Артем сделал шаг назад и задумчиво посмотрел в черное небо.

— Обычно этот вопрос задаю я, во время собеседований при приеме на второй этаж, хотя и в другой формулировке. А самому ни разу не приходилось на него отвечать.

— И все-таки попробуй, директор «Кинка», от тебя прозвучит резоннее всего!

Он снова глянул на меня и улыбнулся.

— Нет, Лиля, ты не шлюха. Ты и сама заметила, что просто просыпаешься, вырастаешь из старой кожи. Я потом пожалею о том, что скажу, но все это происходит так быстро как раз потому, что будят тебя двое. Твоя влюбленность почти предсказуема, она как раз логична. Будем считать, что нам повезло, что ты не успела влюбиться в пятерых — это было бы вообще запределье.

Я ничего не говорила про влюбленность, он ее сам констатировал, как диагноз, а для спора не было ни времени, ни аргументов. Потому просто кивнула, а он развернулся к машине:

— Мне пора, потому не буду снова шутить о быстром минете — приберегу этот трюк до более удачного времени. Завтра не опаздывай, уволю.

Так я и стояла, наблюдая за отъезжающей машиной. Знала, что должна была зайти, а не куковать здесь, как романтичная дура, провожающая своего жениха в длительную командировку. И все равно стояла и улыбалась, особенно когда Артем на прощание махнул рукой. Представляла, как через двадцать минут он будет заливать Володе и о поцелуях, и о минетах в подворотнях, а тот станет психовать и зло отшучиваться. И завтра наверняка мне устроит очередной стресс, потому что не умеет бороться с ревностью. Как же по-разному они целуют, но почему я не могу определиться, чьи поцелуи тревожат меня больше — я просто погружаюсь и складываю лапки? А еще хуже — перестаю стыдиться того, что второй смотрит, как было сегодня в кабинете. И радуюсь, представляя, как через двадцать минут Артем начнет бесить Володю откровениями. Кажется, я не шлюха, а стерва! Немного влюбленная в обоих, потому что они меня так приятно будят — из серой мыши одними поцелуями превращают в призовую принцессу.

Глава 13

На следующий день опомнилась, что во всех этих умопомрачительных событиях совсем забыла о быте. Потому занялась им. Сначала договорилась по телефону о встрече с хозяйкой прежней квартиры, попутно обрадовалась тому, что она не скрывала разочарования: не от новости, что мы с Олегом, «такая красивая пара, как же так?», разошлись, а что именно я производила из нас двоих впечатление ответственной чистюли. Но из договора аренды она меня вычеркнула. Наверное, мне бы очень хотелось, чтобы она позвонила Олегу прямо при мне — ей же с ним теперь вопрос надо решать о составлении нового договора, но она этого не сделала. Я решила утешиться тем, что его все равно огорошат, за меня подведут еще одну черту под нашими отношениями. Всегда раньше заботящаяся только о его интересах, я неожиданно уловила в себе нечто принципиально новое — желание сделать больно тому, кто делал больно мне. Эгоистично и зло, инородно в моем характере… наверное, положительные изменения в моей натуре привели и к каким-то отрицательным.

Сработало — Олег позвонил через пару часов, нервно дышал в трубку, а потом заявил, что жалеет о потраченных на меня двух годах жизни. Я отключила вызов, не ответив. Его страдания радовали новую меня, хотя я и стыдилась этого чувства. Просто если у нас что-то в дальнейшем и получится, Олег должен выстрадать и свои изменения, а для этого я обязана выглядеть уверенной в своих решениях.

Следующий шаг был сложнее — следовало съездить к родителям, я им так и не рассказала о последних событиях. Выйдя на пенсию, они переехали в пригород и были очень недовольны моим сожительством с парнем — для людей старой закалки подобное не вписывалось в картину мира и представление обо мне. Я тогда всерьез сделала немыслимое, так хотелось создать с Олегом настоящую семью, а теперь не могла найти в себе силы, чтобы рассказать о нашей ссоре. Я миллион раз повторила в мыслях с маминой интонацией: «А я что говорила? Пожили и разбежались, на таких мужчины не женятся!», но и на последнем повторе руки все равно слабели от мысли, что придется это пережить. Мне очень не хотелось в очередной раз оправдываться. Тем более, когда впервые в жизни мне было за что оправдываться: бросила отличную работу, устроилась официанткой, поселилась в коммуналке и флиртую сразу с двумя мужчинами, позабыв о моральных настройках. Последнее я, конечно, сообщать бы не стала, но само понимание никуда не денешь — я-то знаю, что виновна, и знаю, что гражданский брак в сравнении с такой похабщиной не идет ни в какое сравнение.

Потому и не могла решиться — размышляла, готовя себе суп на обед. Изловила в коридоре Пашу и заявила в ультимативной форме:

— Эй, студент, у тебя картошки не найдется? Если инвестируешь пару картофелин в суп, то получишь тарелку дивидендов!

Он смутился, но потом радостно закивал. Картофель и у меня был, но я понимала, что иначе его накормить не получится — уж больно он зациклен на том, чтобы никому не навязываться и не быть нахлебником. Питается одними бутербродами, а на тощее тельце смотреть страшно. А теперь так вышло, что мы друг другу помогли, то есть никакой неловкости.

