Мими – это наш генеральный директор, Михаил Михайлович, мужчина приятный во всех отношениях и для всех сотрудников… мужского пола. Женский пол он, мягко говоря, не жалует, хотя вполне официально женат и даже является отцом двоих детей. Но фотографии их на письменном столе не выставляет и даже в бумажнике не носит, ссылки на пресловутые «семейные обстоятельства» от подчиненных не принимает, приходит в офис раньше всех, а уходит… Иногда мне кажется, что и не уходит вовсе, живет в своем кабинете.

К счастью, машина не подвела, серьезных пробок по дороге не образовалось, и я не только не опоздала, но даже пришла раньше остальных. Во всяком случае, в курилке еще никого не было, в коридорах – тоже, да и звуков работающей техники пока не было слышно. Отлично! Хоть день и начался так себе, на троечку с минусом, но жизнь, кажется, налаживается.

Я успела включить компьютер, когда в кабинет заглянул Мими собственной персоной.

– А, Стелла Андреевна, хорошо, что вы уже на месте. Зайдите ко мне.

Интересно, что могло случиться со вчерашнего вечера? Мими вызывает к себе только в чрезвычайных обстоятельствах, обычно все вопросы решаются в рабочем порядке или на еженедельной планерке.

В кабинете шефа как всегда настежь открыто окно, хотя погода еще не совсем весенняя. Но сам Мими холода не замечает принципиально: ни разу не видела, чтобы на нем был надет свитер или джемпер. Даже пиджак обычно висит на спинке кресла и надевается в исключительных случаях, к которым мое появление в его кабинете никак не относится.

– Присаживайтесь, Стелла Андреевна. Разговор не на пару минут.

– Можно я куртку принесу? – осведомилась я.

– Зачем?

– А холодно.

Мими сделал недовольную гримасу, но окошко все же затворил. По-моему, такое исключение он делает только мне: остальные выскакивают из кабинета посиневшие и долго отогреваются чаем или кофе. Неужели боятся сказать, что замерзают?

– Вот какое дело, Стелла Андреевна, – начал он, усаживаясь в свое кресло. – Сначала у меня вопрос, чисто личный. Как вы планируете провести праздники?

– Майские? – с некоторым недоумением уточнила я.

Недоумевала же потому, что до этого светлого периода, во-первых, еще почти два месяца, а во-вторых, я эти праздники вот уже лет пять традиционно провожу в какой-нибудь командировке. Терпеть не могу собственный день рождения, предпочитаю про него забыть и просто посмотреть какие-то новые места. В общем, просто уехать из Москвы и не выслушивать дежурные поздравления. Обо всем этом моему начальству прекрасно известно.

– Нет, не майские. Пасхальные.

Тут я вообще растерялась. Пасха всегда приходится на воскресенье, на пасхальной неделе у нас вроде бы официальных каникул пока еще нет. В церковь я не собиралась, не люблю толпу, а без нее у нас ни одно мало-мальски важное мероприятие не обходится. Гостей к себе не звала, самой куда-то идти – намерения не было. Планировала выспаться, это да. Но и только.

– А в чем дело, Михаил Михайлович?

– А в том, что ваша драгоценная Ксюша отказалась ехать в командировку.

– Как отказалась?

– Как-как… Наотрез. Она, видите ли, не может проводить главный христианский праздник в мусульманской стране.

– А о чем она раньше думала? Командировка-то в Турцию еще с прошлого года запланирована.

– В прошлом году она еще была атеисткой, полагаю.

Мими даже не пытался скрыть сарказм. И я его понимала. Ксюша, то есть Ксения, одна из моих непосредственных подчиненных, была молодой и крайне энергичной девицей, работала у нас полтора года, зарекомендовала себя отлично. Какая муха ее укусила?

– Я с ней поговорю, – предложила я.

– Попробуйте. Но имейте в виду: либо она едет в эту командировку, либо я ее увольняю. Причем немедленно.

– А в Турцию поеду я?

– Стелла Андреевна! На кого еще в этой конторе я могу положиться?

– Думаю, на большинство сотрудников, – вздохнула я, поднимаясь с кресла. – На всякий случай, когда нужно ехать? И на какой срок?

– Завтра. На пять дней. Там предполагается большой контракт с пятизвездным отелем. Нужно все посмотреть, обсудить и так далее… Ну, вы же прекрасно знаете специфику.

Специфику я знала, так что примерно представляла себе, как пройдут ближайшие дни, если мне не удастся привести Ксению в чувство. Одновременно я очень четко представляла себе очередное объяснение с Сержиком, который практически уговорил меня поехать на Пасху к каким-то его друзьям в Подмосковье. Шашлыки, баня, песни под гитару… Петь под гитару мне хотелось еще меньше, чем лететь в Турцию.

Я вернулась в свой кабинет и попросила секретаршу вызвать ко мне Ксению. Не хотелось идти в общий зал менеджеров и устраивать выволочку подчиненной на глазах у всех. Особой любовью в коллективе я не пользовалась, меня уважали, но – не любили. Наверняка и кличку какую-нибудь давно уже дали, типа «наша мымра», как в классической, советской еще комедии. Хотя, видит Бог, на мымру я никак не тянула.

