На следующее утро Мстислав вышел из избы столь счастливый и довольный, что все вокруг это заметили.

– Видно, ночка горячая была, вон как светишься! – подшучивали дружинники да завидовали, что ему так повезло. Девица ему красивая досталась.

Разыскал начальника своего Мстислав да по-братски его обнял.

– Ну, спасибо тебе, Ярослав. Удружил. Такую женку мне дал. Да отчего себе не взял? Ведь тебе сначала предлагали.

– Ты же знаешь, как я к бабам отношусь. Не женюсь никогда. Буду Перуну служить вовеки. А ты вот радуйся счастью своему да сыновей рожай всем на радость, Киеву на подмогу.

Друзья снова обнялись. Тут из избы Ярмила вышла, платочком покрытая, как и было положено молодухе замужней. Увидела она друзей, да глазки ее заблестели. Но не от созерцания мужа своего, кой к ней спиной стоял, а от вида того, сероглазого. Ярослав приметил краем глаза, что она ему улыбается. Не понравилось ему это. Недобрый знак это был после первой же ночи с мужем. Нахмурился и отвернул свой взор от девицы.

Так и стали весны дожидаться. Мстислав – Ярмилой своей восхищаясь, а Ярмила – Ярославом. Новгородец же все время ее избегать пытался. Давно у него девки не было, а эта, с глазами синими, так и манила, так и призывала к себе. То бедром вильнет, чтоб только он увидел, то косой случайно заденет об руку, то улыбнется как бы невзначай. Ярослав только отругивался да дальше шел. Не хотел он к жене друга приставать. Не по-честному это было. А Мстиславу сказать не решался, чтобы тот жену свою приструнил. Видел, как он на нее любовным взглядом смотрит. Не хотел друга расстраивать. Да зря!

***


Как-то раз Ярмила его одного в избе подловила, когда и Мстислав, и Радомир на охоту ушли. Зашла внутрь, мол, воды свежей налить начальнику мужа своего. Новгородец даже глазом на нее не повел, зарисовки местности рассматривал.

Ярмила же прямо перед ним наклонилась так, чтобы очертания пышных бёдер под сарафаном проявились, и стала как ни в чём не бывало водицу студеную наливать в лохань для умывания. Новгородец еще ниже голову к столу склонил, чтобы не смотреть. Девка выпрямилась, когда дело свое сделала, да на него обернулась. Глаза серые в зарисовки смотрели внимательно.

– Может, умоешься, Ярослав?

– Позже.

– Умойся, воин киевский, пока водица студеная, – стоит Ярмила, вся такая сочная, пышная, улыбается ему приветливо да глазками сверкает.

– Сказал – позже. Иди в свой дом! – гневно рявкнул Ярослав, да почему-то захотел, чтобы она тут осталась, такая бесстыжая, славно сложенная, груди у нее вон какие аппетитные, вздымающие, высокие, соками налитые.

Девица же словно мысли его прочитала, ближе подошла, качнув мягко бедрами.

– А что же ты рассматриваешь-то?

Ярослав ничего не ответил, только смотрел, как девка к нему приближается, бедром виляя. А когда Ярмила вплотную к нему подошла, ручку свою девичью ему через плечо закинула.

– Да чего же ты, воин киевский, такой стеснительный? Чай, понял уже, что люб мне. А я тебе…

От такой наглости и бесстыдства замужней девки вскипела в Ярославе кровь волчья. Загнул он руку ее да швырнул искусительницу на стол с силою.

– Знай свое место, подлая! – крикнул.

Ярмиле больно стало, но она лишь пуще от того разгорячилась. Наконец руку мужскую почувствовала! Ох как истосковалась по мужику сильному. Рассмеялась девка десятнику княжескому в ответ да улыбнулась призывно, губки страстно приоткрыв. А в синих очах огоньки пляшут, заманивают.

Не выдержал Ярослав, развернул ее к себе задом, на стол водрузил да вздернул вверх юбки.

«Вот сучье племя!» – выругался про себя новгородец, но не остановился, дело своё делая. Давно у него бабы не было, ох как давно! А Ярмила все бедрами покачивала, так по нраву ей грубость мужская пришлась.

– Ах, тебе нравится? Распустилась, подлая! Я тебя за мужа твоего сейчас так поотхаживаю, чтобы знала, как другим молодцам улыбаться!

И разорвал Ярослав на спине девичьей сорочку грубую да начал лупить по спине кожаными ремнями поясными. Этого девка вовсе не ожидала, совсем по-другому застонала, стала вырываться бойко. А дружинник не таков был, чтобы от него девка без воли его сбежала.

– Вот тебе, змея! Вот тебе, подлюка вятская!

Стегал её и стегал, пока рука сама не замедлилась. Ярмила тут же из-под него выскользнула. Лицо заплаканное, спина вся в ссадинах красных. Натянула кое-как на себя рубашку разорванную да к выходу побежала.

– Стой! – крикнул Ярослав повелительно. Девка замерла. Не смела ослушаться тона такого.

– Коли еще раз придешь, придушу, – спокойно сказал новгородец и блеснул глазами волчьими холодными, как нож в грудь воткнул.

Ярмила оглянулась на него испуганно да выбежала из избы. Благо во дворе никого не было, все дружинники на охоте, никто и не заметил девку опозорившуюся.

