Хелен Хоанг - Коэффициент поцелуя

– Иди, проверь, как там мама, – сказала Джейни.

Верно. Его учебная подружка только что довела его мать до слез. Вот такой он чудесный сын. Он молча отправился искать ее. С чувством тяжести в ногах и с еще большим грузом в груди он поднялся по лестнице, прошел по застланному ковром коридору, помедлил перед входом в мамину спальню. Дверь оказалась приоткрыта, он заглянул внутрь и увидел, что мама сидит на кровати. Не обязательно было видеть ее лицо, чтобы понять – она плачет. Это было видно по сгорбленной спине и опущенной голове.

Это его уничтожило. Никто не посмеет обижать его маму. Ни папа, ни его бывшие подружки, ни даже Стелла.

– Mẹ?

Она не обратила внимания, когда он вошел в комнату и приблизился к кровати.

– Прости за то, что она наговорила. – Он пытался говорить тише, но получилось неестественно громко. – Про фортепиано, про еду, про папу…

Он не понимал, как Стелла умудрилась, но за какие-то несколько минут она надавила на все больные мозоли их семьи: финансовое положение, мамина необразованность и чертов папаша. Случайно. Это было ясно, как божий день.

С ума сойти, она и впрямь не умеет общаться. И он даже не представлял до сегодняшнего вечера, насколько все запущено. Когда они были вдвоем, все было совершенно иначе.

Мама взяла его за руку.

– Как думаешь, твой отец в порядке?

– Уверен. – Его губы скривились, едва он представил, как старик отдыхает на яхте где-нибудь в Карибском море вместе со своей новой женой.

– Можешь отправить ему электронное письмо от Mẹ?

– Нет. – Он никогда больше не станет разговаривать с отцом.

Мама прерывисто вздохнула и закрыла лицо руками.

– Твоя Стелла права. Вдруг ему плохо. Он настолько злой человек, что никто не станет ему помогать, и уж тем более его нынешняя женщина. Она будет с ним лишь до тех пор, пока не кончатся деньги.

Мускулы Майкла налились знакомой яростью, и он сжал кулаки.

– Такая сумма закончится еще не скоро.

– Только не с его тратами. Он же считает себя большой шишкой. Ему всегда было мало, помнишь?

Только не это, снова.

Стиснув зубы, Майкл слушал, как мама в очередной раз рассказывает ему историю, которую он слышал уже тысячу раз. Он сидел рядом с ней и слушал вполуха, чтобы издавать соответствующие звуки, когда она делала паузы.

В ее речи проскакивали фразы «использует женщин», «плохой человек» и «лжец», и Майкл не мог не отметить, что они идеально описывают и его самого. Взять хотя бы его ложь. То, что он делает, чтобы оплачивать счета. То, как он берет со Стеллы деньги за то, что любой другой парень сделал бы…

Его охватил холодный ужас. Вот почему ему казалось таким неправильным решение принять предложение Стеллы. Это и было неправильно. Он просто пользовался ею. Что за мужчина способен брать деньги с наивной женщины, чтобы обучить ее тому, чему она могла бы научиться бесплатно?

Вот и все, он перешел черту и превратился в копию своего папаши. Это неправильно. Он не такой. Он лучше.

Нужно отменить все немедленно. Где она? Черт, а вдруг она ждет его на улице?

Он вскочил на ноги, хотя мама не добралась еще и до середины рассказа.

– Мне надо идти, Mẹ. Прости за… за сегодняшний вечер. За все.

– Не нужно извиняться. Если ты ее любишь, то и мы научимся.

При этих словах над бровями у Майкла выступил пот.

– Вовсе нет. – Но это делает его поступки еще хуже, не так ли?

– Пригласи ее как-нибудь в другой день. Mẹ не будет разогревать при ней пластик в микроволновке.

– Его никогда не следует нагревать.

– Да, да. – Она сказала это таким тоном, будто все равно намерена поступать по-своему, что бы ей ни говорили, и Майкл мысленно поклялся, что выбросит весь пластик и заменит его чем-нибудь безопасным. Сразу после разговора со Стеллой.

– Спокойной ночи, Mẹ.

– Осторожнее за рулем.

В рекордное время он выбежал из дома, но замер, едва оказавшись на улице.

Ее там не оказалось.

Схватившись за деревянный столбик перил на крыльце, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить сердцебиение и очистить разум. Прохладный воздух, жужжание жуков и отдаленный шум двигателя.

Может, оно и к лучшему, что Стеллы здесь нет. Ему понадобится время, чтобы сочинить достойную прощальную речь. Что-то краткое, но милое. Дело не в ней, а в нем…

Не важно, что он скажет, она все равно заплачет. От этой мысли его внутренности скрутило в тугие узлы. Стелла решит, что это она виновата. В том, как неуклюже повела себя в постели и за ужином. В сегодняшнем ненамеренном фиаско.

Майкл подошел к автомобилю и сел на водительское кресло. Завел мотор и положил руки на руль. Он не знал, куда ехать. К ней или к себе? Он должен был с ней поговорить, но не выдержал бы еще и ее слез после маминых.

