– Мне нужно поговорить с твоим отцом.

– Да, но это плохая идея. – Джереми протянул руку через дверь, преграждая мне путь, когда я шагнула вперед.

Догадавшись, что я не отступлю, он снова вздохнул и опустил руку.

– Я также должен сказать тебе, что Адам ждет тебя на балконе.

Я не стала тратить время на разборки с Джереми и обзывать его последними словами за то, что он придержал главное. Просто мои эмоции, как и многое другое, уже не имели значения. Вместо этого я вытолкала его в коридор и захлопнула дверь, прежде чем выбежать на балкон.

– Адам? – Я не могла высунуться достаточно далеко, чтобы полностью видеть его балкон, но я прекрасно слышала его голос.

– Я здесь.

Я выпустила весь воздух из легких, и холод превратил его в туманные облака.

– Твой брат мне только что сказал.

– Я догадывался, что он будет менее чем разговорчив. И вообще сомневался, что он тебе расскажет.

– Он бесится.

– Ничего, переживет. – Адам положил руку на перила передо мной, и я накрыла ее ладонью.

– Мне очень жаль.

– А мне нет.

– Ты даже не знаешь, из-за чего у тебя неприятности, – сказала я.

– Из-за тебя. Это все, что мне нужно знать.

Мое сердце набухло, а затем съежилось всего за один удар. Я высвободила руку и крепко прижала локти к груди.

– Вчера вечером я совершила одну глупость.

– Я при этом присутствовал, – сказал Адам. – Могу доказать своим обморожением.

– Нет. – Я покачала головой. Даже сейчас он пытался мне помочь. Я была обязана ему бо́льшим, чем дразнящим оправданием, которое он мне подсовывал. – Это произошло еще до того.

Он уже знал это или, по крайней мере, догадывался.

– Я пошла туда, куда не должна была идти, и кое-что случилось. – Я чуть не подавилась, вспомнив руки Гая на мне, его губы… Живот скрутило, и меня бы вырвало, если бы было чем. – Я не такая. И не настолько глупа. Не знаю, почему я все время возвращалась туда. Это было так глупо, потому что я знала. Я продолжала лгать себе, потому что… сама не знаю почему. – Я говорила и говорила, и мои слова становились все более невнятными, а голос звучал все более хрипло. – И мне очень жаль, что я отправила тебе то сообщение. Просто мне больше не к кому было обратиться.

Адам долго молчал. Очень долго. Слишком долго. – Тебя обидели? – наконец спросил он.

– Нет, – мой голос прозвучал так тихо, что не долетел бы до него, будь он даже совсем рядом.

– Ты не пострадала?

Я сказала, что нет.

Следующий вопрос Адама заставил меня вздрогнуть:

– Джолин, куда ты ходила?

Я не ответила, потому что мы оба знали, что вариантов немного. Было уже поздно, началась метель. И Адам был умен. Он все понял вмиг, между двумя ударами сердца.

– Что он сделал?

Я даже не пыталась солгать.

Адам

Я вернулся в свою комнату, чувствуя, что промерз насквозь. Ноги не слушались, в груди разливалась боль. Даже после того, как тепло от обогревателя просочилось в мои кости, я все еще ощущал холод.

Отец разговаривал по телефону с мамой. Должно быть, он расхаживал за моей дверью, потому что я прекрасно его слышал.

– Да, всю ночь, я сам их видел… согласен… Сара, я уже поговорил с ним, но он отмалчивается… Да… Он в своей комнате… Ничего, отвечает, но расскажет ли он мне? Пока нет, но я это сделаю. Вообще-то я никогда не видел ее отца, но постараюсь как-то с ним связаться…

Я чуть не расхохотался. Отцу Джолин на все наплевать, даже если предположить, что мой отец его разыщет. Джолин даже не видела его последние несколько месяцев. Внезапно огонь пробежал по моим мышцам, и руки сжались в кулаки.

– Теперь все хорошо. Джереми здесь… Мы можем встретиться где-нибудь, если ты не хочешь, чтобы я приехал домой… Ладно. Буду через полчаса.

В мою дверь постучали кулаком.

– Адам?

Я открыл.

– Я еду домой, чтобы поговорить с твоей мамой. Не знаю, когда вернусь, но тебе запрещено выходить из этой квартиры, ты понял?

– Да, сэр.

Он кивнул мне, подошел к Джереми, дремавшему на диване, и передал ему ту же информацию. Он оставил Джереми мой мобильник и напомнил, что мне нельзя пользоваться телефоном. Если Джереми и открыл глаза, я этого не увидел, но трубку он взял.

И отец ушел.

Мне пришлось выждать целую минуту, прежде чем двинуться к Джереми, но кровь все еще стучала у меня в ушах, и, возможно, я потерял ощущение времени.

– Эй! – Я пнул ногой бесформенную тушу моего спящего брата.

– Что! – Джереми перевернулся на бок и сердито посмотрел на меня.

– Мне нужен мой телефон.

Джереми сунул его под подушку и снова лег.

– Ну что ж, удачи тебе.

– Я не шучу. Дай его мне, или я заберу сам.

Открылся один глаз. Потом другой. Джереми сел, вытащил мой телефон и положил его себе на колени.

