Ох как захотелось Ярославу прикоснуться к волосам этим, словно руно золотое, зарыться в них лицом да вдохнуть запаха девичьего! Всю волю свою собрал, чтобы не поддаться соблазну. Понял, что если хоть раз к ней прикоснется, вовек уже от неё не откажется. Не сможет отпустить ее более.

– Убирайся, – лишь проскрипел тихо голосом, еле сдерживая жар молодецкий.

Святослава медлить не стала. Потянулась было к одежкам, что на полу были, но Ярослав ее опередил.

– В чем есть убирайся!

Купеческая дочь побледнела от услышанного. Она же голая! Неужто он хочет ее так из дому выгнать? Ярослав же, заметив, что девица замялась да посмотрела на него умоляюще, схватил ее за руку и потащил к двери.

– Нет, пожалуйста, прошу тебя! – закричала она.

– Ты себя опозорила, в мой дом придя. Вот иди и свой позор далее показывай, – гневно ответил Ярослав, да и выставил девку за дверь на холод уличный.

Святослава, очутившись во дворе, ахнула да лицо руками прикрыла. Вся побагровела от стыда такого да от обиды смертельной. А во дворе дружинники стояли. Они уставились на девицу голую, златыми волосами лишь до бедер прикрытую, да ошалели от увиденного. Смолки все, девицу жадно глазами поедая. Святослава кинулась прочь, опозоренная, чтоб хоть куда-нибудь спрятаться, но кто-то схватил ее сзади руками крепкими.

– Нет, нет! – заверезжала девица, будто ее режут, вырываться стала.

– Да это я, Радомир! – закричал ей на ухо дружинник и накинул плащ свой на тело оголенное. – Идем в дом мой, там Мила.

Ощутив на себе ткань грубую, что все ее тело прикрыло от глаз похотливых, Святослава успокоилась и позволила Радомиру себя отвести. Шла быстро, голову за волосами спрятав, чтоб никто не признал в ней дочь купца Кузьмина.

***


В доме же Мила ахнула, когда подругу свою увидела обнаженную, в одном лишь плаще.

– Да кто же посмел? – воскликнула она.

– Ты лучше иди одежды свои принеси, да не расспрашивай, не до того сейчас! – повелел ей муж.

Мила сразу же исчезла в своей горнице, одежки подбирать.

– Ну, ну, успокойся, – сказал ласково Радомир Святославе. – Здесь ты в безопасности. На, медовой выпей, согрейся, – и протянул ей кружку, напитка полную.

Святослава благодарно кивнула, кружку до дна осушила и, почувствовав, как тепло по всему телу разливается, расплакалась.

– Ярослав? – спросил дружинник напряженно.

Та только кивнула.

– Случилось что худое?

– Нет, не тронул.

Радомир облегченно перевел дух. Слава богам, не опорочил девку сотник его.

– Вот это самое главное. А про остальное забудешь скоро.

– Да как же забыть такое? Чай, перед всей дружиной опозорилась! – и пуще прежнего рыдать стала.

– Да не опозорилась ты! Там только шесть человек было, и никто из них тебя не знает. Пошутят пару дней да забудут.

– Только я не забуду!

– Ну, это уже твое дело. Да ты плачь, плачь, легче станет, – и положил он голову девицы на свое плечо. Знал, что девкам так нравится.

Выплакавшись на плече у десятника княжеского, Святослава успокоилась да переоделась в одежки, что Мила принесла. Те почти впору были, только чуть коротковаты.

– До дому дойдешь! – рассмеялась подруга.

– Так как же это вышло? – не удержалась Мила от расспросов.

Радомир хотел шикнуть на жену, чтоб не лезла, но Святослава решила сама все подруге рассказать.

Поведала и о том, как хотела с Ярославом поговорить, как все два года о нем грустила да вспоминала, ни на миг не позабыв глаза его серые. И о том, как ударил ее по щеке, а потом одежды срывать начал. И о том, как за дверь голой выставил.

Мила слушала, обомлев, а Радомир лишь хмурился и о чем-то своем думал.

– Ты не ходи к нему более, – сказал он, когда девица закончила свою печальную повесть, – негоже это. Он сотник княжеский. Если чего надумает с тобой сделать, никто с него не спросит, только князь. А тот еще нескоро прибудет. Тебе очень повезло, что он тебя не тронул.

– Не буду, – покорно согласилась Святослава. – Я не знала, что он таким стал, не ведала. Думала, вспомнит меня. Лишь два года прошло, как мы…

И запнулась. Не хотела говорить о том, как он в женки ее звал, а она отказалась, руку преданную не взяв.

– Два года для него как целая вечность прошли, Святослава. Он такого повидал, что бересты всей не хватит описать, – заключил Радомир.

– Это он таким из Хазарии вернулся?

– Нет, раньше. Еще от вятичей.

– А что же случилось?

– Не знаю. Ведаю только, что он уже с Киева другой был. Между вами что-то такое произошло, что он хмурым и нелюдимым стал. Дичился всех да сидел одиноко от другов своих. Но он тогда по ночам еще имя твое во сне шептал, хоть сам того и не ведал, а я не сказывал. А после той истории с женой Мстислава будто все переменилось в нем окончательно. Словно огонь жизненный у него внутри погас и стало там черным-черно.

– А что случилось с женой Мстислава? – спросили девицы.

