Стиви Коул - Клетка

– Алекс, – говорит он, прежде чем завести машину и выехать с парковки. Марни протягивает пачку сигарет и зажигалку. Я беру одну и зажигаю ее, глядя в окно, наблюдая, как проходит пустынный пейзаж. В животе у меня не спокойствие. Никогда в моей жизни ставки не были такими чертовски высокими. Вся моя жизнь вращалась вокруг ставок, но теперь пари – смерть тех, без кого я не могу жить.

***

Хаммер с грохотом едет по пустынному шоссе, затем сворачивает на песок и замедляется. Габриэль стучит кулаком по приборной панели.

– Какого хрена ты едешь так медленно, русский?

Алекс смотрит холодными голубыми глазами на Габриэля и ухмыляется.

– Поверьте мне, этот путь... сложен.

Габриэль стонет и включает радио, классическая музыка наполняет хаммер. Марни смотрит на меня, морщит лоб и выпускает дым изо рта.

– Что за вечно любящий...

– Flower Deut, – отвечает Габриэль, размахивая рукой в ​​воздухе, как если бы он дирижировал оркестром. Легкая улыбка расползается по его губам. – Это дает мне покой.

Машина медленно останавливается, и мы смотрим на пустыню, горы по бокам. Я смотрю на часы. Десять минут. Мое сердце колотится в груди. Моя рубашка прилипает к моей скользкой спине и груди от пота. Марни ворчит рядом со мной, заряжая пистолет и сжимая сигарету тонкими губами.

– Никогда за миллион лет я не думал, что окажусь в долбаной мексиканской пустыне с мексиканцем и русским. – Он качает головой. – Всегда думал, что умру в драке в баре. Хм. – Он хихикает про себя.

– Господи, Марни... – стону я, сжимая пистолет в руке.

Габриэль поворачивается на сиденье и смотрит на меня.

– Это... – он указывает на Алекса, – это то, что нам дал всемогущий Лорд Нарнии? Один гребаный мужчина? – Он сутулится на сиденье и ворчит. – Чертова фигня.

– Есть еще кое-что, – говорит Алекс, глядя вперед.

– Да, да, это то, что он обещает. Я их не вижу. – Габриэль указывает сквозь лобовое стекло. – Я хочу видеть их своими долбаными глазами. Мне не нравится эта подлая-подлая фигня. – Он со стоном включает радио и глубоко вздыхает.

– Вот дерьмо, – говорит Марни, приподнявшись на сиденье. – Мы на месте.

Я смотрю на красное облако пыли, клубящееся вдалеке, у меня сводит живот. Они все еще далеко, но мы видим, как они приближаются. У меня учащается пульс. Это оно. Это мой последний шанс спасти свою семью. Мы все сидим в тишине, наслаждаясь мирным звуком играющей музыки. Теперь они достаточно близко, чтобы палящее солнце отражалось от краски автомобилей.

Алекс поворачивается на своем месте и смотрит на меня.

– Не отходите от этой машины более чем на двадцать футов. – Он смотрит на Марни, затем на Габриэля, вытаскивает пистолет из консоли и взводит курок.

Я толкаю дверь, невыносимая жара пустыни доносится до машины. Габриэль встречает меня в передней части машины, и Марни и Алекс прячутся за открытыми дверями Хаммера, прицеливаясь.

Я смотрю, как приближается колонна машин. Первая замедляет свой ход, за ней следует вторая. Задняя дверь второй машины открывается, и Хесус выходит с винтовкой через плечо. Я прицеливаюсь из пистолета, мой палец касается спускового крючка, когда он тянется обратно внутрь и вытаскивает кого-то, связанного и с завязанным ртом. Тор. Улыбаясь, он хватает ее длинные светлые волосы и тянет к себе. Я опускаю пистолет.

– Джуд Пирсон! Corredor de apuestas, – кричит он. – Я привел твою женщину посмотреть, как ты умираешь! – Бровь Тор морщится от боли, и она вырывается из его хватки.

Я иду к ним.

– Джуд, не уходи более чем на двадцать футов! – говорит Алекс с легким рычанием.

Еще одна машина проезжает по пустыне – бум – взрывается огромный огненный шар. Черный дым поднимается в небо, повсюду летят куски металла и резины.

Хесус пригибается к стороне машины, используя открытую дверь и тело Тор, чтобы защитить себя. Тор поворачивается лицом в сторону, чтобы защитить себя от огня, который явно исходит от взрыва.

– Святое дерьмо, ese, – говорит Габриэль, заглядывая за открытую дверь.

Один из парней Хесуса выскакивает из машины. Вдалеке раздается небольшой хлопок, и парень падает на землю, песок летит вокруг него, а из его головы сочится кровь. Хесус кричит, и остальные стреляют в нас. Пули стучат по машинам, они носятся по песку. Я прицеливаюсь и стреляю в одного из мужчин, и он падает. Еще один взрыв сотрясает землю, за ним быстро следует еще один, дым поднимается от земли. Я смотрю, как один человек бежит по песку, а затем земля взрывается, тело мужчины разрывает на куски, когда вокруг нас сыплются куски кожи и костей.

Алекс берет телефон и рычит в трубку что-то по-русски, направляя пистолет на Хесуса.

– Не стреляй, блять, в него! – кричу я. – Не стреляй, блять, в него!

