Дженни Колган - Книжный магазинчик счастья

– О да, – согласилась она.

– А что, разве не так? Ты ведь уже достаточно сделала?

Нина, нахмурившись, рассказала Суриндер об Эйнсли и Бене.

– О боже! – ужаснулась Суриндер. – Ты должна сообщить куда надо.

– Но Эйнсли просила меня не делать этого.

– Да, но ты ведь не знаешь, что там происходит. У них дома может быть по-настоящему ужасная обстановка. Может, там какой-то отчим издевается над детьми? Девочка может страдать стокгольмским синдромом или чем-то вроде него. Дети в этом отношении странные существа: они защищают свою семью, даже если там все давно развалилось.

– Ну да, – кивнула Нина.

– Ладно, а вчера вечером… – сменила тему Суриндер.

– Ох… – Нина опустила голову и рассказала подруге обо всем.

– Ой-ой-ой! – воскликнула Суриндер. – А ведь Леннокс может быть прав. Почему, спрашивается, Марек не пригласил тебя в какое-то нормальное место?

– Леннокс просто скучная задница!

– Или Марек отсылает все свои деньги семье.

Нина промолчала.

– Ладно, пойдем дальше, – продолжила Суриндер. – Как ты думаешь, что может произойти дальше? Марек намерен дерзко унести тебя куда-то в сильных мужских руках?

Нина и на это не захотела отвечать.

– А может, он собирается бросить тебя на пол в кабине локомотива и кое-чем с тобой заняться?

– Тебе незачем выражаться точнее.

– Но ты ведь думала об этом? – Суриндер засмеялась и покачала головой. – Твоя воображаемая жизнь вырвалась из-под контроля, подружка!

Нина почувствовала, что розовеет.

– Знаю…

– Я хочу сказать, это ведь все не настоящее?

Нина вспомнила мягкие губы Марека на своих губах, удивление на его лице…

– Да, – кивнула она. – Но мне так хочется немножко романтики. Разве это плохо?

Суриндер повела плечом:

– Да вокруг романтики хоть отбавляй! Здесь парней в пять раз больше, чем девушек. Можешь выбирать из целого миллиона. А ты безнадежно уцепилась за того, кто проносится мимо в полночь и не может остановиться. Я не о Мареке. Я о тебе.

Нина почувствовала, как ее лицо само собой становится вызывающим.

– Ха! – отреагировала Суриндер. – Тебе нравится выглядеть слабой, но внутри ты жесткая, как старый башмак!

– Внешность бывает обманчива, – возразила Нина.

– Это не про меня! – заявила Суриндер.

И Нине пришлось допустить, что подруга, возможно, права.

– Послушай, – заговорила Суриндер.

Тон ее голоса заставил Нину вскинуть голову. Она все поняла до того, как Суриндер продолжила.

– Послушай… я должна уехать. Они на этот раз меня всерьез собираются уволить.

Они не спеша ехали домой. Нина вдруг ощутила себя невероятно усталой. И резко остановила фургон посреди дороги.

– Нет! – сказала она. – Тебе действительно нужно?

– Ох, все, чем я здесь занималась, так это ела тосты и доставляла тебе хлопоты, – вполне справедливо напомнила Суриндер. – Я должна вернуться на работу. К тому же я чувствую себя виноватой при виде того, как ты усердно трудишься.

– Но я так рада тому, что ты здесь… А как насчет Гаса?

На губах Суриндер заиграла улыбка.

– Ну… – протянула она. – Приятно знать, что он есть. Но что еще? Понимаешь? Это же просто привлекательный парень, который мне действительно нравится.

Когда они въехали на холм, внизу под ними раскинулась ферма, и каменные стены старого дома золотились на солнце.

– Я буду по-настоящему скучать по этим местам, – сказала Суриндер. – Да, тебе повезло.

– Ты так думаешь?

– Да, – подтвердила Суриндер. – А еще я думаю, что ты нашла именно то, чем тебе следует заниматься, и то место, где тебе следует быть. Ведь большинство людей так ничего и не находят. Им не доводится отыскать что-то в этом роде.

– Но я одинока, – напомнила Нина.

– Ты каждый день заводишь друзей, – возразила Суриндер. – Но не полагайся на выдуманных дружков, ладно? Познакомься с живыми, настоящими. Здесь их более чем достаточно.

Они увидели Леннокса, шагавшего по полю невдалеке от них.

– Ты можешь даже попытаться закрутить с твоим сексуальным домовладельцем, – предположила Суриндер.

– Он не сексуальный, – возразила Нина.

– Давай посмотрим. Шесть футов два дюйма ростом, стройное тело – как раз из тех, что тебе нравятся, – мускулистый, синеглазый, челюсть как у борца… – Суриндер загибала пальцы, перечисляя. – Спасает новорожденных животных, ходит как настоящий мужчина, имеет шикарный амбар. Нет, конечно, что уж тут сексуального?

– Он не сексуальный, потому что глупый!

– Ну и тот парень, с которым ты крутила в школе, тоже был таким.

– Во-первых, то было в школе, во-вторых, он в тюрьме.

– Что доказывает мою правоту.

Дома Нина грустно наблюдала за тем, как Суриндер собирает вещи.

– А ты… тебя отвезет Марек? – не удержалась она от вопроса.