– Может, до тебя и не доходит, но прошлой ночью ты облажался по полной программе. – Он оттолкнул меня, даже не вставая с дивана. – Ты всегда говоришь о том, что сделал бы Грег, когда нападаешь на меня или отца. Как ты думаешь, что бы он сказал тебе сейчас, а? – Он покачал головой и посмотрел на мой телефон, проводя пальцем по экрану, чтобы разблокировать его. – Забудь. Меня тошнит от того, что ты вечно ведешь себя так, будто проблема в других, только не в тебе. Повзрослей, Адам. И вот еще… – Он пару раз постучал по экрану и швырнул мобильник на кофейный столик. – Вот тебе дурацкое голосовое сообщение от твоей такой же глупой подруж…

– Адам, Адам, Адам, – зазвучал полунасмешливый голос Грега, и мы с Джереми оба оцепенели. – А почему у тебя? И зачем тебе вообще телефон? Ладно, слушай, я приведу домой еще одну собаку, но пока не нашел дом для Балу, так что, разумеется, мама и папа не должны ничего знать.

Джереми поднял на меня изумленный взгляд и открыл рот, как будто собирался задать вопрос, но не рискнул перебивать голос нашего брата.

– Мне нужно, чтобы ты переселил Балу в другую клетку в сарае – ту, где стоит голубая собачья лежанка. Но следи за его лапой, потому что он тебя укусит, если ты потянешь швы. Может, попросишь Джереми помочь…

Лицо Джереми исказилось, когда Грег произнес его имя, и подался вперед, его рука потянулась к телефону, но не коснулась его.

В плену воспоминаний, как обычно навеянных этим сообщением, наблюдая за Джереми, слушающим голос Грега, я не двигался, пока проигрывалась остальная часть записи. Я даже не остановил Джереми, когда он включил повтор.

– Откуда у тебя это? – спросил он, когда запись закончилась во второй раз, но на самом деле имел в виду, «как так получилось, что у тебя есть это, но ты никогда не давал мне послушать?».

Я медленно шагнул к нему, намереваясь схватить телефон и убедиться, что голосовая почта сохранена, но в ту же секунду Джереми поднял глаза. В них стояли слезы, и он выглядел так, будто я сделал ему самый большой подарок в его жизни и тут же пытался отобрать.

Меня скрутило от боли. Я не то чтобы скрывал это от него. Когда Грега не стало и до меня дошло, что это последнее сообщение, полученное от него, я прокручивал его снова и снова, пока это не превратилось в ритуал. Всякий раз, думая о Джереми и о том, что ему тоже хотелось бы это услышать, я говорил себе, что у него наверняка сохранена собственная голосовая почта.

Но, когда Джереми включил запись в третий раз, я тотчас понял, как сильно ошибался.

Я сел рядом с братом, заливающимся слезами, когда он снова услышал нашего брата.

– Джер, прости.

Джереми кивнул, не отрывая взгляда от телефона. Воздух, который я втягивал в легкие, становился все более густым и тяжелым, словно сопротивлялся каждому моему вдоху, не желая больше поддерживать во мне жизнь. И я не знал, как это исправить.

– Мне с самого начала следовало дать тебе послушать.

Он шмыгнул носом, потом потер глаза тыльной стороной руки и снова кивнул. Или, вернее, начал кивать, но этот жест превратился в нечто более двусмысленное.

– Мы, трое, были рядом с ним, понимаешь?

Я сжал губы и кивнул, когда глазам стало больно от подступающих слез, а слова все не шли.

– Он знал, что сказать тебе. – Джереми повернулся и посмотрел на меня влажными глазами. Он хлопнул себя по ладони тыльной стороной другой руки, подчеркивая следующие слова: – Что бы ни было, черт возьми, он всегда знал, что тебе сказать. Но я не такой. Я не знаю, как с тобой разговаривать. Если бы я ушел вместо него… – Он задохнулся от собственных слов и широко распахнул глаза, когда отвел взгляд. – Всего этого не случилось бы. – Он жестом обвел вокруг себя, охватывая не только отцовскую квартиру и раскол в семье, но также нас двоих и наши отношения, испорченные за последние пару лет. – Он никогда бы не позволил этому случиться, и я пытался, но я не он. Я не знаю, как быть им с мамой или папой. Или с тобой. – Он покачал головой. – Ты думаешь, что я этого не понимаю, что ты один такой умный и знаешь, насколько лучше он был во всем, но я тоже не дурак.

Мне хотелось рассмеяться, но это было так неправильно, и звук, что вырвался у меня, получился гораздо более резким, более надломленным, чем смех.

– А ты думаешь, я знаю, что тебе сказать? Любому из вас? – Джереми не единственный, кто недотягивал до планки. И дело не в том, что я считал себя намного умнее его, потому что понимал, насколько мы проигрываем в сравнении с Грегом, а в том, что мне казалось, будто Джереми этого не понимает.

Вот откуда эта тошнотворная пустота внутри. Горе было безмерно, но сознание того, что Грег оставил после себя роль, которую нам с Джереми надлежало взять на себя в отношении друг друга, – а мы никак не могли подхватить эстафету, – в каком-то смысле угнетало еще сильнее.

– Мне никогда не стать таким, как он. Я пыжусь, пыжусь и даже когда приказываю себе остановиться, – я ткнул себя пальцем в грудь, – продолжаю с еще большим упорством. Я довожу тебя до бешенства, потому что больше ничего не умею делать. – Я втянул в себя столько густого воздуха, сколько позволили легкие, чувствуя, как поднимается и болит грудь. Потому что все болело. Всегда. – Как же ему это удавалось, а? – слова прозвучали как шепот, тихий и гортанный. – Скажи мне, потому что я не могу понять этого так же, как и ты.