Им был виден шикарный обзор голой бабы с гнездом на голове, вчерашним макияжем, которого уже не было, и дым, который я регулярно выпускала изо рта.

Эта квартира была на втором этаже, а балкон такой «не прозрачный» как дверь после пулемёта, поэтому «старушки в шоке!

Но вот мне не было дела до них, ни в коем случае. И ни до того, что они видят, или может что слышали в ночи, ведь какая-то из них может быть моей соседкой.

Но я вот думала о взгляде Владимира, когда он держал нож на моей глотке.

Что он чувствовал? Какие эмоции хотели взять верх? Я в курсе, что победила похоть, и он это так круто доказал, что до сих пор ноет между ногами. Такое впечатление, что на месте половых губ появилась булочка для хот-дога, в которую явно многовато дали дрожжей — сыпанули от души! И все это глупости на фоне дикого взгляда, который я никогда не забуду. Такое впечатление, что перед своими последними вздохами я буду вспоминать именно эти глаза, этот взгляд.

Бабульки что-то оживленно обсуждали и нагло оглядывали меня, когда я выбрасывала бычок им в клумбу, которую и клумбой не назовёшь — им же потрещать да погреть радикулит на солнце, а не цветочки полить.

— Надеюсь успокоительное никто не пил?! — со смешком выкрикиваю я к бабкам.

Читать мыслей не умею, как и читать по губам, но вот фырканье долетело.

— И на этом спасибо, — бубню под нос и иду обратно в квартиру.

— Это кого ты только что благодарила? — слышу сонное бормотание и сразу же улыбаюсь.

— Бабульки на лавочке совещание устроили.

— Тогда понятно, — потягиваясь в постели, отвечает юрист, а я не перестаю улыбаться от уха до уха, ведь он идеален когда сонный. — Иди ко мне.

— Слушаюсь и повинуюсь, — заскакиваю в объятия Купчинского и крепко прижимаюсь к нему.

— Это с каких пор киллеру можно указывать?

— Ты просто заслужил, — со смешком отвечаю, а сама вожу когтем по вчерашней траектории ножа.

Я лежала довольно спокойно и в голове было пусто. В тот момент я думала не совсем головой. Я бы сказала мной завладели эмоции настолько, что я была готова перейти грань и действительно убить его. От осознания этого по моему телу пробегает невыносимый холод, а я сама прислоняюсь к парню.

"Я действительно могла бы убить вечером юриста?" — спрашиваю сама у себя и начинаю ковыряться в сером веществе, чтобы найти ответ на поставленный вопрос. Перебираю извилины, поднимаю их и сопротивляюсь ответу, который мне подкинул разум сразу же после вопроса.

"Да" — повторяю в мыслях предоставленный мне вариант и начинаю бояться сама себя, но вот не за себя, а за Владимира. Даже если бы я дала шанс для нас, послала в гости к чёрту прошлое, забила на все причины, то где гарантия, что в одиночку не убью его, не снесу юристу голову, не перережу горло, а может и вовсе задушу галстуком во время секса?

— Нужно выметаться из этой квартиры. Вставай, — впопыхах говорю и перелажу через парня.

— Что случилось? — спрашивает Владимир и крепко держит меня на месте, не давая возможности пошевелиться и слезть с него.

— Мне нужно разобраться с Вигом.

— Нам, а не мне, — поправляет меня юрист с серьёзным выражением лица.

— А вот тут ты не прав. Виг хотел заполучить меня, а ты просто попался на его пути.

Володя долгое время молча изучает меня, а потом бросает словесную гранату:

— Почему ты не убила меня? У тебя была куча возможностей. Почему?

На мгновение я забываю как дышать, как говорить, мышцы каменеют, как и я сама. Но этот миг не вечен, поэтому я нахожу что ответить:

— Я была удивлена, когда увидела тебя в клубе, именно поэтому твой член удовлетворил моё желание, а не другой. После секса я хотела убить тебя, а особенно когда узнала о потере ребёнка, но твой дружок послужил мне хорошую службу, поэтому я отложила казнь.

Пусть это будет больно услышать, но так надо. Лучшее для нас — это по разные стороны баррикад, но отнюдь не на одной.

В его глазах застыла боль. Не знаю, это от слов о сыне, или о том, что до сих пор я его просто использовала.

Все как-то так полилось из моих уст, что я на мгновение забыла, что именно этого человека я хочу как меньше всего ранить. Я хотела просто исчезнуть, отпустить, пройти мимо при следующей встрече, а вместо этого растоптала юриста в пух и прах.

Говорят что глаза отражение души — сейчас они у него опустошены.

Он потерял душу, а мои остатки направились следом.

— Куда мы едем? — спрашивает Владимир и подкручивает музыку, которая барабанила на полную, разбавляя молчание в машине.

Эта молчанка затянулась ещё на квартире и тогда, когда мы шли в гараж по машину и когда садились и даже тогда, когда я гнала по трассе как ненормальная — он всё время молчал, а я не собиралась нарушать эту тишину, даже если она была безумием для меня.

— На квартиру, — сухо отвечаю и тянусь подкрутить ту сраную музыку, которая меня хоть как-то, хоть на десять процентов отвлекает от дурдома в голове.