Ел он суп так, что я себя возомнила самым выдающимся кулинаром всех времен и народов. Нет, я отлично готовлю, мою стряпню даже Олег хвалил — а больше он ничего во мне не хвалил, но я начала беспокоиться, что Пашка от радости рискует захлебнуться. Он из какого-то села, на бюджет поступил — видимо, умница и отличник, жилье снимает по самой низкой цене в городе, как и я. Но не так уж и серьезны его проблемы, чтобы от ложки супа в восторг впадать. Просто он необщительный, всего на свете боится, за все извиняется, всем боится хлопот доставить…

Меня аж сдавило от осознания — такого явного, но почему-то неочевидного раньше: Пашка — это ведь я! Просто в более запущенной, совсем карикатурной форме. Или мне только кажется, что между нами есть отличия? Не зря же Володя то же самое во мне сразу уловил и зацепился.

— Паш, а давай я тебе добавки положу? — предложила я с улыбкой. — Кстати, если завтра инвестируешь морковь, то могу такое рагу сделать, которого ты в жизни не пробовал. У меня с деньгами туго, и если ты не против, то можем помогать друг другу.

Студент расслабился и улыбался почти не натянуто. И снова закивал, краснея. Точно, карикатура на меня… еще совсем недавно, до последних изменений я бы так же краснела, если бы чью-то заботу незаслуженно получила. Сейчас же продолжала давить:

— Паш, как все-таки хорошо, что мы с тобой подружились. Мне совет твой нужен.

— Ты меня прикормила! — уже с легкой наглецой заявил он. Правда, тут же смутился и сбавил тон: — Спрашивай, конечно, Лиля.

— Паш, а можно, я тебе кое-что личное расскажу? Только не смейся надо мной. Я бы хотела избавиться от комплексов, научиться быть увереннее в себе, не стесняться слишком сильно, с любым человеком разговаривать. Не слышал ты, случайно, может курсы какие-то есть, тренинги психологические? Могли бы вместе на них походить, если и тебе такое интересно — одна я не решусь, наверное.

— Ты?! — он совсем уж громко вскрикнул и некрасиво выпучил глаза. — Издеваешься? Лиля, ты же крутая! Я смотрю на таких, как ты, и невольно завидую — никогда таким быть не смогу! В ночном клубе работаешь, а я от одного фейсконтроля в обморок готов упасть, кавалер у тебя такой, что даже хозяйка присвистнула, выглядишь как королева с обложки! Да я бы полжизни отдал, чтобы таким же раскрепощенным быть! Ну или… хотя бы не заикаться, когда с новыми людьми разговариваю, — он снова уставился в суп.

Я прикрыла рот, чтобы он не счел улыбку насмешкой. Вот оно как, оказывается… Я, мышь серая, подвид — зашуганная, для кого-то выгляжу образцом для подражания? Володя и букет от Артема, безусловно, роль сыграли, но дело не только в этом. И я сочла комплимент очень искренним, хотя Паша и не знает, как мы друг к другу близко в рейтинге закрепощенности. Мне теперь как-то и неудобно сдать позиции — вон, человек считает меня крутой, значит, я хотя бы в его глазах обязана быть крутой!


Серьезный разговор с родителями еще можно ненадолго отложить. Я крутая, конечно, это все видят… но не настолько.

Зато на очередную смену в «Кинк» ехала с легким сердцем и предвкушением чего угодно. Весь этот хаос явно играет для меня ту же роль, что психологические тренинги.

Подозреваю, что Володю сильно стукнули по голове. Быть может, вчерашние байки Артема о нашем прощании превзошли все допустимые пределы, но легкомысленный брюнет был сам на себя не похож. В течение всей смены он меня не донимал, а только прицельно следил за каждым шагом. Он даже занял не мой столик, чтобы вообще не иметь возможности меня доставать, если вдруг очень захочется.

Я поначалу немного терялась от такого внимания, но потом стряхнула с себя напряжение и сосредоточилась на работе. Сегодня сложных клиентов не было — да и откуда бы они взялись, если сам Панков не провоцирует? А потом настолько расслабилась, что в свободную минутку подошла к нему и произнесла с легкой улыбкой:

— Привет, Володя. Мы все еще здороваемся?

— Здороваемся, Лиль, — он в ответ не улыбался. — Но я жду конца твоей смены, чтобы поздороваться как следует.

— Звучит угрозой!

Он не растерялся:

— Именно так, как я и произнес. И нет, я не поверил в то, что ты вчера сама умоляла кое-кого на ласки ниже пояса.

Я рассмеялась.

— А-а, ну и хорошо. Тогда почему ты злишься?

— Совсем не злюсь, — он мотнул головой. — Просто напряжен. У меня появилось легкое чувство дискомфорта от мысли, что Артем не отступает. Я этого хитрожопого гада как себя знаю — и если ему в голову что-то втемяшилось, то он способен на любую подлость!

— А что Артему в голову втемяшилось? — я невольно изогнула бровь, поскольку мне было крайне любопытно.