Сам князь при словах этих внимательно на молодого воя посмотрел. Понял Ярослав, что князь решил его проверить девками, сдержит ли кмет молодой обещание свое. Ох, а по бабам как хотелось-то! Уже месяц как сидит он тут взаперти да на луну воет. Кровь горячая молодецкая свое требует. Но ничего, испытание князя достойно выдержит, не подведет. Ведь князь только про знатных девок говорил, а про остальных помалкивал. А ему, Ярославу, и остальных хватит, чай, жениться не собирается.

– Тогда пущай все молодые вои идут гулять. Всех отпущу на неделю, коли им под новым десятником служить предстанет, что наверняка нелегким делом будет, – решил сотник, князя выводами своими насмешив.

На том и порешили.

***


Радомир, Ярослав и Мстислав важно прохаживались вдоль торговых рядов на ярмарке. За спинами у каждого любимое оружие было. У Ярослава лук, у Радомира булава, а у Мстислава меч острый. Все на ярмарке на них пальцем показывали, мол, молодые дружинники князя идут. Мужики с завистью поглядывали на стать воинскую, а бабы со смущением, дивясь на молодецкую дерзкую красоту.

Друзья же не обращали внимание на зевак, своим делом занимались. Как настал день отпуска, так сразу в град и помчали. Квасу холодного пили, медовуху, да пряники ели свежие. Жалование у князя своим хорошее было, вот и наслаждались вольными деньками на всю деньгу.

– Вон, смотри, какая краля идет, видишь, бусы покупает, – указал Радомир другам своим на чернобровую киевлянку лет этак шестнадцати на взгляд.

– Проста уж больно, пару раз к ней побегаешь, потом надоест, – спокойно ответил Ярослав, лишь раз взглянув на молодицу.

– А ты почем знаешь? – удивился Радомир. – Пробовал уже, что ли?

И в голосе друга старшего обида послышалась.

– Да нет, друг мой, я бы тебе сразу об этом сказал, чтобы ты зря глаз на нее не клал. Просто вижу я их всех насквозь.

– Да неужто? Волхвом заделался, что ли?

– Да он просто на своем младом веку девиц уже вдоволь повидал, уже ничем не удивишь! – вступился за друга Мстислав.

– Эх, слыхал я эту молву про новгородцев, что дерзкие они да девицы им отказать не могут, вот бы и мне так, – облизнулся Радомир.

– Это еще что! – продолжил расхваливать друга Мстислав. – Он саму дочь воеводы новгородского уложил.

– Шутишь? – воскликнул Радомир да диву дался. – Самого воеводы?!

– Да не слушай ты его, – огрызнулся Ярослав. – То по пьяни было, да после зимовки в лесу. Гордиться особо нечем. Тут не то что на дочку воеводы, тут и на посадскую влез бы после деньков таких холодных да под хмелем.

И друзья рассмеялись. Любил Радомир друга своего меньшего. Знал, что воин он лучше него, и на булаве скоро обскочит, да и у девок более успешен. Но Ярослав никогда этим не кичился и выше других себя не ставил. Наоборот, друзьям на их лучшие стороны указывал, чтобы гордились собой. Радомир всем похвалялся, что над ним десятник такой славный будет, что лучшего он и не мог желать.

– Раз ты дочку воеводы смог уложить, сможешь ли уложить киевлянку знатную? – решил вызвать на спор Радомир своего друга.

– Не, брат, на знатных киевлянок мне сам князь запретил смотреть! – тут же спохватился Ярослав, чтобы в глупость не встрять новую.

– Это тебе князь про девок непорочных говорил, а что скажешь про замужних-то?

Об этом Ярослав и ранее думал, что, мол, замужним все равно, невинностью уже не докажешь ничего, да и мужу не скажешь из-за стыда.

– Думаю, женок можно, – решительно ответил Ярослав.

– Ох, смотри, как бы не попался, – рассмеялся Мстислав, друг средний из троицы.

– Я на этом собаку съел, не попадусь.

– Тогда видишь вон ту, губки ягодкой да бедра какие пышные? – указал Радомир на боярыню молодую, что со слугами бублики в дом покупала.

– Верно подметил. Хороша и аппетитна, – облизнулся Ярослав, кровь в нем вскипела. Такой доброй молодухи пышногрудой давно у него не было. –Решили, ее!

– Да чтобы сегодня же она тебе окошко в опочивальню открыла, иначе спор проигран, – не унимался Радомир. Уж больно хотелось посрамить друга на любовном поле. Ведь Радомир и выше его, и брови чернявые, а младший друг у баб все равно в любимцах ходит. Все на него заглядываются. Радомир только и отшучивался, что, мол, новгородец, девки таких любят за свободолюбивый нрав и дерзость.

– А на что спор-то? – вмешался Мстислав.

– Ну, – задумался старший товарищ, – если выиграешь, Ярослав, да ночку сегодня с боярыней проведешь, то я тебя с зорьки утренней до полудня катать на спине буду, а коли проиграешь, то ты меня.

– Решено! – принял спор Ярослав твердым голосом. – Пошел я к ней, а вы, вои славные, следите и учитесь.

Ярослав тут же двинулся к боярыне, а друзья, сложив руки на груди, пристально следить стали.

– Обломает она его, – с надеждой сказал Радомир.

– Нет, не обломает, таким, как он, бабы не отказывают. Надо было тоже с вами поспорить, может быть, и разбогател бы на деньгу, – усмехнулся Мстислав.

