- Не лезь, - угрожающе шепнул ему на ухо Димитрий.

- Ладно уж, прости, княгинюшка, поеду я впереди, а то убьет меня гридень твой. Вишь, как глазами сверкает, - и Вышата, ударив своего коня в бока, поскакал прочь.

- Почто воеводу обидел? - с осуждением спросила Елена.

- Что же тебе с ним лучше, чем со мной?

- Он веселый, в дороге расскажет что забавное, а ты вон как очами сверкаешь, боюсь я тебя.

- А вчера не боялась, - улыбнулся Димитрий.

- Не было ничего вчера, я уж все забыла, и ты, боярин, забудь.

Ее слова огорчили Димитрия, не этого он ожидал. Сразу стало как-то тоскливо.

- И рад бы забыть, да вот не получается, - тихо шепнул он и заметил, что Елена улыбнулась. «Ага, улыбаешься, значит, и ты не забыла!»

- Так спрашивай, может, и я что смогу порассказать.

- А правда, что у вас теперь храм белокаменный есть, красоты неописуемой?

- Правда. Только отчего ж у вас? У нас. Ты же княгиня.

- Пока княгиня, - вздохнула Елена, - я вот запрестольную пелену для него вышила, с собой везу. Золотые нитки мне матушка передала. Как ты думаешь, дозволят мне в храм на службу сходить или сразу домой, к отцу, поворотят?

Димитрий смутился:

- Дозволят, конечно. Посмотришь, там уж и внутри все расписано. Чудо, как хорошо! Сам епископ, когда освещал, работу хвалил. А что ж ты и вышивать мастерица, не только пироги печь?

- Матушка Марфа научила, только у нее ловчей, чем у меня получается.

- Ну, так ей лет-то сколько, доживешь до ее годков, так и у тебя так-то получаться будет, а может, и лучше. Повойник сама вышивала, любо - дорого смотреть?

- Сама. А убрус-то я вчера обронила, так и не нашли. Жалко, паволока [8] - батюшкин подарок, - и Елена вздохнула, отвернувшись от Димитрия.

- Не этот ли, - он достал из-за пазухи край убруса.

Елена поворотила голову и радостно всплеснула руками:

- Нашелся! Давай сюда.

Но Димитрий быстро убрал платок обратно:

- Выкупи, - с серьезным лицом сказал он.

Красавица насторожилась:

- Так сколько просишь? У меня есть серебра немного?

- Обижаешь, зачем мне твое серебро, трижды поцелуешь в уста - и убрус опять твой.

Елена возмущенно округлила глаза:

- Да как не совестно тебе, боярин, такое-то просить!? Не стану я убрус выкупать, не нужен он мне.

- Стало быть, не станешь? А обещала, зацелуешь.

- Так ты что же, подслушивал?!

- Да вы так громко шептались, что хоть уши затыкай, - повторил он слова Параши. - Принес я его к шатру, чтоб подкинуть, а тут ты зацеловать обещаешься, ну я его назад и забрал. Кто ж зацелованным не хочет быть.

- Так то я Аринку подразнить хотела, - щеки у Елены были точно мазаные свеклой.

- Стало быть, врала?

- Да.

- Зато я не вру, целуй - тогда отдам.

- Не стану я тебя целовать.

- Зря упрямишься, убрус-то красивый, паволока заморская.

- Так теперь он мятый да потом смердит.

- Так это и постирать можно. Ну, соглашайся.

- Не стану, - упрямо повторила Елена.

«Неужто дело проиграно, а думал, легко все будет? Чтоб ей еще такое порассказать?»

- А вот в прошлом году к нам гости заморские приезжали, так баяли, что нитку на паволоку червяки делают.

- Как это? - испугалась княгиня.

- Ну, как-как, паук же нить на паутину из себя тянет, так и эти козявки натянут ниток, а мастерицы их на веретено наматывают да убрусы ткут.

- Фу, гадость какая, теперь уж точно выкупать не стану.

«Вот дурень - то! И зачем я это ляпнул?»

- Да врут, конечно, когда это из паутины что делали?

- Как знать, мир Божий чуден, - и Елена опять посмотрела на полночь, словно оттуда кто-то приветливо манил ее рукой. Димитрию от этого стало горько, он ринулся в последнюю атаку:

- Не хочешь, не выкупай, - бросил молодец с деланным равнодушием. - Вон там за лесом болота начинаются, а на краю ведунья живет. Отдам убрус ей. Пущай она по нему тебя ко мне присушит. Станешь бегать за мной, как собачонка за хозяином, а уж я тогда и головы в твою сторону не поверну. Так и будешь по мне страдать.

- Ворожить - грех страшный. Нешто решишься? - голубые глаза хитро прищурились.

- Ради тебя решусь.

- Боярин, миленький, ты ведь муж благородный, нешто ты мне так убрус воротить не можешь?

- Не могу, - нарочито тяжело вздохнул молодец, - уж больно губы у тебя сладкие, всю ночь снились, окаянные.

Елена тоже тяжело вздохнула:

- Ладно, выкуплю я твой убрус, - и, увидев горячий взгляд Димитрия, быстро добавила. - Только не думай там ничего, просто не хочу, чтобы ты из шалости душу свою ворожбой губил.

- Жалко, стало быть, меня?

- Так любого христианина жалко, коли от веры отвращается.

