Я перевожу взгляд на мужчину в соседнем кресле. Я думала, он досадовал на банальность, когда правильно угадал, что сейчас станут читать, но сейчас вижу, как он шевелит губами, повторяя слова, и на его лице играет мягкая улыбка.

– «А ты настоящая?» – спросил Кролик. И тут же пожалел о своих словах, потому что подумал, что Кожаная Лошадь лишь улыбнется в ответ. «Один человек превратил меня в Настоящую, – сказала она. – Это случилось очень много лет назад, но если однажды ты стал Настоящим, то не можешь снова превратиться в ненастоящего. Это навсегда».

Женщина отвешивает легкий поклон, пока зал ей хлопает – и Том с Элайджей выходят вперед. Слезы моментально наворачиваются мне на глаза – я чувствую, как они текут по лицу, и рада, что здесь темно. Я роюсь в сумочке в поисках салфеток, но, очевидно, забыла их положить. Я жалею, что не надела другое платье, потому что могла бы воспользоваться хотя бы рукавом, пока всхлипываю. И тут мне на колени шлепается пачка салфеток, брошенных кем-то. Я смотрю на мужчину рядом, а тот сосредоточенно глядит вперед, внимая заключительным словам регистраторши.

– Все нормально, – шепчет он одними губами, не сводя глаз со сцены.

Когда загорается свет и мы все начинаем шаркающей походкой медленно продвигаться к выходу из зала, я улыбаюсь ему:

– Спасибо вам за салфетки.

– Не волнуйтесь, я понимаю, что выступления могут растрогать. – У него акцент уроженца северо-восточной Англии и грубая щетина на подбородке. В одной руке он держит плоский квадратный пакет, обернутый серебристо-черной бумагой, а другой берет у официанта с подноса два бокала с шампанским и протягивает один мне.

– И что вы приготовили в подарок счастливой паре? – интересуюсь я, показывая на пакет.

– Пластинку «Металлики».

Я смеюсь:

– Нет нужды спрашивать, кто из молодоженов ваш знакомый, верно?

– Конечно. Элайджа, – отвечает он с невозмутимым видом. – А Том – мой приятель по университету, мы с ним вместе тусовались на рок-концертах.

– По вам не скажешь… – Я неопределенно взмахиваю рукой, указывая на его наряд: несмотря на щетину, мужчина невероятно элегантно выглядит, его костюм тщательно выглажен, а ботинки сияют.

Он откладывает пластинку и дает мне подержать свой бокал.

– Давайте я покажу, – говорит он, вытаскивая телефон и пролистывая назад фотографии. Я высматриваю на них его девушку или парня, но никого не вижу. И откладываю это на потом. – Вот.

Это нечеткое фото: картинка, переснятая со старой бумажной фотографии. На нем Том, его волосы длиннее и жирнее, чем я когда-либо видела, в носу огромное кольцо, как у быка. Рядом с ним мужчина с высоким неоново-зеленым ирокезом, на бритой голове торчат шипы из волос.

– О Боже, это вы?! – спрашиваю я, глядя на него, а затем снова на фотографию.

– Виновен по всем пунктам.

– Это невероятно! А правда, что такую прическу нужно закреплять яичным белком?

– Да, правда. Тогда от меня пахло не так хорошо. Хотя, вероятно, на концертах это меньше всего кого-то волновало.

– А это у вас что-то вроде пирсинга? – указываю я на его уши на снимке, в которых проделаны огромные дыры, и в каждую вставлено черное кольцо.

– Мои «тоннели»? Да, сейчас я об этом жалею, – он приподнимает прядь волос над ухом, показывая дыру в мочке.

– Боже мой, это когда-нибудь заживет?

– Никогда. Потому я и ношу длинные волосы.

– По крайней мере это работает, вы чем-то напоминаете Гарри Стайлза[21].

Он хватается за сердце так, будто в него выстрелили.

– Вы только что сказали бывшему рокеру-хулигану, что он похож на Гарри Стайлза? Вы меня убили.

Его глаза красивого карего цвета, как у лабрадора, а на руках нет колец – я отмечаю это, когда он протягивает мне ладонь для рукопожатия.

– Кстати, меня зовут Иан.

– Кэйтлин, – представляюсь я, встряхивая его руку. Его рукопожатие твердое.

Мы пробираемся в приемную зону, которая представляет собой огромный зал с окнами на главную площадь. Я смотрю на фонтаны – они не работают, потому что сейчас холодно, и слой инея лежит на окнах. Официанты снуют мимо с серебряными подносами, опасно балансирующими в их руках, и предлагают нам канапе. Иан ждет, пока я возьму первой.

– Я всегда голодная на таких мероприятиях, – сообщаю я, запихивая в рот волован. Щеки Иана раздулись от двух яиц, придав ему вид хомяка. Глядя на него, я чувствую, как что-то шевельнулось у меня внутри. Я собираюсь задать ему вопрос, когда к нам подходит женщина в желтом платье.

– Иан! – восклицает она, а ее маленький сын, обутый в мини-«Конверсы», обнимает его за ноги.

– Салли! О Боже, взгляни на себя! Когда ты избавилась от «дредов»? – ахает Иан.

– Сразу после второго ребенка, – лукаво улыбается она. – Я слишком долго за них цеплялась.