Тор все еще горбится у края машины, зажатая между ног Хесуса, чтобы служить живым щитом. Внезапно ее тело дергается, и я замираю. Стрельба, взрывы, шум – все отходит на задний план, а красное пятно кровоточит по ее белому платью. Ее голова опускается вперед, и она обмякает, Хесус ловит ее, прежде чем она полностью падает на песок.

– Нет! – кричу я, паника охватывает мое горло: – Блядь, нет!

Хесус кричит на своих людей, когда встает и тащит Тор за собой. Я делаю несколько быстрых шагов к ним, и кто-то хватает меня, рывком тянет вниз. Я падаю на землю, горячий песок жалит мою плоть. Я борюсь с хваткой удерживающего меня человека. Кричу и пытаюсь вырваться.

– Ты умрешь, ese, – говорит Габриэль. – Тут гребаные мины.

Мне удается оттолкнуть его от себя и, спотыкаясь, встать на ноги, прежде чем я чувствую, как его рука касается моей шеи, сжимая. Я хватаю его, цепляюсь пальцами за его кожу и резко дергаю в его хватке.

– Бля, Гейб! – Я толкаю его локтем под ребра. Вздрагиваю, как гребаный бронко, пытающийся его сбить.

– Прекрати. Тебе, блядь, не спасти ее.

Но я не могу сидеть здесь и сдаться. Я все время пытаюсь высвободить его руку, но все, что он делает, это сжимает сильнее, пока я не перестаю дышать. Я падаю на колени, рука Габриэля все еще сжимает мое горло, как тиски. Все, что я могу сделать, это смотреть, как Хесус затаскивает Тор в машину, за ее спиной течет кровь.

У меня звенит в ушах, зрение сужается, и машина Хесуса разворачивается, ускоряясь над пересеченной пустынной местностью. Габриэль отпускает меня, и я сажусь на ноги, наблюдая, как облако пыли исчезает. Моя грудь вздымается. Я пытаюсь отдышаться. Тор мертва. И, насколько я знаю, Кайла тоже мертва. Все кончено. Все кончено…

– Ясно, сэр, – говорит Донован через окно машины. После того, как американец застрелил Бориса, Донован стал моей правой рукой. Он открывает дверь, и я выхожу, проводя рукой по передней части костюма. Я не люблю эту страну. Здесь пыльно, грязно и жарко.

Прохожу мимо металлических ворот, свисающих с петель. Мертвецы валяются на земле, как мусор, разбросанный по тротуару. Я перешагиваю через тела, стараясь не испачкать мои туфли Версаче кровью. Мои люди расходятся в военном строю. Люди Хесуса даже не ожидали этого. В конце концов, ты не можешь сражаться с тем, чего не видишь, а снайперов невозможно заметить за полмили. Когда вы идете на войну, побеждает скрытность. И зачем тратить людей впустую, если я и так легко могу победить?

Я толкаю входную дверь в дом Хесуса, и меня приветствует один из моих людей.

– Возможно, вы захотите это увидеть, сэр.

Я машу рукой, и он идет по коридору. Мы останавливаемся перед открытой дверью, и я заглядываю внутрь разграбленного офиса. В центре комнаты, к моему большому удовольствию, сидит красивая женщина со связанными за спиной руками и завязанным вокруг головы кляпом. Я обхожу ее, и она поворачивает голову, чтобы следовать за мной, ее челюсти сердито сжимаются, когда она смотрит на меня. Я осторожно развязываю кляп, снимаю его и швыряю на пол. Она плюет в меня перед тем, как выругаться по-испански.

Я смеюсь.

– Я люблю дерзких женщин.

Я сажусь за стол Хесуса, достаю сигару из кармана, прикуриваю ее, откидываясь на спинку стула, и кладу ноги на стол. Женщина смотрит на меня. Я улыбаюсь с сигарой во рту и выдыхаю клуб дыма.

– Почему такая злая, красавица?

Ее ноздри раздуваются. У нее сжимаются челюсть.

– Ты умрешь, русский.

– Хм. Я в этом сомневаюсь. – Я улыбаюсь и медленно затягиваюсь сигарой: – Хесус к этому времени будет мертв. Скажи мне, как тебя зовут?

– А тебя? – рыкает она.

– Ронан Коул.

Выражение ее лица слегка меняется, и я улавливаю это. Она знает, кто я, а это значит, что она не просто шлюха.

– Теперь, как тебя зовут? – повторяю я.

– Камилла.

О, это слишком хорошо.

– Камилла Эстрада?

Ее глаза встречаются с моими, и в этих прелестных бирюзовых глубинах я нахожу осознание, не отличающееся от сознания босса картеля, который держит ее.

– Да.

Я хихикаю.

– Ну-ну, разве это не интересный поворот? Я не знал, что ты спишь с врагом. Твой брат будет разочарован.

– Пошел ты.

Я позволяю своему взгляду блуждать по ее телу… что это чудное тело.

– С радостью, – говорю я, продолжая впитывать ее миниатюрные изгибы и золотистую кожу. Ее длинное белое платье опускается достаточно низко спереди, чтобы я мог видеть ее декольте, и мой член от этого вида набухает. Она ерзает на своем стуле, движение, из-за которого ее длинные черные волосы падают ей на плечо. – Я понимаю, почему ты создаешь идеальную вентану, – говорю я. – Ты была бы ужасной слабостью для любого мужчины, красавица. – Я ерзаю на стуле, потому что она делает мой член твердым.