– Отдыхай! Нет, я другим путем доберусь. Полечу из Инвернесса.

– Инверниша, – рассеянно поправила Нина.

Она уже успела привыкнуть к местному произношению, общаясь с многочисленными покупателями.

– Тебя подбросить?

Тут во дворе фермы раздался сигнал автомобиля. Это был Гас. Суриндер выбежала ему навстречу, обняла его за талию, а тот пылко поцеловал ее. Нина вздохнула, как тут было удержаться? Ей ведь хотелось именно этого… Просто нежного романа. Чтобы кто-то был рад ее видеть. И почему бы не Марек?

– Не уезжай! – просил Гас.

– А ты приезжай в Бирмингем, – предложила Суриндер, бросая свою сумку в багажник внедорожника.

– Ну, не уверен. Я к городам не привык, – ответил Гас. – И куда я дену свою собаку?

– К любым городам?

– К любым. Там гулять негде. Слишком много людей на дороге.

Они снова поцеловались, и Нина вышла, чтобы попрощаться.

– Уговори ее вернуться, – попросил Гас.

Его смешные веснушки на солнце стали еще ярче.

– И поскорее! И навсегда!

– Я не могу ее заставить сделать хоть что-то, – улыбнулась Нина.

– Ну, извини, но это не для меня, – сказала Суриндер, высовываясь из окна машины. Она коснулась руки Нины. – Это твое место. Честно. Думаю, ты здесь как дома.

– Значит, я никогда больше не омрачу твой дом своим присутствием? – усмехнулась Нина.

– О господи, да тебе просто придется! Мы еще не до конца разобрались с твоими чертовыми книгами!

Летние каникулы означали множество детских книг и больших, толстых летних романов – и рыцарских, и более серьезных, потому что люди находили наконец время для себя, чтобы прочитать книги, которые давным-давно собирались прочесть. А Нина вдруг пристрастилась к классике.

Когда она разъезжала по маленьким городкам, люди постоянно рассказывали ей, где они собираются провести отпуск и что намерены прочитать, и она раздавала рекомендации направо и налево. Ее так часто спрашивали, собирается ли она на праздник летнего солнцестояния, что она уже стала задумываться об этом.

И еще Нина позвонила в социальную службу насчет Эйнсли и Бена – чувствуя себя при этом чудовищно виноватой, – и ей ответили, что детей внесут в список, но у них такая очередь, что заняться ими прямо сейчас невозможно.

Нина пыталась осторожно расспросить Эйнсли об экзаменах, но девушка тут же надулась и четыре дня не появлялась в фургоне. Нину пугала мысль, что она может потерять и Эйнсли тоже, так что больше ничего такого говорить не стала, она просто подсовывала девушке побольше денег, насколько могла себе позволить.

И еще многое было у нее на уме. В особенности маленькая записка, оставленная на ветке старого дерева в прекрасной резной деревянной шкатулке, записка была короткой:

Пожалуйста, приходи.

Нина не знала, как ей быть. Она не хотела упускать постоянных покупателей, терять хлопотливые дни продаж.

С другой стороны, ей хотелось побывать в своем прежнем доме, проверить, покажется ли он ей изменившимся или нет, и, конечно, повидать Суриндер – все в деревне то и дело спрашивали о ней, подруга явно произвела здесь впечатление, а Гас тосковал и покупал кучи книг об одиноких бродягах, ведущих преступную жизнь на дорогах. А еще Гриффин писал о кое-каких книжных запасах, которые должны были поступить на аукцион в Бирмингеме. И Нина наконец набралась достаточно храбрости, чтобы совершить долгое путешествие в фургоне.

Но больше всего ей хотелось снова увидеть Марека. Ей так этого хотелось… Она только о нем и думала.

В общем, она решилась. Надо было бы сообщить Ленноксу, что она уезжает на несколько дней, но Нина не увидела его и потому подумала, что это не имеет значения, ему ведь все равно. Но она купила косточку для Парсли, чтобы тот ее не забыл.

Странно было вновь очутиться в городе. Нина поняла, что уже привыкла к тому, что в деревне все ее узнавали и знали все и о ней самой, и о ее бизнесе. Скорость, с которой это произошло, была удивительной и весьма трогательной. Так приятно, когда тебя окликали по имени на почте или в банке и готовы были в любую минуту помочь.

Суриндер, крепко обняв Нину, тут же нахмурилась.

– Это просто чудовищно! – заявила она. – Здесь слишком жарко, и на каждом клочке травы прогуливаются жуткие жирные мужики с жуткими жирными руками, и все словно натянули на себя одежду для малышей. Брюки в три четверти! Сандалии! Волосатые пальцы на ногах! Кошмар! Я так скучаю по Шотландии!

– Как-то здесь странно пахнет, – заметила Нина. – Или я просто не замечала этого раньше?

– Да, я тоже обратила внимание, – согласилась Суриндер. – Когда вернулась. Это мусорные баки, протухшая еда и плохой воздух.

Вскоре они отправились на прогулку. Асфальт был липким от жары. Воздух – горячим и неподвижным. Люди бесцельно сидели на крылечках перед домами. Паб на углу был переполнен желающими выпить, они громко разговаривали, кричали. Везде было полно людей, и жарко, и душно…

– Я уже отвыкла от такого количества людей, – нахмурилась Нина. – Их здесь уж слишком много!