Эбигейл Джонсон - Каждый второй уик-энд

Я машинально повернул голову в сторону обеденного стола, к тому месту, где всегда сидел Грег. Но, конечно же, его там не оказалось, и волна горя, ударившая меня под дых, напомнила мне о том, что впредь не следует совершать эту ошибку.

Но в остальном ничего не изменилось. Все было в точности как раньше.

Только чем дольше я стоял в дверях, наблюдая, как мои родители украдкой поглядывают друг на друга, тем яснее мне виделись различия.

Мама все еще была в халате, но папа – в уличной одежде, и на его ботинки налипли крошки гравия и грязи с подъездной дорожки. Едва заметная дорожка его шагов тянулась от задней двери, через которую он вошел. Не говоря уже о его влажных волосах и мокрых пятнах на плечах от растаявшего снега. Мамины руки не тянулись к папе, когда она проходила мимо него; и он не насвистывал какую-нибудь песенку, как правило мимо нот, хотя утверждал обратное, даже когда мама наигрывала ему мелодию на пианино в соседней комнате.

Папа не кричал Джереми, что пора спустить свой зад, а мы с Грегом не спорили за столом о бейсболе за стаканами апельсинового сока.

Мы не смеялись. Мы не были счастливы. Мы больше не были вместе.

Старые половицы заскрипели, когда я переступил с ноги на ногу. Родители вздрогнули и повернулись ко мне.

– А вот и наш именинник. – Мама, все еще с металлической лопаткой в руке, поспешила обнять меня. – Шестнадцать. Не могу поверить.

Мой взгляд скользнул мимо нее к отцу.

– Я тоже.

Мама потуже затянула пояс халата.

– Он звонил вчера вечером, – сказала она, и ее руки задрожали вместе с голосом. – Не хотел пропустить твой день рождения. Я подумала, что, может быть, ты тоже этого не захочешь. – Она вернулась к панкейкам. Вероятно, ей нужно было чем-то занять себя, чтобы не расчувствоваться больше, чем ей хотелось. – Я испекла тебе шестнадцать штук, так что, надеюсь, ты голоден.

Я сказал, что да, конечно, голоден, но меня отвлекла мысль о том, что вся наша семья, по-видимому, собиралась завтракать вместе впервые за несколько месяцев. Он ей звонил? Сам напросился в гости? Где же мой брат, черт возьми? Не то чтобы он знал лучше меня, как вести себя в этой ситуации, но он бы говорил, говорил хоть что-нибудь, тогда как я совершенно растерялся и не мог выдавить из себя ни слова.

Я прошел через всю кухню и выдвинул стул, чтобы сесть за стол.

– Сок? Кофе? – Мама застыла на полпути между холодильником и кофейником, ожидая моего ответа.

– Я сам могу налить. – Я начал подниматься из-за стола, но она уже оказалась у меня за спиной, настойчиво усаживая меня обратно.

– Сегодня твой день рождения, и ты позволишь маме приготовить тебе завтрак.

– Ты уже готовишь мне завтрак. – Я взял кусочек хрустящего горячего бекона с тарелки на столе.

– Сок или кофе? – повторила она, не отходя от моего стула.

– Кофе был бы в самый раз. Спасибо.

Она улыбнулась, и через секунду передо мной уже стояла кружка.

– Сейчас допеку последнюю порцию блинчиков, полью сиропом и разогрею для тебя.

Отец подал гренки к яичнице с беконом и присоединился ко мне со своей кружкой, занимая стул рядом со мной, а не во главе стола, где обычно сидел.

Он помешивал ложечкой кофе, чтобы занять себя, как будто думал, что я мог забыть, что он всегда пьет кофе черный и без сахара, но потом вздохнул и бросил притворство. Я сгорбился, зная, что он ждет, когда мама уйдет, чтобы сказать мне что-нибудь, и, как только она спустилась вниз – поскольку дом старый, на кухне не было верхней кладовки, – я почувствовал, что его взгляд остановился на мне.

– Мне следовало сказать тебе, что я приеду.

Я не пил черный кофе, так что размешивал его на вполне законных основаниях. Склонившись над кружкой, я произнес:

– Да.

– Я боялся, что ты не позволишь мне прийти.

Моя ложка замерла, пока я взвешивал его слова. Мне было грустно оттого, что приходилось думать об этом, но мы сильно изменились с тех пор, как я видел его на нашей кухне в последний раз.

– Нет. Я бы не сказал тебе, чтобы ты не приходил.

Я скорее почувствовал, чем увидел, как он кивнул. Потом он придвинул свой стул ближе ко мне и положил руку на стол так, что я мог видеть ее боковым зрением.

– Я хотел быть здесь на твоем дне рождения, но я также хочу, чтоб ты знал, что я думал над твоими словами, хорошо? Я делал то, что считал лучшим, но, если ты говоришь, что это не так, – сынок, посмотри на меня. – В его голосе не слышалось приказных ноток. Он просил меня повернуться лицом к нему, полностью сознавая, что я, возможно, не смогу этого сделать.

Я, похоже, удивил нас обоих, когда встретился с ним взглядом.

– Если ты говоришь, что этого недостаточно, тогда я буду делать больше. – Он посмотрел на открытую дверь в подвал, которую сделал своими руками, когда я еще не умел ходить. – Я постараюсь сделать все возможное, насколько она мне позволит.