Не тянула я и на ту красотку, которая появилась передо мной через несколько минут. Ксения вполне могла работать фотомоделью, в крайнем случае рекламировать по телевидению шампунь, зубную пасту или интимные дамские штучки. Пышные кудри до лопаток, эталонная фигура, белозубая улыбка… Впрочем, сейчас она не улыбалась: идеально выщипанные брови были сведены по принципу «я такая грозная»…

– Что происходит, Ксения? – осведомилась я, начисто проигнорировав ее мимические упражнения. – Почему вы отказываетесь ехать в командировку?

– На Пасху в языческую страну?!! – страшно изумилась она.

– Вы работаете в туристическом агентстве или в христианской миссии?

– Я православная! – заявила Ксения, усаживаясь напротив меня и закидывая одну безупречно длинную ногу на другую.

– Рада за вас. В наше время молодые люди редко задумываются о своей конфессиональной принадлежности.

– Чего? – растерялась моя собеседница.

Модельная красотка на секунду уступила место смазливой девице из Талдомского, кажется, района Подмосковья. Даже носом шмыгнула, как в недавнем босоногом детстве. Да, можно вывезти девушку из деревни, но деревню из девушки не выведешь. Не мной первой подмечено, кстати.

– Попытайтесь понять ситуацию. Вы можете отказаться от командировки только по очень уважительной причине. Церковные праздники таковой не являются.

– А если я не поеду?

– Тогда придется писать заявление об уходе. Это – в лучшем случае.

– А в худшем.

– А в худшем вас уволят за нарушение трудовой дисциплины. Вот вам три варианта, выбирайте.

– Три?

– Именно, – кивнула я. – Командировка, заявление по собственному желанию или увольнение.

– Но Стелла Андреевна, я не могу ехать!

– Почему?

– Ну-у, потому… потому что мой жених… Мы хотели…

– Ксения, желание вашего жениха – его личное дело. Даже если бы он был вашим мужем…

– Если я уеду, он на мне не женится! – выпалила Ксения.

«И всюду страсти роковые, и от судеб спасенья нет…»

– А если вы не поедете, вас уволят, – сообщила я будничным тоном.

Ксения разрыдалась. С ее стороны это была тактическая ошибка: ненавижу женские слезы. Сама никогда не плачу, и не понимаю, почему нужно рыдать, вместо того чтобы трезво оценить ситуацию и принять правильное решение. Теперь придется ждать, пока она успокоится. Или – не успокоится: судя по всему, плакать девушка решила долго и со вкусом.

Мое молчание она расценила по-своему и очень скоро сквозь рыдания начали пробиваться какие-то маловразумительные фразы:

– Конечно… если спать с шефом, то никто не уволит… можете ездить в дурацкие командировки сами… все равно тут никому не нужны… старая дева… бесчувственная… всех под себя подминаете… с шефом крутите… всем известно… строит из себя бизнес-леди… просто личная жизнь не удалась… с такой физией… точно стерва… Стерва Андреевна, правильно вас называют…

Конца этому не предвиделось, а терпение у меня не безразмерное. Я нажала кнопку селектора и велела секретарше готовить приказ об увольнении Ксении Дмитриевны Булыгиной за нарушение трудовой дисциплины. Правильно меня называют Стервой Андреевной, коллектив всегда прав. Вот и буду соответствовать заданному образу.

Ксению я отправила рыдать и собирать вещи в комнату менеджеров, а сама на минуту задержалась у зеркала в туалетной комнате. Физия? Естественно, физия. Обычное лицо женщины «за тридцать», нормальных размеров глаза, нормальная прическа: темно-каштановые волосы собраны в узел. Все, как говорится, «без особых примет», разве что глаза – зеленые, но на работе я обычно ношу очки. На конкурс красоты я и не собираюсь, а для повседневной жизни вполне годится.

Я бросила в зеркало еще один взгляд, пожала плечами и позвонила Мими по внутреннему телефону, минуя секретаршу.

– Михаил Михайлович, приказ об увольнении будет готов через несколько минут.

– По собственному? – неожиданно живо поинтересовался шеф.

– Нет. За несоответствие.

– Железная вы женщина, Стелла Андреевна, – вздохнул Мими.

Во вздохе, впрочем, чувствовалось явное облегчение. Еще бы: не он отдал приказ об экзекуции, не на его голову будут посылаться проклятия. Да и мужская часть нашего коллектива явно затаит на меня зуб за увольнение «мисс турагентство». Ничего, переживут. Пусть лучше о работе думают, а не о ножках и глазках.

– В каком смысле – железная?

Разговор явно стал принимать тот самый оборот, от которого я не собиралась приходить в восторг.

– Ну… решительная. Я думал уволить ее по собственному…

– Так увольняли бы, – с трудом сдерживая раздражение, отозвалась я. – Зачем было меня впутывать?