Елена Сокол - Кей&Джема

– Я тебя уничтожу! – вскочил со стула мэр. – Я тебя уничтожу, так и знай! – взмахнул он рукой. – Ты здесь сгниешь! – Ударил пальцем по столу. – Сгниешь!

Виктор даже не моргнул. Он стойко выдержал его взгляд. И только когда мэр вышел, парень сел и выдохнул. Он осознавал, что обрек себя на тяжкие испытания, но не жалел ни капли. Он не предал ее любовь.

Закрыв тяжелые от боли веки, Витя вспомнил стройный силуэт Джемы, ее мягкие волосы, которые нежно треплет ветер, матовые губы, припухшие от поцелуев, ее запах, от которого кружилась голова. И улыбку, свет которой согреет его в холодные дни.

Стоило парню закрыть глаза, и его мечты кружили прямо рядом с его телом. Он прекрасно понимал, что это всё, что у него осталось.

– Поехали домой, Джема. – Сулейман Алиев сменил гнев на милость.

Девушка оглядела темный коридор. Они остались вдвоем.

– А где Витя? – спросила она, вставая. – Его выпустили?

– О ком ты? – делая вид, что не понимает, спросил мэр.

– Я без него никуда не пойду! – уперлась девушка.

– Ну как хочешь. – Мужчина развернулся и направился к выходу.

Дежурный с явным интересом придвинулся к окошечку, наблюдая за этой сценой.

– Подожди! – Она остановила его. – Где он? Что с ним? Его посадят?

Отец нахмурился.

– Почему тебя все еще интересует этот человек? – Он подошел ближе и наклонился к ее лицу: – Знаешь, какого труда мне стоило вытащить тебя отсюда? О чем ты только думала, Джема?! Ты же знаешь, какую должность я занимаю! Связаться с этим отребьем, нарушать с ним закон! Ты хоть понимаешь, что обо мне говорили бы, если бы кто-то узнал о твоем позоре?!

– Что с ним будет, отец? – словно не слыша его, спросила девушка.

– Он – преступник! – развел руками мужчина. – И понесет наказание. Граффити – это правонарушение. Плюс незаконное проникновение на чужую территорию, подделка билетов банка страны, организация несанкционированного митинга, сопротивление при задержании – и это минимум, что ему инкриминируют. – Он кивнул на выход. – С этим человеком покончено, Джема, тебе придется о нем забыть.

– Папа, но ты же можешь что-нибудь сделать? Пожалуйста! – Она вцепилась в его рукав. – Я больше не буду тебя ни о чем просить! Пожалуйста! Хочешь, встану на колени?

И в этот момент что-то щелкнуло за ее спиной. Джема обернулась, и у нее участилось сердцебиение. Виктора вели по коридору: голова опущена, руки заведены за спину. Парень еле переставлял ноги, но двое полицейских специально поторапливали его, словно не замечая этого.

– Витя! – бросилась к нему девушка.

Но отец успел ухватить ее за талию и подтянуть к себе.

– Витя!

– Джема… – Виктор поднял взгляд и застыл.

У него было такое ощущение, будто его сунули под воду и держат там, дожидаясь, пока он не сдохнет.

– Витя, я тебя люблю! – Она скребла ногами по полу и вырывалась из последних сил, пока его торопливо уводили в камеру. – Я хочу быть с тобой!

Коридор опустел.

– Папа, так нельзя! – Джема беспомощно осела на пол. – Я хочу с ним увидеться! Нужно что-то сделать, нужно помочь ему!

– Ему уже ничего не поможет, – едва сдерживая радость, произнес Сулейман Алиев.

Девушка захлебывалась слезами, повиснув у него на руках:

– Это неправильно. Это несправедливо! Он же ничего плохого не хотел…

– Успокойся, моя девочка, – мужчина погладил ее по спине и попытался прижать к груди, – всё уже позади.

– Нет, папа, нет, – она отшатнулась и стерла слезы с лица, – ты должен помочь. Скажи, что мне сделать, и я сделаю. Пожалуйста, папа!

Он взял ее за руку и вывел на улицу:

– Я, конечно, обещал себе не вмешиваться, но… Есть кое-что, что я могу сделать.

– Что? – Она всхлипнула и с надеждой посмотрела на него.

Перед глазами все еще стояло это невыносимое зрелище – Витя, закованный в наручники.

– Я могу устроить так, чтобы мальчишка отсидел минимальный срок, но ты должна мне пообещать.

– Что? Я готова на всё! – Девушка сложила ладони в молитвенном жесте.

Алиев внутренне ликовал.

– Обещай, что забудешь о нем, – сказал он. – Я сделаю так, чтобы его не тронули в тюрьме и чтобы он вышел из нее как можно раньше. Но ты не будешь звонить ему, писать и не станешь видеться с ним. Таково мое условие. Если я узнаю, что ты нарушила обещание, дело примет обратный ход и этот негодяй будет наказан по всей строгости закона.

Джеме показалось, что она вот-вот рухнет. Мир перед ее глазами закружился, в стороне пятнами замелькали расплывающиеся машины и люди. Отец резал ее по живому, резал беспощадно. Но, пожалуй, это был единственный шанс для ее Виктора.