Я опустил глаза, но не потому, что больше не мог смотреть на отца, а потому, что не хотел, чтобы он смотрел на меня. Я слишком часто моргал, и каждая моя мышца была слишком напряжена.

Отец положил руку мне на плечо и пожал его:

– С днем рождения, Адам.

Я кивнул и позволил ему положить мне на тарелку пару гренок.

– Я… э-э… – Мне пришлось вытолкнуть воздух из легких и сделать новый вдох, прежде чем я смог сказать: – Я рад, что ты здесь. Папа.

Джолин

Я поджидала Адама в коридоре у квартиры их отца, когда они с Джереми появились на лестничной площадке.

– Привет, – сказал он с улыбкой, из-за которой ему наверняка пришлось бы терпеть насмешки от Джереми, но, когда его взгляд скользнул по моим рассыпанным по спине волосам, улыбка стала еще шире, и я поняла, что ему все равно. Я распустила волосы для него, и, когда он устремился ко мне, глядя на меня так, словно точно помнил вкус моих губ, я с замиранием сердца подумала, не собирается ли он поцеловать меня на глазах у брата.

И мне стало интересно, как он поведет себя, если я поцелую его.

Адам

Я не привык видеть Джолин смущенной, но в кои-то веки именно на ее щеках вспыхнул слишком яркий румянец (хотя мне это нравилось), и она прикусила нижнюю губу (что, пожалуй, нравилось мне еще больше). Если бы мой брат не маячил у меня за спиной, я бы сказал что-нибудь вроде «Как пали сильные!» и коснулся ее щеки. Но я хотел, чтобы она краснела для меня, а не потому, что я ее смутил. Если, конечно, такое возможно. Присмотревшись, я догадался, что румянец на ее щеках нарисовали ветер и холод. Но искусанная губа, подумал я, уж точно для меня.

Как и распущенные волосы.

Джереми поздоровался с Джолин – впервые с тех пор, как мы начали приезжать сюда, и сознание того, что перемирие между ними все еще в силе, осчастливило меня больше, чем следовало бы. Бросив на меня выразительный взгляд, он проскользнул мимо нас. Я знал, что он хочет мне сказать, напоминая о нашем уговоре.

– Пять минут, да?

– Да, – сказал я Джереми.

Он зашел в квартиру, оставляя меня наедине с озадаченной Джолин.

Джолин

– У тебя только пять минут? – Мне нравилось притворяться, будто я невосприимчива к боли, но, видимо, я не очень старательно изображала это рядом с Адамом, а может, он изучил меня достаточно хорошо, чтобы уловить нотку обиды в моем голосе.

Он придвинулся ближе.

– Я хочу гораздо больше пяти минут. – Он сглотнул и опустил взгляд на свои руки. – Я не хотел рассказывать тебе об этом эсэмэской, но отец приезжал к нам на мой день рождения. Он готов еще больше стараться, чтобы объединить нас. – Он пытался сдержать восторг в голосе, но ничто не могло скрыть его безмерного счастья.

Адам

В прошлые выходные мне удалось пообщаться с Джолин только за ужином вместе с отцом и братом, а после той ночи в моем сарае, когда она наконец начала смотреть на меня так же, как я смотрел на нее в течение многих месяцев, мне только и хотелось, что проводить время с ней.

Ну, конечно, это не все, чего мне хотелось.

Но моя семья впервые завтракала вместе. Вчетвером. Долгие месяцы я молча – и криком – призывал отца к тому, чтобы свершилось нечто подобное, и теперь, когда он сделал важный шаг, я понимал, что и мне нужно прилагать больше усилий. Не ограничиваясь односложными ответами, над которыми я тоже работал.

Но трудно было думать обо всем этом, когда Джолин выглядела так, будто я только что ударил ее.

Джолин

Я отступила, стараясь сохранять невозмутимость. Я знала, что однажды это случится, его семья воссоединится, не разрушенная до основания, как моя. Я знала, что они ищут дорогу обратно друг к другу. Я просто не думала, что это произойдет так быстро… и что мне будет так больно.

После той ночи в сарае, когда я чувствовала, как бьются вместе наши сердца, казалось жестокой шуткой, что мое сердце разбито вдребезги, в то время как его сердце наполнено счастьем.

Адам

Она попятилась, слишком часто кивая.

– О, вау. Здорово. Я очень рада за тебя, – сказала Джолин, но ее интонациям явно не хватало уверенности. И не потому, что она лгала, я это знал, но мой день рождения прошел совсем не так, как у нее. Я и не думал хвалиться или демонстрировать ей свое счастье, но, возможно, со стороны выглядело именно так.

– Не то чтобы все изменится за одну ночь, – сказал я. – Мой отец… он не переезжает обратно, и мама, только что высадив нас с Джереми, не стала подниматься вместе с нами, чтобы повидать его.

А я очень хотел, чтобы она зашла к нему, и впервые не пытался это скрыть.

И это означало, что нам придется попробовать еще раз, вместе – мне, Джереми и отцу.

Джолин

Неужели он не видел, что делает только хуже? Он пытался убедить меня, что ничего не изменилось, когда все в нем кричало об этих переменах. И неважно, что его отец вернулся в свою квартиру или что Адам и его брат все так же будут проводить здесь каждый второй уик-энд. Формально все так и было, но долго это не могло продолжаться. Казалось, будто кто-то установил над нами гигантское табло обратного отсчета и цифры стремительно сбегали к нулю.