– Любишь кого другого? Отвечай! – грозно велел ей сотник.

Святослава, слезу сглотнув, лишь головой кивнула.

– Кого?

– Ты сам то ведаешь, – тихо ответила девица. – Кого и всегда любила.

Мстислава как кипятком окатило. Не хотел он ушам своим верить. И это после стольких унижений и оскорблений от брата его названого?

– Но он тебя не любит, Святослава, – убежденно промолвил сотник.

– Почем знаешь? – и девица резко пушистые ресницы вверх подняла.

– Знаю, он тебя ценит не выше, чем болгарок пленных.

– Врешь ты все! – вскрикнула красавица неожиданно. – Врешь!

– Он мне сам о том на ночь Купалы поведал. Сам сказал, что ты не лучше рабынь его обычных.

Святослава от слов таких дар речи потеряла. Грудь ее вздыматься стала волнительно, а сама она вся побледнела.

«Не может того быть! – думала про себя девица, но мысли всякие в голову лезли. – Может, то до ноченьки нашей было? А если и вправду меня за рабыню обычную держит? Ну и пусть я ему милее, чем остальные, но ведь как есть срамница низкая! А ведь Волк никогда мне о любви своей не говорил. Лишь ласками приближал, но не более».

Пошатнулась Святослава от мыслей своих горьких, что душу ее раздирать стали. Мстислав ей будто глаза открыл, а она уже поверила. Оперлась на стул резной, дыша тяжело. Мстислав же ближе подошел. Стал волосы ее златые гладить.

– Ты прости меня, если боль причинил, – шептал он заботливо, – но я должен был тебе это сказать. Не могу смотреть, как любовь твоя на того растрачивается, кому ты не люба. Того Ярослава, что ты полюбила однажды, уже нет. Ты лишь память о нем любишь и правде в глаза смотреть не желаешь. Для него девицы хуже собак дворовых, он такое с ними творил, от чего душа человеческая умирает. А в нем душа давно умерла. Он лишь выгоду свою знает с девками, а на них ему наплевать, как и на тебя…

Говорил то Мстислав, как в душу змеем влезал. А у Святославы от слов его сердце кровью обливалось. Вот и слеза предательская вниз скользнула, холодя щечку, от жара внутреннего покрасневшую.

– Даже если бы и ожил в нем тот, прежний Ярослав, даже если бы и полюбил тебя вновь, он бы никогда на тебе не женился! – продолжал свою речь горькую сотник княжеский. – Его женка в Киеве ждет законная. Ты при нем лишь срамной полюбовницей станешь. Ты себе такой участи хочешь?

Девица отрицательно качнула головой, а слезы еще пуще лить из глаз стали. Мстислав же подхватил ее за талию, обнял крепко, к груди своей прижав, да так, чтобы она лицом к лицу с ним оказалась, и заговорил горячо, глазами сверкая:

– Тогда полюби меня, Святославушка! Я не обижу тебя, в женки свои возьму. Отвезу в град свой родной, в Новгород. И заживем мы там вдвоем славно. И детишек у нас много будет. Я любить тебя буду, на руках носить, в шубы соболиные одевать! Ты забудешь Волка своего, забудешь, Святослава!

И поцеловал он ее силою, к устам алым припав. Святослава думала отбиться, но силы ее от мук душевных покинули, не смогла молодца оттолкнуть, слезами горькими поцелуй тот омывая. А Мстислав еще пуще целовать ее стал.

***


Но в горницу кто-то вошел неожиданно и застыл на месте, лишь глазами сверкал на милующихся. Святослава краем глаза увидела, как очи серые и холодные зверем диким на нее смотрят. Вырвалась она из объятий Мстислава с силою, да и отскочила в сторону, уставившись на Волка глазами заплаканными.

Тот стоял не шевелясь, бледный как смерть. Лишь глаза его жгли огнем Перуновым, то на Мстислава глядя, то на девку бесчестную.

– Срамница подлая, – только и сказал воевода, бросив презрительный взгляд на лгунью, и прочь из терема вышел.

Святослава ахнула, руками лицо закрыв, и завыла, как волчица раненая, упав на колени. Мстислав же за другом своим кинулся.

– Стой! – крикнул ему в спину. – Забери свои слова обратно, Ярослав!

Волк остановился, посмотрел на брата названого.

– И не подумаю, – молвил холодно.

– Тогда я сам тебя заставлю забрать слова обратно!

И Мстислав выхватил меч из-за спины, встав в боевую стойку. Волк презрительно на него посмотрел и зло фыркнул:

– Я из-за грязной срамницы со своим братом названым не стану биться.

– Она не срамница! – крикнул Мстислав. – А ну меч свой доставай, если не хочешь, чтоб трусом тебя величать стали!

Даже для Волка это было уже чересчур. Он тут же выхватил свой меч. И стали два дружинника кружить друг напротив друга, как хищники, готовые сцепиться.

– Да что ж это между нами девки все время стоят, а, Мстислав? –злорадствовал Волк. – Видно, судьба нам друг друга заколоть из-за юбки бабской.

– Коли ты и дальше Святославу срамить будешь, ты не брат мне более названый.

– Что ж ты так из-за нее убиваешься? Чай, таких, как она, тьма-тьмущая, и покраше найдутся. Бери любую!

– Не нужны мне любые! – гневно ответил Мстислав. – Мне только Святослава нужна.

– Так зачем же тогда кровь друг другу проливать из-за девки падшей? –продолжал шутливо издеваться над соперником Волк. – Она не нужна мне более, вот и забирай ее себе. Чай, я не буду против.