– Я согласна. – Извергающийся из нее звук собственного голоса показался ей мерзким бульканьем. – Согласна, – повторила она, чувствуя, как немеет язык.

Джема только что отказалась от будущего в обмен на спасение жизни любимого. Она точно знала, что умерла в этот самый момент, но все еще слышала тиканье собственного пульса. Жизнь остановилась, а ее сердце – нет.

Тонкие шпильки звонко стучат по брусчатке. Девушка почти бежит, но на каблуках делать это не так-то просто. На ней строгая юбка, скромная светлая блузка и легкий жакет – весь комплект выдержан в мягких пастельных оттенках.

Она выглядит настоящей стильной столичной штучкой и ведет себя соответствующе. Никому и в голову не придет, что после двух проведенных здесь лет она всё ещё ощущает себя приезжей и безумно скучает по южному теплу.

Девушка стоит на перекрестке, вместе со всеми ожидая, когда загорится зеленый свет. Она прижимает к груди папку с эскизами и мысленно считает секунды, потому что уже почти опаздывает. Раздается сигнал, вспыхивает зеленый, и в толпе спешащих через «зебру» пешеходов слышны торопливые постукивания ее каблучков.

– Простите, простите. – Девушка вынуждена еще прибавить ходу.

Она почти летит, ловко лавируя между прохожими. Прокладывает себе путь, спеша на открытие модной арт-галереи. Ей никак нельзя опаздывать – девушка будет выступать на выставке. Расскажет посетителям об истории создания работ, их судьбе и судьбе их автора.

Она вбегает в здание через черный ход. Десятки раз извиняется перед всеми, кого заставила ждать. Пока сотрудники галереи впускают первых посетителей, девушка внимательно изучает себя в зеркало. Поправляет длинные кудрявые волосы, раздумывая, не убрать ли их в хвост, проводит пальцами по смуглой коже, успевшей позабыть о горячем приморском ветре и солнце, наносит блеск на мягкие губы, которых уже два года никто не касался.

Она с трудом сдерживает рвущийся наружу горький вздох и снова напоминает себе: сегодня великий день. Они шли к этому очень долго, они добивались и надеялись, что это возможно, даже когда никто уже не верил.

Сбывалась их общая мечта.

Девушка выходит в зал и приветствует посетителей. Первыми ее слушателями станет делегация очень важных в мире искусства и культуры людей. Они замирают в ожидании, рядом щелкают десятки фотокамер. Директор арт-галереи одобрительно кивает – можно начинать.

Кончики ее пальцев припухли и болят после утренних занятий в художественном институте. Это приятная боль. Она старается не думать о ней, поднимая руку и указывая на одну из работ. На ту, с которой всё начиналось.

Посетители смотрят на фотографию, широко распахнув глаза. На снимке граффити, нанесенное однажды ночью на стену одного из домов.

Яркое зарево пожара, а в его кровавом центре беспомощные дети, плачущие, тянущие руки и молящие о спасении. Языки пламени пожирают их заживо, а всё, что остается зрителю, – наблюдать, задыхаясь в немой безысходности.

Девушка сглатывает, переводит дух, а затем продолжает рассказывать им о том, как всё было на самом деле.

Ни шепотка, ни вздоха. Все присутствующие погружены в себя и в собственные переживания. Они не спеша передвигаются от фотографии к фотографии, и с каждой последующей работой их молчание становится всё тяжелее. Бульдозер, движущийся по костям людей, белые ангелы, летящие над площадью в окружении кровавых купюр, а затем улыбающийся юноша, который очень хотел жить.

Кто-то из делегации продолжает записывать, другие больше не способны думать о том, зачем они здесь, и уже ничего не фиксируют. Время от времени щелкают затворы камер и загораются вспышки. Девушка указывает на подпись к одной из работ, и все присутствующие устремляют взгляды на красивую букву «К.».

Они внимательно слушают рассказ о том, как несколько человек восстали против системы, выбрав для этого не самый простой и не самый законный путь. Ребята, о которых идет речь, не могли позволить, чтобы кто-то лишал людей свободы, и не хотели, чтобы кто-то делал выбор за них. Они боролись.

Присутствующие кивают и устремляют взоры на плакаты с надписью «Мы – Кей». Каждый из них думает о чем-то своем. Девушка продолжает речь, напоминая находящимся в зале, что даже во имя благой цели не стоит преступать закон. И каждый мысленно задает себе вопрос: а что сделал бы он, если стоял перед таким выбором?

Все живо благодарят девушку, задают вопросы, на которые она терпеливо отвечает, жмут руку, делают многочисленные фотографии и прощаются.

Впереди еще несколько групп, но это ее не пугает.

Она полна сил и рада тому, что так много людей узнает об их общем деле. Девушка говорит, говорит, говорит. Рассказывает историю снова и снова, и каждый раз эта история играет для нее новыми красками. Ей не надоедает. Совсем недавно они могли только шептаться об этом, а теперь у них своя выставка, и они, не таясь, говорят о себе всему миру.

– Простите, Джема Сулеймановна, можно вас отвлечь? – В перерыве между экскурсиями к ней подходит статный мужчина.