— На какую именно квартиру? — Купчинский, а чтобы ему танк ногу переехал и она благополучно отсохла, снова подкручивает музыку, а меня это начинает выводить на новую волну, а нога нагло давит на «полный газ» и я обгоняю машины, словно сумасшедшая, подрезая их неоднократно.

— Мою! — рычу сквозь сжатые губы и, переключив передачу, добавляю газу и снова подкручиваю музыку.

— Тебе кто-то говорил, что ты сумасшедшая? — боковым зрением замечаю, что мой горемычный юрист скоро позеленеет от припадочной киллерши. Именно по этой причине мои зубки так и просятся на волю, которую я им устраиваю.

— Ты даже не представляешь сколько раз я это слышала, — и это меня сильно отвлекает, ведь я едва вписываюсь в поворот и выравнивая руль, начинаю сбрасывать скорость.

— Мы приехали. Вылезай из тачки, юрис-с-т-т… — растягиваю своё обращение и даже не думаю скрывать своей улыбки, которая так и сияет на моём идеальном фарфоровом лице.

Владимир фыркает и выбирается из авто. Я же делаю то же самое под его недовольное шипение — кобра, ей Богу!

Квартира, а точнее мои хоромы, встретили нас пылью и гробовой тишиной, но это и не удивительно — давненько меня здесь не было, а мои красивые ножки не ходили по этой планке.

— Куда нести вещи?

— В спальню. Иди прямо, она тебе сама покажется.

Скалю зубы словно гиена и плетусь к холодильнику — там должен быть мой верный жеребчик — коньяк, который я так и не допила в последний раз, поэтому спрятала его, чтобы допить по возвращении.

Достаю коричневую жидкость в красивой плоской бутылке и сразу делаю глоток, как только откупориваю его.

— Чёртова «жара», — бормочу под нос перед первым глотком, а после — наслаждаюсь вкусом этого «божества».

— Жара? Ты это серьёзно? — бля, а как он так тихо подкрасться сумел? Пофиг!

— О да, милый. Моя жажда приключений вымучила меня и поэтому решила погасить этот огонёк, — снова делаю собачий оскал, за которым последовал очередной глоток, что снова окутывает мою глотку всей любовью и спектром эмоций, — м-м-м… — протяжно мычу и закрываю глаза от удовольствия.

— Эта бурда на золоте настоянная что ли? — кладу бутылку на барную стойку и лезу на высокий стул возле неё, а на лице — непонимание сказанных слов.

— Во-первых, это, — показываю на бутылку кивком головы и снова утоляю свои глаза во Владимира, — не бурда…

— А во-вторых? — приседая на стул напротив меня, спрашивает парень и испепеляет изучающим взглядом. Такое впечатление, будто впервые видит такой экземпляр, или может у меня вместо волос состав змей или осветлённый обруч, то есть нимб или как там его, который держится на моих рожках?

«Оу-у-у…. не туда меня понесло!» — мысленно даю себе пинка и продолжаю озвучивать свои доводы, которые были благополучно перебить этим ядовитым языком.

— А вот, во-вторых, я не имею представления на чем настоян этот коньяк, но вкус отличный.

— Я вижу, что отличный, — снова эта улыбка, которая уже начинает подбешивать меня так сильно, что хочется стереть её с этого идеального лица.

— По чём судишь? — спрашиваю, а мои губы снова обнимают стеклянное горлышко, а жидкость льётся горлом.

— Ты так его пьёшь, что складывается такое впечатление, будто сейчас получишь оргазм от него, — вот как же хорошо, что коньяк потёк дальше по трубам, а то бы моська Владимира имела большие шансы облиться этим «божеством» из моего рта.

— Оргазм? Серьёзно? — начинаю ржать над его доводами и наблюдениями. — Блин, Володь! Ну и сравнение у тебя, — встаю из-за стола и топаю к тому же самому холодильнику. — Хавать хочешь? — спрашиваю и пока моя рука тянется к морозильной камере, поглядываю на парня, который так и сидит в кресле.

— У тебя здесь пыль, словно в пустыне песка и ты хочешь сказать, что в холодильнике есть еда?

— Придурок. Конечно же, что нет, но вот в морозилке другое дело! Так что, желудок набьём или ты против?

— Я голоден…

— С этого и нужно было начинать говорить, а то многовато…

— …но другим голодом, — проносится возле самого уха, а дальше горячее дыхание на шее и легкий укус, который начинает развязывать руки моим муравьям.

— Чёрт… — стону я от пробегающих предательниц по всему телу в хаотичном порядке. Рука с замороженной едой быстрого приготовления в красивой упаковке тянется к моему же лбу. — Ты меня убиваешь…

О еде забывается, как и о таком нужном коньяке, потому что я начинаю снова хотеть этого дьявола из плоти и крови.

— Что ты хочешь? — сквозь поцелуи спрашивает Владимир и взяв за край моей кофты, стягивает её и бросает неизвестно куда, а вслед за ней летит бюстгальтер, руки накрывают соски, которые торчат в разные стороны, нежно покручивая их… Спина получает свою порцию поцелуев. — Озвучь желания, даже самые безумные, я их исполню…