Барт помог убрать папки обратно в комод, пообещал зайти на днях и отправился домой, фыркая по дороге от возмущения. Даже от Мединосов он не ожидал такого! Совсем спятили! Приставить к старикам эту пиявку – хуже, чем бросить их на произвол судьбы! И все только потому…

Он забрал из почтового ящика накопившуюся почту.

И все только потому, чтобы держать Женни подальше от него! И она согласилась! Хороша Женевьева!

Барт бросил на кухонный стол пачку писем, сел и в крепких выражениях стал высказывать, что он думает о Мединосах, их решении и об этой Биорн. Рафаэль пододвинул ему тарелку с омлетом и колбаской.

– А где Женни? – не понял он.

– Она уехала. Вчера вечером, – ответил Барт.

– Ничего не сказав? – удивился Раф.

– Сбежала. Что? Разве не похоже на нее? – Барт зло отодвинул тарелку. – Раф! Не влюбляйся! Женщины любят страдать даже без повода. Заодно из тебя душу вынут. Все женщины – мазохистки!

Рафаэль широко улыбнулся.

– Что-то подобное я уже слышал. Ничего. В прошлый раз Женевьева исчезла и нашлась. Не грусти, Барт.

Раф бросил взгляд на часы, прикинул что-то в уме.

– Позвони в Порт-Пьер. Она уже дома, если уехала вчера вечерним.

– Нет! – Барт вскочил и побежал к себе.

Рафаэль пожал плечами. Может, влюбленные женщины и мазохистки. Влюбленные мужчины тоже ведут себя странно. А любовь – это же так просто. Должно быть просто…

«Вечерний? Я, конечно, болел, но не до полной же невменяемости! Или… – Барт оглядел комнату. – Мне все приснилось?»

На полу блестела перламутровая пуговка. Барт поднял ее, сжал в ладони и усмехнулся. Вспомнил, как темная фигурка наклонилась, поставила… Саквояж! Значит, Женни зашла, чтобы поговорить с ним. Но почему она не осталась? Он бы что-нибудь придумал! Не услышав того, что хотелось, сбежала? А что она хотела услышать? Он же ей все объяснил. Бросила! Она его бросила.

Барт швырнул пуговицу в камин. Запахло жженой костью.

Раф завез ему письмо, обнаруженное в пачке почты.

У Барта от строк, написанных расстроенной Женевьевой еще несколько дней назад, опять изменилось настроение. Она вчера думала, что он получил письмо и знает о ее отъезде. А он не знал! И ничего не предпринял. Перед глазами стоял образ… нет, не амазонки, нимфы.

Рука потянулась к карману за карандашом и блокнотом. Не то. Барт размотал рулон оберточной бумаги, которая служила для крупных эскизов, оторвал кусок и взял уголь. Сквозь жирные угольные сумерки проступили нежные черты. Страстные черты. Барт отматывал бумагу и рисовал.

– Я позвонил ей! – заглянул к нему Рафаэль. – Не смотри на меня так, придурок. Должен же кто-то действовать.

– Неужели это Женин? – поднял он и расправил на коленях рисунок.

– Не трогай! – крикнул Барт и рванул лист на себя.

Рисунок порвался. Барт застонал. Испуганный Раф протянул свою половинку.

– Что она сказала? – хмуро спросил Барт, убирая картинки подальше от Рафаэля.

– Никто не берет трубку.

Ночевать Бартоломью пришел к Рафаэлю. Но и там ему не спалось. Ворочался. Вставал. «Давай умрем!» Ненормальная!

Утром братья препирались, кому из них лучше позвонить. Барт считал, что Рафаэлю, потому что Мединос не позовет Женин к телефону, узнав, кто ее спрашивает.

Раф – что Бартоломью, все равно ведь голоса похожи, так какая разница. Телефон зазвонил сам. Увы, это были родители. Разочарованный Барт положил трубку, и тут пришла Биорн. Приперлась она без всякого дела, просто из любопытства, но не успела удивиться, почему ей обрадовались. И не успела хорошенько рассмотреть, что и как у Медичесов на кухне. Ее потащили к телефону. Она ведь пришла звонить Мединосам, доложить, как дела у Маленьких, не так ли, спросил инвалид.

Биорн медовым голосом рассказывала «дорогой», как она обустроилась у «славных наших старичков». Вдруг ее бегающие, ощупывающие все убранство коридора глазки замерли.

– Где? – спросила удивленно. – А что она там делает? Ах, вот в чем дело!

Глаза забегали дальше, оценивая картины и подсвечники на стенах и витражи окон.

– Ну? – хором спросили братья.

Однако она уже успела проследовать на кухню и открыть крышку, сладко выясняя, чем вкусненьким здесь пахнет, что такого два славных мальчика себе готовят.

– Где Женевьева? – спросил красивенький несчастненький инвалид.

– Омлет? Ну-ка я его попробую! – Биорн быстро сориентировалась, где лежат тарелки. – Женни в монастыре!

– Где? – отвисла челюсть у второго красивенького мальчика.

– В женском монастыре. Ах, какая у вас посудка!

– А что она там делает?

Биорн наслаждалась жизнью и вниманием. Не зря она переехала в Меланьи. Со стариками только много возни.

На что она с удовольствием пожаловалась, после того как путано и многословно пересказала цель поездки Женевьевы со слов ее мамы.

Барт подталкивал ее к двери, подталкивал и наконец захлопнул за ней дверь. Раф уже обнаружил, что завтрак придется готовить еще раз и включил плиту.