Тем временем Ярослав уже вплотную подошел к боярыне молодой, делая вид, что пряники хочет купить.

– Какая же сладкая ты, – шепнул он ей на ушко, убедившись, что прислуга не смотрит.

Боярыня повернула головку на тихий слегка с хрипотцой молодецкий голос.

– А губы у тебя, словно ягода сладкая, и вся ты желанная, медовая. Так и манишь к себе сильной мужской рукой обнять.

Боярыня побелела и ни слова не смогла вымолвить от такой дерзости. А Ярослав уже на талию ее руку свою горячую положил. Та аж вздрогнула.

«Ясно, мужика давно не было, раз так трясется. Пора действовать!» –заключил про себя Ярослав.

– Ты не бойся меня, дева красная, – шептал он боярыне, слегка касаясь горячими губами ушка девичьего. – Я как увидел тебя, так и понял: судьба моя. Я каждый взгляд твой ловил, каждое слово, что ты молвила своими устами сладкими. Не ответишь ласкою мне, помру я нынче же ночью.

Ярослав лил в ушки боярыне речи сладкие, а его рука талию жестче обхватила. Знал, что бабы силу любят. Так и сталось. Задрожала боярыня от напора молодецкого. Губки приоткрыла.

– Ты пусти меня сегодня в свою горницу, я любить тебя буду, так любить буду, что вовек меня не забудешь, – говорил он ей томно, а сам стал рукой по спине поглаживать, вызывая у боярыни сладкую рябь. Эх, по молодецкой силе-то как соскучилась.

– Приходи, – еле вымолвила боярыня, самой себе не поверив. – Приходи на Копченый переулочек, там терем видный стоять будет. С левой стороны окошко открою в горницу.

– Вот и славно. Чтоб готова была. Любить крепко-крепко стану, – мурлыкал сладко Ярослав, поглаживая горячей рукой ее спину.

Та еще более задрожала. Никто ей никогда такого не говорил.

– Да как зовут тебя, раскрасавица? – спросил мучитель ее нежный, заглядывая в очи девичьи карие.

– Любой зовут, – не смогла отказать в имени молодцу, как заглянула в очи его серые. И поняла, что пропала. Тот смотрел на нее взглядом хищника, своего никогда не упускающего. Если решил, что она его будет, значит, так тому и быть. Прочитала то во взгляде его повелительном.

– Люба – любовь, значит, – продолжал Ярослав как ни в чем не бывало, сразу заметив, что выиграл, во взгляде боярыни прочитал свою победу. – Вот и буду любить тебя, да до утренней зорьки ласкать ночкой сегодняшней.

И резко отдернув руку, отошел прочь. Та аж чуть не упала, лишившись опоры горячей. Быстро опомнилась, что имя молодца не спросила, да обернувшись, не нашла уже. Людей больно много на ярмарке было. Да и никто молодца рядом с ней и не видел, будто не было его. Только знала Люба, что придет он сегодня, обязательно придет. Такие, как он, слов на ветер на бросают. Да и отметил он ее своим волчьим взглядом, как приговорил, никуда не денешься. Сама не пустит, так он сам в дом влезет.

– Ну что? – донимали Ярослава друзья, как только он к ним возвернулся.

– Откроет окошко свое боярыня, – гордо ответил новгородец.

– Ну и ну, – присвистнул Мстислав, – я уже и сам стал разувериваться, уж больно долго ты с ней там шептался.

– Ты погоди, – остановил друга Радомир, – пусть он после ночки с боярыней принесет вещицу ее личную, чтобы мы точно знали, что не обманул. Пусть принесет бусики ее, что на ней сейчас, малахитовые.

– Да не любят молодухи, чтобы вещи их личные брали, мужей боятся, – строго ответил Ярослав.

– Ничего, не маленькая, скажет муженьку, что потеряла на ярмарке, – не унимался Радомир. – А то как докажешь, что бывал у нее, а?

– Ладно, принесу, – согласился Ярослав. Не хотел позориться перед другом старшим. Хоть тот и был по булаве лучшим, пока Ярослав опыта набирается в сложном для него оружии, но по жёнкам новгородца никому не обскакать, даже другам верным.


Глава 2


В доме купца Никиты Кузьмина все стояло вверх дном. Сундуки посреди комнат распечатаны, тряпки на полу валяются. А все потому, что глава семейства, Никита Емельянович, собирался отплывать с другими купцами в Корсунь дальнюю, дабы торговлю славную ладить. Все в доме суетились да шумели, давая друг другу указания, кроме одной девицы, дочери самого купца, Святославы. Сидела она у окна грустная, опечаленная. Щеки раскраснелись после рыданий долгих. Любила Святослава отца своего. И не могла отпустить в столь долгий путь. Хоть отец обещался до зимы воротиться, все равно полгода ждать – долгий срок. Ранее он только по Руси торговал, да на месяц-два хаживал, а тут в Заморье собрался. И не было на душе дочери его старшей радости. А няньки да служанки все шуршали по дому одеждами и утварью, нужной в плавании.

Вот и вечер наступил. Посадил Никита Емельянович семью свою у стола прощального да обратился к ним.

– Отплываем мы на зорюшке утренней, поэтому я должен уже сегодня на корабль пойти, чтобы завтра не задерживать. Таков указ нашего старшего.

В ответ купцу тишина. Святослава сидит бледная, как полотно, а сын младший еще мал, чтобы понять, что батя надолго уезжает, всего шесть годков ему только исполнилось.