А когда прибежала к себе в избу, кинулась на кровать да расплакалась. Плакала она от своей же глупости. Вон ей какого мужа нежного да доброго судьба послала, а она того не заметила, все на серого волка сматривала. Да обманулась девица. Думала, что полюбовниками станут, а он совсем другое задумал, своё взяв, отлупил да выгнал с позором. Ох как ошиблась-то! Поняла, что не будет властвовать над ним да любиться всласть. Не нужна ему. Вон и грязными словами поносил, змеей и подлюкой называл. Да она и есть такая, мужу славному изменила, честь его попрала. Завыла от мыслей горьких, как зверек раненый, Ярмила. Да изменить уже ничего нельзя. Чай, муж заметит синяки на спине девичьей и допрос учинит.

***


Так и сталось. Вернулся Мстислав в избу свою да застал женку тихо сидящей около оконца. Кинул он ей под ноги шкурки богатые, стал рассказывать про ценность меха каждого да по спине погладил нежно. А Ярмила как дернется от боли! Муж сразу это заметил.

– Что с тобой, Лада моя? Чай, больно тебе?!

Женка только слезу сглотнула, но осталась сидеть молча.

Мстислав призадумался. Неладное что-то с его женкой произошло, пока он охотился.

– Сними рубаху, – сказал спокойно, но повелительно.

Ярмила послушалась. Все равно не скроешь уже. Сняла рубаху, оголив синяки от рук мужских.

Мстислав побелел как полотно.

– Кто? – лишь спросил мучительно.

– Ярослав, – тихо ответила девица.

Отшатнулся молодец от услышанного.

– Врешь, подлая!

– Не вру, вы на охоту ушли, он один здесь и остался.

Не хотел верить своим ушам Мстислав. Чай, с Новгорода самого с Ярославом не разлей вода были. Не мог он поверить, что друг верный женку его тронул. Но синяки сами за себя яснее ясного говорили. Понасиловал все-таки брат названый!

Мстислав молча поднялся, подошел к мечу своему, что на стене висел да сверкал острием холодным. Взял его в руку правую и направился к выходу.

– Не ходи, муж мой! – крикнула Ярмила да в ноги ему кинулась.

– Отстань, баба! Он меня посрамил, вот пусть и ответит.

– Не пущу, убьет он тебя!

– Это мы еще посмотрим, – и Мстислав оттолкнул Ярмилу.

Но та на ноги вскинулась да грудью девичьей проход загородила.

– Не ходи, он ни в чем не повинен!

Мстислав замер.

– Говори!

– Я сама, сама к нему пошла! Он и не звал меня, а я решила водицы ему свежей принести. Сама его завлекла на беду, бедрами качала да улыбалась. Сама к нему подошла да юбку вздернула. Вот и не сдержался. Знала, что не сдержится. За тем и шла!

Муж стоял как громом пораженный. Когда же осознал слова девичьи, его чуть не стошнило от признания мерзкого. Лучше бы не говорила того вовсе, ведь полюбил он ее.

А Ярмила не жалела, что сказала правду. Может, хоть сейчас ее побьет да силу мужскую выкажет.

Мстислав же оперся о стену, тяжело дыша. Обидно ему было, что друг женку его понасиловал. Да ведь понимал, что нет в том вины Ярослава. Кто б на его месте сдержался, если баба сама себя предлагает? Да никто! Не родился еще такой муж на свете белом.

Посмотрел на жену свою Мстислав, подошел к ней вплотную да приставил холодное лезвие к шейке девичьей.

Ярмила вздрогнула, поняв, что ее ждет. Но лишь улыбнулась молодцу.

– Вот и доказал мне, муж возлюбленный, что ты сильный воин да славный. Не разобрала я в тебе того ранее, вот и поплатилась.

И сверкнуло лезвие меча, как мгновение. Ярмила замерла, а затем сползла на пол, будто заснула. Мстислав отбросил в сторону меч окровавленный да заплакал скупой мужской слезой над телом мертвой жены. А потом взял ее на руки да вышел во двор, к избе начальника своего направляясь.

Дружинники, товарища увидев, хотели было его поприветствовать, да заметили, что беда случилась. С одежки жены его кровь капала.

Ярослав у входа в свою избу стоял да о чем-то с Радомиром горячо спорил, когда заприметил друга своего с женкой мертвою на руках. Подошел к ним Мстислав да бросил тело бездыханное молодицы опозорившейся на землю к ногам брата названого.

– Убил я ее, сам убил, – сказал спокойно.

Ярослав хотел было что-то сказать, да Мстислав молчать ему велел.

– Все знаю. Она мне все сказала, что не виноват ты, сама к тебе пришла да соблазнила.

Сглотнул Мстислав да продолжил:

– Не виню тебя ни в чем. Просто мне время нужно, чтоб забыть все это.

И прочь пошел, оставив женку мертвую у ног друга своего.

Ярослав побелел как полотно, не смог с места сдвинуться. Радомир, что рядом стоял, первый себя в руки взял. Накрыл он плащом своим воинским тело женское да к дружинникам обратился:

– Позовите всех вятичей да отца ее. Будем провожать, как княжну Киевскую, чай, не простая девка померла. Да скажите, что никто ни в чем не виноват. Судьба у нее такая, печальная.

– А ты в дом иди да медка выпей, – сказал он Ярославу. – Нет твоей вины в этом, не кори себя.

Однако новгородец последних слов не услышал. В дом же пошел, как велено было. Сел за стол свой, где записи берестяные лежали. Смахнул их рукой на пол да взялся руками за голову, сжимая ее с такой силой, что глаза покраснели. Зарычал Ярослав, как дикий зверь. И рык его все громче и громче становился, а руки все больше голову стискивали. И только выкрикнув всю боль, что на сердце была, отпустил он голову да на стол опрокинулся.