- Что ж ты бы и Пахомия поцеловала, и Вышату, коли б они на моем месте были? - допытывался Димитрий.

- Будешь с глупостями ко мне приставать, так передумаю, - пригрозила она.

- Ладно, когда ж целоваться будем? - Димитрий быстро наклонился в седле, обнимая правой рукой Елену за плечи, горячее дыхание обдало ей щеку. Она испуганно дернула за повод, и Ярый резко рванул вперед.

- Куда! - Димитрий пришпорил своего коня, догоняя Елену.

- Ты что, боярин, сдурел! - набросилась она на него. - Люди кругом, а ты обниматься вздумал.

- Забылся, не серчай, больше не буду. Так когда целовать станешь?

- Сперва крест поцелуй, что руками меня хватать не будешь, тогда уж и решим.

- А без креста на слово что ж не поверишь?

- Нет.

Теперь Димитрий долго раздумывал, он-то надеялся и на объятия. Как же тут руками не трогать? Но по лицу Елены было понятно, что или как она хочет, или никак. Он вздохнул, достал нательный крест и поцеловал. Елена довольно улыбнулась.

- Вечером как станем лагерем, пришли Карпушку, куда мне прийти, а я от девок как-нибудь сбегу.

- Только уж поцелуи, как поцелуи, а не так - чмокнула быстро три

раза, и убрус ей давай, - предупредил Димитрий.

Елена засмеялась. Первый раз он услышал, как она задорно смеется.

- Торгуешься, боярин, как гость новгородский.

- Продешевить боюсь.

Тут к ним подскакал Вышата и сразу набросился с упреками на Димитрия:

- Ты что творишь!? Тебя зачем при княгине оставили, чтобы ты коня ее пугал?

- Да не пугал я его!

-Я своими глазами видел, как ты к нему наклонялся, да как он рванул! Шутки вздумал шутить! Нашел время! Дорога-то мокрая. Я вот не посмотрю, что ты..., - Вышата перевел дух, - в общем, княгиню я тебе не доверю, впереди с Пахомием поедешь.

Димитрий что-то хотел возразить, но Елена незаметно кивнула ему головой, мол, не спорь, соглашайся. Вздохнув, он ударил Ретивого в бока и поскакал вперед.

Вышата посмотрел Димитрию вслед:

- Не обижал тебя наш молодец?

- Да я не из тех, кто в обиду себя дает, - улыбнулась Елена.

- То я уж заметил, - подмигнул воевода.

- А правда, что за лесом в болотах ведунья живет?

- Кто это тебе, княгинюшка, басни такие нагородил, одни лягушки там живут и комары с кулак. Да и до болота еще далече, за сегодняшний день не доедем.

Елена опять улыбнулась. Видя, что у нее хорошее настроение, Вышата осмелился сказать то, что давно вертелось на языке:

- А на князя своего ты, Мстиславна, не серчай. Есть ведь бабы, что репей - вцепятся в волосья, так не вырвешь, только клок вырезай. Вот и попался наш сокол в силки. Подпоили его там да бабу под бок подкинули. Он оттуда бежать, а она письмецо вдогонку - «не праздна».

- Не хочу я про то говорить, - загрустила Елена.

- Ну, не буду, прости старика, коли обидел. Не мог не сказать.

- Шум там какой-то впереди, - княгиня указала рукой, - люди чужие.

Вышата стал напряжённо всматриваться вдаль:

- Верно, Гордей какого-то людина за шиворот держит.

Подскочил один из воев:

- Там, воевода, Гордей с Чурилой двух чужаков поймали, крались вдоль дороги. Говорят, бортники местные, княгиня, вроде, их знает.

- Ну, поехали, посмотрим на бортников.

1. Детинец - здесь крепость.

2. Веси - поселения.

3. Навершник - вариант туники, шили из нарядной или вышитой ткани, длинная и широкая рубаха, одевалась поверх нательной рубахи-сорочки и не подпоясывалась.

4. Оплечье - вышивка горловины рубахи, или накладное украшение вокруг шеи (бармы).

5. Окоем - горизонт.

6. Рамо - плечо, рамены - плечи.

7. Повойник (повой) - небольшая шапочка, чепец, прикрывавший волосы. Носили замужние женщины, как под убрусом, так и отдельно.

8. Паволока - шелк.


VIII. Тати.

Весь обоз остановился. Вои обступили двух испуганных мужичков. Те сидели на коленях, окруженные кольцом ратников. По их одинаковым широким блинообразным лицам сразу было ясно, что это отец и сын. Старшему на вид лет сорок, младшему нет, по всей видимости, и пятнадцати. Их серые полинялые рубахи были густо заляпаны грязью, во взлохмаченных волосах застряла листва. Обликом они напоминали леших.

- Говорят, бортники, а инструмента при них нет, вообще ничего нет, с пустыми руками по мед ходят, - сообщил Чурила воеводе.

- Так в лесу побросали все, - плачущим голосом оправдывался старший, увидев Елену, он закричал:

- Княгиня, матушка, ну скажи ты им, что мы местные, бортники мы Колывановы!

- Верно они говорят, мед мне ко двору носили, знаю их хорошо, - подтвердила Елена.

- Что ж вы, бортники, коли честные люди, по кустам прятались, в засаде для кого сидели? - сурово прикрикнул на них Гордей.