— Она потерялась в пустыне, еще более огромной, чем Сахара, если считать по времени, — голос Жади стал мягче. — Потерялась вместе с теми глупостями, что говорила. Ты, наверное, со смехом вспоминаешь обо всем этом?

— Я?! — Лукас опустил голову и закусил губу.

— Мы были глупыми детьми. Ты говорил, что бросишь все: отца, компанию, что переедешь в Марокко, станешь мусульманином и будешь работать вместе с дядей Али. Помнишь? — в глазах Жади стояли слезы. На лице застыла вымученная и горькая улыбка. Лукас ответил ей такой же искаженной улыбкой. — Представляешь, ты в марокканской одежде идешь по городу, с дядей Али, чтобы купить верблюдов?.. Ты, наверное, со смеха умираешь, когда вспоминаешь об этом…

— Меня так мучила совесть… Я боялся, что мог навредить тебе.

— Да нет, Лукас… Я тоже выросла. В юности мы склонны все драматизировать, преувеличивать. Мы говорим: все или ничего, середины не признаем. Нам кажется, что если нам не позволяют выйти замуж за любимого, то жизнь кончена.

— Да…

— Не беспокойся, я повзрослела. Теперь я по-другому смотрю на жизнь. Наверное, ты тоже смотришь на все иначе.

— Конечно, но я говорил о том, как в порыве чувств пришел к твоему дому и стал стучать в окно, помнишь? — Лукас явно нервничал и снова поправлял галстук.

— Разумеется, — все тем же холодным голосом ответила Жади.

— Меня очень мучила совесть при мысли о том, что я мог бы расстроить твой брак, и тебе бы пришлось расплачиваться за это наказанием плетьми, о которых говорил дядя Али.

— Вот сумасшедший… — Жади опустила глаза и улыбнулась.

— А все из-за моей инфантильности, из-за мальчишеской дури, из-за ошибки юности, как ты говоришь.

— Хорошо, что мы не причинили друг другу вреда… Остались лишь забавные воспоминания… Приключение, о котором мы вспоминаем со смехом…

Лухас отвернулся, чтобы не выдать себя.

Они стояли не очень близко, их разделяли два-три метра. Но они были куда дальше друг от друга, потому что их разъединяли бесстрастные фразы, воспоминания об обидах, неуверенность друг в друге. И только взгляды и слезы всё еще напоминали о том, что они близки, что изменилось все, и не изменилось ничего… И любовь еще не угасла…

Лухас предложил Жади сесть и отошел в сторону. Опять повисла мучительная пауза. Оба едва сдерживали слезы. Лукас сел на другой край дивана.

— Как ты живешь, ты счастлив? — прервала Жади тягостное молчание.

Лукас посмотрел вверх.

— Можно сказать, что я реализовал себя…

— Судя по этому дому, я догадываюсь, что у тебя бурная жизнь, полная приключений, — тон Жади стал осуждающим.

— Да, как ты утверждаешь, у меня не осталось юношеских иллюзий.

— Когда-то ты сказал, что не в силах представить себе жизнь без настоящего чувства, что хочешь любить одну женщину, только одну, помнишь? Что ты не понимаешь мужчин, которые женятся, а потом начинают изменять…

— В то время я верил в любовь. Она для меня была всем: это была цель, к которой я шел, мечты подростка. Подростки верят в настоящую любовь и считают, что она существует, а потом они учатся переживать обычную любовь, — Лукас смущался все больше и теребил от волнения нос.

Конечно, он не ожидал от Жади столь холодных вопросов, но и сам не мог преодолеть барьер, который был между ними.

Оба вдруг отвернулись друг от друга. — А ты счастлива?

— Очень, я научилась любить Саида. И сейчас я думаю, что мой народ относится к любви с большей мудростью. Как говорил дядя Али, у нас любовь рождается от совместного проживания, а у вас она умирает от совместного проживания, по щеке Жади потекла слеза…

— Вероятно…

Как она красива, — восхищенно подумал Лукас.

— Саид — лучший муж, которого могла бы встретить женщина.

— Я рад, что у тебя все хорошо… Ты будешь встречать Рождество у нас дома.

Нужно казаться безразличной, — подумала Жади и покачала головой.

— Нет… Наверное, к вам приедет мой деверь. Саид вынужден задержаться в Сан-Пауло по делам.

— Так он сейчас там? Жади кивнула.

— А я… Я хочу провести эту ночь одна, в том доме, где жила моя мама. Хочу снова вспомнить все, что было в моей жизни. Иногда я мечтаю вернуться в прошлое, чтобы прожить другую жизнь, — призналась она. — Это как перечесть страницу книги, чтобы лучше понять содержание и читать дальше, вот так…

Я по-другому представлял нашу встречу, — грустно подумал Лукас. Я чувствую себя мальчишкой, который ждет ее…

Жади вздохнула.

— Я воспользовалась этой поездкой, чтобы увидеть тебя…

Она изменилась или я изменился? — спросил себя Лукас.

— У тебя есть дочь?

— Да, Мел, — он улыбнулся.

— А мою зовут Кадижа, — Жади тоже искренне улыбнулась, вспомнив дочку.

Лукас потерялся окончательно. Что же ему делать, о чем спрашивать дальше?..