– И заберу, да не посмотрю на твои ухмылки. Теперь ее честь – моя честь! Я ее в женки позвал!

Волк опешил от услышанного. Замер на миг. Да так потом засмеялся громко и издевательски, что Мстислав от смеха того пришел в бешенство. И обо всем позабыв, набросился с мечом на воеводу. Но Волк вовремя отбил атаку. Молодец же снова накинулся. И стали они рубиться на мечах, сил не жалея. Так и кружили друг против друга, как коршуны. Глаза с ненавистью глядят, друг друга опаляя. Снова схлестнулось железо о железо.

Волк хитрый прием применил и умудрился ранить Мстислава, руку лезвием прорезав. Хлынула кровь из раны, всего сотника забрызгивая, но тот и не думал останавливаться. Еще пуще нападать начал. Однако Волк был более опытный да ярый противник, недаром его все в дружине почитали как самого сильного воина. Измотал он немного Мстислава, атаки его ловко отбивая, да и сделал подсечку сотнику, кой от неожиданности на спину упал. Волк тут же на него мечом замахнулся, чтоб насквозь проткнуть.

– Нет!!! – закричал с крыльца голос женский, да так мучительно, что даже Волк на него обернулся, меч на весу удерживая.

Святослава, вся бледная, с крыльца сбежала.

– Нет, Волк! Я не стою того! Слышишь? Не стою! – кричала она как сумасшедшая.

Волк, тяжело дыша, окровавленный, посмотрел на друга своего бывшего, а потом на девку негодную.

Та стала перед ним, руки протягивая и головой качая, чтоб не делал он того, что задумал.

– И то правда, – сказал Волк тихо, меч опуская. А потом продолжил громко и выразительно: – Ни одна девка того не стоит, чтобы ради нее сотник княжеский погибал!

Убрал за пояс Волк меч свой острый, да и пошел прочь не оглядываясь. Святослава же к Мстиславу припала, слезами своими сотника омывая.

– Зачем ты остановила его, Святославушка? – тихо спросил витязь, продолжая лежать на земле. От раны глубокой стал сотник терять силы. – Я же честь твою защитить хотел.

– Незачем, – ласково ответила ему девица. – О том никто не поведает в Новгороде.

Мстислав на локте приподнялся удивленно.

– Это ответ! – сказала твердо девица, его вопросы опережая, и улыбнулась сквозь слезы.

Мстислав засиял от радости. Что ему теперь Волк со словами срамными, да что ему вся Киевская Русь, когда такая красавица его женкой станет!

– Лада моя, – лишь сказал ей, да и откинулся снова на землю сырую, небо благодаря за счастье неожиданное.

***


Мстислав на следующий день, когда с Волком на постое дружинников увиделся, лишь холодным взглядом обменялся. Оба поняли: не братья они более названые, раз решили порубить друг друга насмерть. Так и стали порознь друг от друга службу держать. Радомир же, друг их общий, все пытался выведать, отчего они так себя ведут. Оба лишь отмалчивались. Но слух по граду пошел, что воевода с сотником из-за бабы подрались.

– Это правда, что ли? – спросил Радомир у Мстислава, надеясь развеять сплетни.

Мстислав промолчал. Не хотел сор из избы выносить.

– Ну мне-то ты сказать можешь! – обиделся Радомир. – Может, получится вас помирить, чай, уже ссорились один раз из-за бабы.

– Нет, Радомир, – угрюмо ответил Мстислав. – Не в этот раз.

– Но Ярослав же брат твой названый!

– Уже нет. Более не братья мы, – ответил сотник да отошел от друга, давая понять, что разговор окончен.

Радомир несолоно хлебавши прочь пошел. Грустно у него на душе было и гадко. Они втроем так долго дружили, бок о бок врага били, а теперь в одночасье всему конец пришел. Никогда более вместе сидеть не будут на пирушках славных, былые сражения поминая. Что же за молния между ними ударила, что заставило их врагами стать? Не ведал на то ответа Радомир, но догадывался. Неужто из-за Святославы? Но расспросить ни другов своих, ни Тодорку славную не решался. Только богам принес жертвы, чтобы помирили они друзей старых да вражда их сама собой разрешилась бы.

Волк же, наоборот, пребывал в прекрасном расположении духа. Шутил с дружинниками и мимо себя ни одой красивой болгарки не пропускал. Но все заметили, что Чернобог в его душе снова поселился. Он то весел был, то внезапно злым становился. Жестокость былая в нем проявляться стала, за кою и прозвали его Волком. Что не по его было, сразу казнить велел. Лишь дружинников своих жалел, только поркой наказывая. А вот болгары от него стонать стали. Просили Тодорку славную заступиться, но та лишь отмалчивалась, очи ясные в пол опуская. Понимала, что ничем уже не поможет, только еще больше разозлит воеводу.

Волку же все ненавистно в Переяславце стало. И болгары, и церкви их, и град весь. Только и думал о том, чтоб царь Борис побыстрее к граду подошел. Волку сечи хотелось. Сердце крови требовало. Изрубит всех болгар до последнего! Переяславский люд уже предупредил, что если надумают помогать своему царю, весь город спалит, никого в живых не оставит. Сам помрет и никому жизни не даст. От речей воеводы все помрачнели: и болгары, и дружинники, и купцы русские с посадником. Поняли, что коли не одолеют царя Бориса, все здесь помрут.