– То не моя тайна, сказывать не могу. Одно только ведаю, что с тех пор он и возненавидел баб всех лютой ненавистью.

– Это я во всем виновата, – всхлипнула Святослава.

– Да ты-то тут причем? – удивился Радомир.

– Да при том, что с меня и начал Ярослав всех баб ненавидеть. Обидела я его сильно тогда в Киеве.

– Да тебя он уже давно простил! – заверил дружинник. – Вот только себе простить не может того, что натворил. Такое бы никто простить не смог. Когда чернота душу обволакивает, уже не вырваться из нее. Вот и лютует, да не в радость себе, а в горечь.

– Так правду говорят, будто Ярослав девок насильничал, а некоторых даже убил?

– Правду. Очень горькую правду, – понурив голову, ответил Радомир. –Друг-то и начальник он славный, а вот девкам от него житья нет. Поэтому и говорю, чтобы не ходила более. Другим он стал. Забудь его. Того, кого ты знала, уже нет. Теперь Волк он, и по имени, и по сущности своей. Настоящий Волк.

Святослава промолчала. Легко сказать – забудь! Сегодняшнюю встречу она теперь никогда не забудет и не простит!

Радомир проводил Святославу до самого дому, подсадил к окошку ее горницы, чтоб смогла внутрь залезть. Не хотела Святослава, чтоб ее кто-то видел в одежках чужих да с губой разбитой. Пробравшись в покои свои, она сразу же на ключ заперлась. Никого не пускала, мол, голова у нее болит. А сама травы лечебные к губе прикладывала да глаза от слез горьких осушала. Больно было от того, что не смогла вернуть любимого. Видимо, прав Радомир, его уже и не вернешь. Кто хоть раз кровь девке беззащитной пустит, никогда уже из темноты не воротится.

Вздохнула Святослава тяжко. Ей жить дальше надобно.

***


Радомир на следующий день после случившегося к Ярославу подошел.

– Разговор есть, – сказал сурово.

Ярослав провел друга в терем. Сел на скамейку, кою сам выстрогал сегодня, да друга пригласил. Но тот отказался. Сразу начал говорить.

– Ты что ж творишь, друг мой? Зачем Святославу так посрамил?

– Что, уже пожаловалась? – ухмыльнулся сотник.

– О таком девке позорно жаловаться! Просто я рядом был, когда ты ее голую во двор выставил. Кинулся тут же на помощь, плащом прикрыв.

– Вот и славно. Видишь, и никакого позора.

– Да перестань ты улыбаться, Ярослав, я серьезно! – воскликнул резко Радомир.

– И я тоже! – так же резко ответил сотник, встав со скамьи. – Она сама в дом пришла. Сама себя опозорила. Я ее не неволил.

– Знаю о том. Но все же нельзя так с девками знатными поступать. Коли князь узнает…

– Ты меня князем пришел пугать? – разозлился Ярослав.

– Нет, князем пугать не стану. Только напомню, что ты сотник княжеский, Русь защищаешь от напастей, а сам ведешь себя, как разбойник, в своем же доме!

Сотник лишь голову понурил от слов друга да снова на скамью сел, ножичком острым коня деревянного из полена вырезая.

– Ты бы простил ее, Ярослав. Чай, любит тебя девица, – уже более мягко стал говорить Радомир.

– Не за что мне ее прощать. Все в прошлом.

– И все-таки, – не сдавался друг. – Вон, моя Мила тоже меня позабыла, с другим гулять стала. И знаю я о том, что в горницу ночками звала сына боярского. Так что не смейся! Но я смог простить… И теперь живем душа в душу. И лучше женки мне не найти вовек! Она тоже благодарна, что простил. На верность мне землю сырую поцеловала.

– Вот и хорошо, что у вас складно все вышло. И я рад тому, что смог простить ты Милу свою. Но я не ты, и простить не смогу.

Радомир только вздохнул глубоко.

– А ты бы попробовал. Может, и душа твоя от этого бы излечилась.

Ярослав ничего не сказал другу на эти слова, продолжал коня выстругивать.

– Ладно, тебе в душу лезть не моя забота. Только одно скажу, коли еще раз так с какой-нибудь девкой честной поступишь, не смогу назвать тебя другом своим более! Насмотрелся на твои бесчинства в Хазарии. Хватит с меня! Не должен себя так друг мой вести, недобро это.

И Радомир вышел прочь из терема сотника, оставив Ярослава размышлять над последними словами друга.


Глава 15

966 год от Р. Х.


В Киеве стояла русская зима. Снежная, холодная да с морозами трескучими. Хоть весна уже была не за горами, хозяйка ледяная не собиралась пока свои права уступать. В последний месяц так много снегу навалило да такой мороз напал на град престольный, что все носы попрятали по теремам своим.

Да в ясный день никого морозы те не пугали. И как только снег заискрился от лучей солнечных, девицы молодые на улицу высыпали, стали в снежки играть, друг за другом бегать да на санках кататься. Все розовощекие от мороза да счастливые! Глазки задором блестят, звонкие голоса, чай, по всему Киеву разносятся, молодцев привлекая.

Святослава тоже в снежки играла. Да резво бегала за девками, догоняя и снежок за ворот засовывая. Догнала одну, запихнула побольше снега да побежала от нее быстрее ветра, чтоб та отомстить не успела. Бежала Святослава да не видела, что впереди из-за угла кто-то выворачивает. Она со всей силы на вышедшего и налетела.