Она представляется мне, и они начинают вспоминать времена, когда им было чуть больше двадцати. Забавно слушать их истории, как однажды они оказались в гастрольном автобусе группы, потому что Том закрутил роман с барабанщиком, и проснулись в Глазго. Или когда у них закончились деньги на фестивале в Праге, и им пришлось обменивать свои вещи на еду.

– Вы скучаете по тем временам? – спрашиваю я.

Салли качает головой:

– Иногда, когда встаю в три часа ночи, потому что один из детей намочил кровать, а другой плачет, я думаю: «Господи, как бы я хотела прямо сейчас курить косяк вместе с Томом!» Но потом все снова успокаиваются, и я понимаю, что тогда было так хорошо, поскольку не могло продолжаться вечно. Всему свое время, понимаете? Мы должны были насладиться тем периодом.

– Вот золотые слова, – кивает Иан. – Эй, за это надо выпить! За то прекрасное время!

– За то прекрасное время, – хором повторяем мы, чокаясь бокалами.

Салли смотрит на сына, который тянет официанта за ногу.

– Я лучше возьму его, и мы пойдем поищем моего мужа. Но я слышала, что попозже будут играть все наши старые мелодии – увидимся у сцены, да, Иан?

– Заметано, – откликается он, и мы тут же снова остаемся одни.

– Она милая, – говорю я, чтобы заполнить паузу.

– Салли? Да, она лучшая. Видели бы вы ее тогда – разноцветные «дреды» до задницы, пирсинг повсюду. – Иан провожает ее взглядом, пока она уходит. Но в этом взгляде скорее дружеская симпатия, чем что-то еще. – Мне не очень-то охота встречаться с ее мужем, – добавляет он.

– Почему?

– О, у нас с Салли был небольшой роман. А он ревнивый тип.

«Прямолинейно», – думаю я, мысленно отмахиваясь от этой информации. Я собираюсь продолжить нашу беседу, когда из динамиков раздается громкий голос:

– Просим гостей занять свои места за столами!

– Полагаю, увидимся позже на танцполе? – спрашивает Иан, и я киваю, думая, что, вероятно, уйду раньше.

– Ага, непременно.

Схемы рассадки приколоты к доске объявлений: рукописные инструкции, накарябанные на ярких вульгарных открытках. Я ищу свое имя: я за «пальмовым» столом, и на нашей открытке осел везет на себе голую женщину с длинными светлыми волосами.

– Чувствуется рука Элайджи – он коллекционирует такие штуки, – говорю я Иану. – Вы за каким столом?

– За «пальмовым».

– Внезапно! Простите, кажется, вы обречены на мое общество.

– Может, это судьба, – отзывается он.

За столом к нам присоединяется некто Майк, у которого наголо выбритая голова со змеей, вытатуированной вокруг, как будто она там спит. Иан тепло приветствует его, хлопнув по плечу, и спрашивает, чем он теперь занимается.

– Я завуч, – отвечает тот довольно смущенно.

Еще с нами шотландская пара, оба худые, как сурикаты, с чересчур длинными шеями: Том – двоюродный брат кого-то из них, и они оба работают в правоохранительных органах. Кажется, они взглянули на Майка с подозрением, прежде чем усесться.

Я начинаю задавать дурацкие вопросы всем, сидящим за столом. Майк преподавал английский до того, как поднялся по карьерной лестнице, ученики немного боятся его из-за татуировки, но так даже лучше. Супруги-полицейские живут в Инвернессе, и они долго сюда добирались, а Иан только что вернулся из рабочей поездки в Кению, где ему довелось побывать на сафари и он видел слона…

Светская беседа продолжается и за салатами, и за горячим, а Иан неустанно подливает мне в бокал белое вино, которое очень легко пьется. То чувство внутри меня усиливается с каждой крупицей информации, которую он выдает о себе, и в конце концов я просто не могу больше сдерживаться.

– Вы верите в целебные свойства кристаллов? – ляпаю я. Иан выглядит удивленным, так как только что разговаривал об экзамене для начальной школы с Майком, который теперь дискутирует о вреде частных школ с остальными участниками застолья.

– Естественно, нет, а вы верите? Вы что, прячете кусочек кварца в своей сумочке? – Он смотрит на мою сумку, которую я держу на коленях.

– Нет, моя подруга верит, – отвечаю я, внезапно смутившись. Я уже давно этого не делала – не выпытывала у мужчины информацию о нем. – Странный вопрос, я знаю…

– Наверно, вы кое-что во мне разглядели, – говорит Иан, ковыряя ложкой крем-брюле. – Я геолог, так что да – я многое знаю о минералах и их свойствах. Но все эти исцеляющие штучки? Нет уж, увольте. Не осуждаю тех, кто этим увлекается, однако я предпочитаю иметь дело с фактами.

Раздается тихое постукивание по микрофону, и мы смотрим на главный стол. Том встал и обводит зал взглядом, другой рукой крутя пуговицу на рубашке. Гости пока разговаривают, не обращая на него внимания. Иан тянется за ножом и стучит им по своему бокалу.

– Ре-ечь! – зычно гудит он. Том оглядывается на него и произносит одними губами: «Спасибо».

– А теперь для тех из вас, кто думает, что мы с Элайджей познакомились в баре… Я собираюсь сразить вас правдой. Мы обратились к помощи профессиональной свахи, – сообщает Том.

Зал притворно ахает, а кто-то кричит из-за столика в дальнем углу: «Самый страшный секрет в истории!» – и Элайджа стонет от смеха. Он на секунду хватает микрофон: