это отразится на мне. Я знала, что Адам заботится обо мне, но у него была целая семья, которая заботилась о нем, и он не всегда мог находиться рядом со мной. Судя по тому, как быстро шел ремонт здания, очень скоро они могли покинуть это место.

Я отогнала эту мысль и улыбнулась Гаю:

– Мне бы этого хотелось.

Судя по улыбке Гая, ему тоже.

Адам

Когда позже в тот вечер Джереми зашел в мою комнату, я нисколько не сомневался в его намерениях. Он бросился на меня, пригвоздил к кровати и ударил по руке не меньше полудюжины раз. Все произошло почти бесшумно, потому что мы оба знали, что от отца нас отделяет всего лишь тонкая перегородка.

Наконец Джереми отчаялся найти на мне новые места для нанесения ударов, и я ослабил хватку, которой удерживал его. Мы сели напротив друг друга в разных концах кровати, тяжело – и тихо – дыша и обмениваясь убийственными взглядами. Я первый перестал хмуриться, и Джереми воспользовался возможностью сделать последний короткий выпад.

И я ему позволил.

Потому что да.

– Два часа, – тихо произнес он. – Всего два часа, и ты не мог продержаться.

– Я старался.

Джереми замахнулся для нового удара, и я отпрянул в сторону.

– Ладно. Ладно. – Я вздохнул, потому что он был прав. Какое там старался? Сказал отцу два слова в тот раз, когда мы его навещали? Намеренно затеял ссору в ресторане? Нет, мои поступки не говорили о том, что я пытаюсь наладить с ним отношения.