— Хочешь воды? — от безвыходности спросил он.

Жади кивнула.

Что я здесь делаю? — спросила она себя.

— Я сейчас принесу, — Лукас вышел. Жади кинула взгляд на журнальный столик, там стоял полный стакан воды, из которого она так и не отпила.

Зачем она пришла?.. Если пришла, значит, что-то осталось… — мучился Лукас.

Он вышел из кухни со стаканом воды, но Жади уже не было в комнате. Зато остались два стакана воды… Лукас бросился на балкон и увидел сверху быстро убегающую женскую фигуру. Жади мчалась по пляжу, близился закат, небо стало ярко-красным.

— Я с ума сошла! — шептала она на бегу. — Подвергать такому риску семью, собственную жизнь…

Лукас сел на кровать и стал рассматривать кулон, который так и не отдал владелице. Я выглядел идиотом, она хотела легкой интрижки, а я вспоминал юношескую любовь..

Теперь Жади медленно шла по пляжу.

«Я искала любви, а ему нужно совсем другое…»

Как часто два любящих сердца не в силах понять друг друга…

— Добрый день, — Иветти приветливо кивнула Кларисси и решительно направилась прямо к кабинету Леонидаса.

Секретарша побежала за ней, но схватить не успела.

— Пищевой промышленности эти колебания доллара очень вредны… — Леонидас копался в каких-то бумагах.

— Это я! — радостно заявила Иветти. Феррас побледнел от неожиданности.

— Мне некогда! — сухо бросил он, но человек, который вел с ним переговоры, вежливо сказал:.

— Дамы вперед.

Леонидас шепнул Кларисси, чтобы та вызвала охрану.

— Нельзя так врываться в офис! — закричал он на непрошеную визитершу. — Ты бестактна и распущенна! Ты не умеешь себя вести!

Иветти оставалась невозмутимой.

— Ты сейчас же уйдешь…

— Счастливого Рождества, — сказала она, протягивая «львеночку» коробку с подарком.

Несколько секунд они оба молчали, потом Леонидас взглянул удивленно. Он понял всю нелепость своего поведения.

— Ты мой Санта Клаус, а Санта Клаус тоже заслуживает подарка, — пропела Иветти.

Феррас стал открывать коробку — там лежали алые плавки.

— В тон моему платью! Правда, здорово? Красный цвет излучает энергию, надо обязательно носить что-то красное, — восторгалась Иветти.

— Красный цвет экстравагантен, да еще и модель такая, — Леонидас изумленно разглядывал подарок.

— Львеночек, они тебе очень пойдут! Леонидас быстро поцеловал Иветти.

— Я вас не звал, зачем вы явились? — гневно спросил он у телохранителей, выходя из офиса под руку с Иветти.

На прощание она радостно помахала обескураженной и недоумевающей Кларисси.

Глава 32

Жали кинулась на шею сестры и бурно зарыдала. Прибежали испуганные дети, не понимающие, почему она плачет.

— Она вспомнила свою мать! — объяснила Латиффа и выпроводила детей.

Сестры остались наедине.

— Дорогая, что с тобой? — спросила Латиффа. Жади снова обняла ее.

— Я была там, у Лукаса…

— Аллах, ты осмелилась?!

— Это часть моей жизни, та часть, которая изменила всю мою жизнь… Тот Лукас, которого я любила, был плодом моего воображения, моей выдумкой, а я не позволяла себе стать счастливой из-за него, — делилась Жади наболевшим с сестрой.

Лукас сообщил жене, что арабы не придут на Новый год. Лидиани расстроилась больше всех — она собиралась снова пообщаться с Латиффой и обменяться опытом.

— Ты в курсе, что арабские женщины обладают искусством обольщения мужчин? Они знают все о соблазнении!

Маиза посмотрела на подругу критически.

— Да перестань, это ерунда! Хотя мне тоже жаль, что они не придут. Был подходящий момент сблизиться с Саидом… Ничего, я придумаю что-нибудь другое… Еще не знаю, что буду делать дальше, но через него я смогу контролировать Жади.

— А ты не боишься, что Лукас узнает об этом? Тебе не страшно потерять его? — спросила Лидиани.

— Нельзя потерять то, чего нет… Леонидас не думал об арабах. Он проводил время с Иветти и спросил ее, какой подарок она хочет.

— Тебя, я хочу тебя! — закричала Иветти и повалила его на диван страстным поцелуем.

«Львеночек» напрасно отбивался и твердил, что ему пора…

В доме Феррасов начался праздник. Весь дом был украшен гирляндами, в руках у всех были бокалы с шампанским. И вновь все в доме оказались разобщены.

Телминья и Мел разбирали подарки под елкой. Маиза подарила дочери платье, но та была не в восторге. Маиза злилась.

Леонидас внезапно вспомнил то время, когда его сыновья были маленькими. Он пошел в комнату Диогу. Далва уже стояла там и плакала у его портрета…

«Я хочу провести эту ночь одна, в том доме, где жила моя мама. Хочу снова вспомнить все, что было в моей жизни. Иногда я мечтаю вернуться в прошлое, чтобы прожить другую жизнь…» — в памяти Лукаса остались слова Жади. Он смотрел на все происходящее отрешенным взглядом.