«Хватит у Женни мозгов не делать глупостей? Зачем она туда поехала на самом деле?» – раздраженно думал Барт. Дальнейшая его жизнь предстала ему в мрачном свете.

– Раф! Давай найдем кинжал и ножны! Поскорее.

Рафаэль от неожиданности выронил скорлупки в сковородку.

Ах как бы обрадовалась прежняя Женевьева такой замечательной поездке! Это же настоящее, почти детективное приключение – искать уникальную книгу. Да еще в компании отца! Он знает все на свете! Особенно из жизни книжек. Однако с недавних пор мир для Женни поблек. Она для вида поддакивала папе, чтобы не портить ему охотничий азарт.

– Неужели паломники в наш монастырь? – удивились на станции.

– Не совсем. – Отец прищурился, стекла его очков задорно блестнули.

– Вам повезло. – Никто даже расспрашивать не стал, сдали на руки женщине в черном.

Им действительно повезло. Без сестры Анастасии они бы не нашли дорогу.

Мединосы, тяжело дыша, забирались по крутой тропинке за резво шагающей монахиней. А она еще и покупки несла. И рассказывала им о жизни в обители, о ее истории. Женни слушала вполуха. Думала о своем. О Рафаэле.

«Вот одно из мест в мире, куда Раф никогда не сможет попасть. Нет, сможет, если захочет! На спине Бартоломью!» Как бы ей хотелось от Барта хотя бы частички того внимания, что он уделяет Рафаэлю. То, что произошло, не в счет, это было не внимание… Камень из-под ноги Женевьевы покатился вниз, она от неожиданности уперлась руками в тропинку перед собой.

– Пойдешь впереди меня? – участливо обернулся Мединос.

– Ничего, молодые ножки дойдут, – сказала сестра Анастасия.

Лицо веселое, каждая морщинка улыбается. Она так ласково посмотрела на Женни, как будто Женевьева была ее собственным ребенком. Женни смутилась.

Через полчаса карабканья по камням монахиня остановилась.

– Посмотри, какой красивый Божий мир.

Женни ахнула. Отсюда вид открывался на далекое море, на леса внизу. А неба было столько, что не обхватить. Дух захватывало. Сестра Анастасия смотрела на восхищенное дитя с любовью. И при подходе к воротам монастыря, обласканная сестрой Анастасией Женни вдруг по-новому взглянула на проведенную с Бартом ночь. Уныло взглянула. Ночь была ворованной, они украли ее сами у себя.

И потому Женни обрадовалась, что поселили ее отдельно от отца. Не прочитает он в ее глазах, что случилось. Она забилась в уголок своей кельи. Не выдержала, достала рисунки: «это я, а это Рафаэль», «это наш кот, хитрюга». Вот только рисунок розы куда-то пропал. Заплакать не успела – звонили к ужину.

Утром Мединосы приступили к делу.

– Нет у нас такой книги, – покачала головой ну очень строгая монахиня в круглых очках.

– А откуда у вас вообще столько книг? – удивилась Женин, когда та открыла им книгохранилище.

– От предыдущей настоятельницы, это ее личные, нам они не нужны.

Мединос только руками всплеснул, как книги могут быть не нужны. Впрочем, вот ему и работа, он найдет хозяев книжкам, дайте только каталог составить взамен устаревшего. Кстати, а кто предыдущий составлял, пятьдесят лет назад? Именно в нем он и нашел нужное название.

Женин долго не решалась расспрашивать, ощущение у нее было, что здесь своя особенная жизнь. Все заняты чем-то гораздо более важным, чем они, простые смертные, всего лишь ищущие мирской бумажный хлам, который в вечности совсем не нужен. Она набралась храбрости и заговорила со старушкой, напомнившей ей до покалываний в сердце Маленькую бабушку. Как она там, всеми заброшенная, на попечении противной Биорн? Старушка вспомнила составление каталога: вот такая же оказия была, приезжал какой-то ученый и взялся.

Отец потирал руки. В очках прыгали огоньки от свечей.

– А кто сказал, что будет просто?

И продолжал задавать наводящие вопросы, выясняя, куда же делась нужная ему книга. Женин разозлилась даже. Как же он в эту минуту напоминал ей Бартоломью! Готовит сейчас, наверное, свой праздник цветочков. Замучил всех эскизами и планами. И думать про нее забыл! После всего, что было!

«А может, не забыл? – мечтала Женевьева через несколько дней, спускаясь по тропинке вслед за отцом и провожающей их сестрой Анастасией. – Может, разыскал, куда я отправилась, ждет на станции?»

Угу, как же. Никто не ждал. Никто не спешил броситься навстречу со словами «Женин, я жить без тебя не могу! Давай поженимся, невзирая ни на что!» Но вдруг он звонил ее маме? К огорчению Женевьевы, они продолжили свои поиски, и следующий поезд вез их не домой. Все дальше от Барта.

– Да ты меня слушаешь? – перебил ее мысли отец. – Ничего удивительного, что они кому-то отдали эту книгу. Хорошо, что не уничтожили за такую тему-то! По всей видимости, это такого же плана книга, какую хотел в свое время купить Маленький дедушка.

– А что за книгу хотел купить Маленький? – встрепенулась Женин.

– А то ты не догадываешься, – рассмеялся отец. – Очередное упоминание о замке Медичесов. Вернее, ему так показалось. Он ошибся. Увидел на выставке раритетов обложку. Хорошо, что у него не было таких денег!