Взгляд упал на новую упаковку презервативов на пассажирском сиденье. За последние три года он купил бессчетное множество таких коробок. Но ни одну из них он не жаждал открыть с таким нетерпением, как эту. Потому что Стелла была другой. Теперь ему придется снова использовать содержимое этих коробок с бесконечными пятничными женщинами, предоставляя нехитрые услуги за соразмерную плату. Так он никому не сделает больно, никем не воспользуется в личных целях. Это лучше, чем то, что делал его отец. Майкл может так жить и оставаться самим собой. Плохо только, что ни одну из тех женщин он не хочет так, как Стеллу.

Он скинул коробку на пол, с глаз долой, и поехал домой. Завтра. Завтра он поступит правильно.

Молча и будто в тумане, Стелла выполнила все пункты, которые нужно было сделать перед сном. И лишь опустив голову на подушку, расплакалась.

Теперь все кончено. Он просил ее быть доброй к его семье, а она заставила его маму плакать. Такое нельзя просто забыть.

Нутро требовало, чтобы она сказала Майклу правду. Хоть и не зная причины, он уже видел, в чем ее проблемы: чувствительность к запахам, звукам и прикосновениям, одержимость работой, необходимость выполнять последовательные наборы действий, неловкость в общении с людьми. Он только не знал, что для всего этого есть ярлык, диагноз.

Но чем жалость лучше ненависти? Сейчас он считает ее бесчувственной и грубой, но в целом она для него обычный человек со своими причудами. С ярлыком же он, возможно, проявит больше понимания, но Стелла Лейн перестанет быть для него неуклюжей эконометристкой, без ума от его поцелуев. В его глазах она превратится в девочку-аутистку. Она станет менее… значимой.

Ей было все равно, что подумают другие.

Но ей было отчаянно необходимо, чтобы Майкл ее принял. У нее есть психологическое расстройство, но это не определяющий фактор. Она – Стелла. Уникальная личность.

Ситуацию уже никак не спасти. Его не удержать.

Но все-таки нужно извиниться перед его мамой. Никогда прежде Стелла не доводила никого до слез, и после случившегося она себя возненавидела. Теперь, когда она узнала правду об отце Майкла, то поняла, почему его мать отвечала так уклончиво. Стелла сожалела, что не поняла этого раньше, до того, как все испортила, но контролировать можно лишь свои будущие поступки, а не прошлые.

На протяжении ночи она снова и снова составляла в голове речь с извинениями, повторяла ее мысленно раз за разом. Когда взошло солнце, она заставила себя встать с постели и готовиться к новому дню.

Она приехала к тому же ряду магазинов, где была вчера, и припарковалась напротив «Парижа», химчистки и швейной мастерской. Как только табличку на двери перевернут, она извинится и уедет.

Из-за бессонной ночи в голове стоял туман, сердце ныло от безжалостного давления нервов. Стелла так долго сжимала руль, что пальцы онемели. Она была опустошена и мечтала лишь о том, чтобы это поскорее закончилось, и она могла бы пойти в офис и забыться в работе.

Было без пяти минут девять, когда табличка «Закрыто» перевернулась на «Открыто». Сделав глубокий вдох, Стелла взяла новую коробку конфет и букет персиковых роз и вышла из машины. Внутри за прилавком оказалась Джейни.

Она оторвалась от лежащей на коленях тетрадки и удивленно заморгала, увидев Стеллу. Судя по тому, как напряжены были ее губы, это был не самый приятный сюрприз.

– Привет, Стелла… Майкл по субботам не работает.

– Я искала не его. – Какой в этом смысл? Уже ничего не исправишь. Стелла показала конфеты и розы. – Я принесла это для вашей мамы. Она здесь?

Выражение лица Джейни смягчилось.

– Да, здесь.

– Могу я с ней поговорить? Пожалуйста.

– Она работает в мастерской. Я тебя провожу.

Стелла последовала за Джейни в дальнюю комнату и остановилась перед зеленой промышленной швейной машиной, за которой мама Майкла увлеченно передвигала ткань под лапкой, быстро и ловко; на кончике ее носа держались очки.

Мышцы Стеллы напряглись, сердце заколотилось. Пора это сделать. Она надеялась, что не облажается. Что скажет правильные слова.

Джейни пробормотала что-то по-вьетнамски, и мама Майкла подняла глаза. Ее взгляд метнулся от Джейни к Стелле.

Сглотнув, Стелла ринулась в бой.

– Я пришла извиниться за вчерашний вечер. Знаю, я вела себя невежливо. Я не очень… хорошо умею вести беседы. Я просто хочу поблагодарить вас за то, что пригласили меня в свой дом. – Она протянула цветы и коробку. – Это вам. Надеюсь, вы любите шоколад.

Не успела мама дотронуться до коробки, как Джейни перехватила трюфели.

– Я – да.

Мама Майкла приняла букет и вздохнула.

– У нас осталось еще много еды со вчера. Приходи вечером, попробуем заново.

Стелла опустила взгляд на туфли. Майкл будет в ужасе, если снова увидит ее вечером в доме своей матери.

– Мне пора. Я правда очень сожалею о том, что было вчера. Спасибо вам еще раз.

Она развернулась, чтобы уйти, но заметила на диванчике маленькую бабушку Майкла. Старушка кивнула ей, и Стелла неуклюже изобразила что-то среднее между реверансом и поклоном, прежде чем уйти.