– О чем это вы? – сейчас она осознала, насколько глупо себя повела, решив с ним встретиться.

– Не вы, а ты, – тоже взял в руки салфетку. – Я о твоей семье.

– Что ты знаешь о моей семье? – глаза ее вмиг потемнели, щеки покраснели. Алина буквально вспыхнула изнутри от злости.

– Что мать беспробудно пьет, как и отчим. Что они, по сути, выжили тебя из квартиры. Из твоей законной квартиры.

– И откуда такая информация? – забарабанила пальцами по столу.

– Видишь ли, я предпочитаю знать тех, с кем работаю. Вплоть до уборщиц с посудомойками. И раз уж так вышло, что ты трудишься в Румпеле…

– Понятно, – подскочила с места. – Зря я… Всего хорошего, Алексей.

И поспешила на выход, но Смирнов не растерялся, догнал ее у дверей.

– Алина? – поймал за руку. – Чем я так задел тебя?

– Я позвонила в надежде, что ты порядочный человек, что хотя бы выслушаешь меня. А ты решил вот так с ходу меня купить? Сначала уесть, а потом купить… Прямо как с кофейней. Сбить цену и взять по дешевке.

– Прости, если обидел, – а руку так и держал. – Я этого не хотел. И за семью заговорил… В общем, пожалуйста, пойдем за стол. Давай все обсудим спокойно, без эмоций. Ты пришла просить за Степанцова, хорошо. Я готов пойти на уступки, готов оставить его в доле. Но в таком случае я тоже хочу какого-то отклика. А покупать тебя, поверь, не собирался.

На что Алина все же кивнула, а Смирнов уже подрастерял былой настрой. Честно говоря, не ожидал, что она так отреагирует. Если уйдет, то вряд ли потом вернется, слишком уж пугливая и в то же время гордая. Они сели за столик, к ним сразу подошел официант с заказом. Алина так устала за день, так перенервничала, что с удовольствием принялась за пасту и чай. Алексей, глядя на нее, тоже смог поесть. Вот умеет девчонка, как выбить почву из-под ног, так и успокоить. И это одним лишь своим видом. Но, несмотря на настроение, за ней хочется наблюдать, хочется видеть ее эмоции, понимать мысли по выражению лица.

После еды Алина уставилась на него в ожидании. И внутри Смирнова снова все сжалось. С чего столько робости перед этой юной феей? Да, феей! Наконец-то Алексей понял, кого ему напоминает девушка.

– Я хочу предложить тебе помощь, – отставил в сторону чашку с кофе, к которому даже не притронулся. – Коль Довлатов не почесался позаботиться о самом главном.

– Увы, но я по-прежнему не понимаю, о чем речь.

– Если ты дашь мне шанс, я могу вернуть тебе то, что принадлежит по закону. Квартиру. А об отчиме с его непутевым отпрыском ты больше и не вспомнишь. Более того, я готов оказать поддержку твоей матери. Есть хорошие клиники, где действительно лечат.

– А что взамен?

– Как уже сказал, шанс.

– Квартира, лечение… И все это за шанс? – губы ее искривились в ухмылке.

– И еще процент Степанцову.

– Звучит заманчиво, Алексей. Но я пас. Неравноценный размен получается. Такие подвиги за снисхождение к пожилому человеку. Поступай по совести, если, конечно, она у тебя есть.

Когда же хотела встать, Смирнов снова взял ее за руку:

– Думаешь, Довлатов сделает тебя счастливой?

– А при чем здесь он?

– А при том при самом. Ты живешь с человеком, которому плевать на твое будущее. Ты не думала, что будет, если по каким-то причинам ваши пути разойдутся? С чем ты останешься? В жизни бывает всякое, и чувства не вечны, и люди. Знаешь, я может, и не умею красиво говорить, поскольку человек по жизни прагматичный. Но помимо чувств в жизни важна и материальная составляющая. Без этого никуда. Ты должна быть уверена в своем завтрашнем дне, будет ли там Довлатов, я ли или кто бы то ни было другой, ты сама должна крепко стоять на ногах, а не стучаться по чужим домам в надежде, что кто-то приютит и пожалеет.

Алина слушала его с опущенным взглядом, она смотрела в пол, как нашкодивший ребенок и держалась из последних сил, чтобы не расплакаться. Он ведь прав… Но помощь его тоже имеет один единственный резон – вытащить ее из койки Довлатова и засунуть в свою. Господи, как же так угораздило вляпаться?

– Прощайте, Алексей, – схватила рюкзак и пошла на выход.

Всю дорогу обратно боролась со слезами. Внутри бушевала гремучая смесь из злости, обиды, жалости к себе. И если уж по правде, куда ей тягаться с такими волкодавами? Рома, казалось бы, признался в чувствах, а на деле посчитал проблемой. Смирнов! Кто вообще этот человек, кроме того, что делец? Нет, с ними лучше не иметь ничего общего.

Алине искренне хотелось помочь хозяину кофейни, ответить добром, но что она может? Как выяснилось, ничего. Хотя нет, кое-что может… И завтра до учебы обязательно навестит Степанцова. Хватит жалеть взрослых дяденек при деньгах и власти. Справятся как-нибудь. Рассказать хозяину правду будет самым верным решением.

Приехала к Васе только в одиннадцать вечера, как и Рома к себе. Три часа убил на то, чтобы вернуть машину. И сейчас ему хотелось только одного, обнять свою фею… Но дом встретил давно забытой тишиной и темнотой.

Довлатов сразу же поднялся наверх и перво-наперво заглянул в шкаф. Вещей нет… Рома минут пять стоял, смотрел на пустые вешалки, затем отошел в сторону, огляделся. А вот и коробка с колье лежит на комоде. Значит, такова цена любви? Помогаешь, стараешься, но хоть раз оступился, то все? Прости, прощай? И ведь даже не изменял, не предавал, наоборот… В чем же причина? В молодости и горячности? Неужели лучше жить в той клоаке бок о бок с кончеными негодяями, чем с ним? А казалось, она куда умнее. Рома еще несколько раз набрал ей, но Алина не ответила. Ну, ничего… завтра встретятся в кофейне.

Ночь далась тяжело, впрочем, как и утро, и завтрак прошел в одиночестве. И ощущение треклятой пустоты давило на сознание, да и в Румпель ехал с тяжелым сердцем. Хотелось бы верить, что её уход вызван эмоциями, порывом и не является взвешенным обдуманным решением. Однако в кофейне Рома встретился не с Алиной, а со Степанцовым.

– Владимир Николаевич? Доброе утро, – Рома подал ему руку, но тот не ответил рукопожатием.

– Роман Викторович, нам бы поговорить, – и улыбнулся. – Давайте-ка сядем, выпьем по чашке кофе.

– Да, конечно.

Двое прошли в самый конец зала, устроились у окна, а когда сели, к ним сразу подошла Вася.

– Чаю, Владимир Николаевич?

– Нет, Василис. Принести нам две чашки капучино.

– А где Мельникова? – Рома глянул на девушку.

– Она в большом зале, позвать ее?

– Нет-нет, – помотал головой Степанцов. – Пусть занимается посетителями. Верно, Роман Викторович? Думаю, вопрос у вас к Алиночке не срочный.

На что Довлатов ухмыльнулся и кивнул.

– Итак, – когда Вася ушла, хозяин положил руки на стол, подался вперед. – Роман, оказывается, тут такие дела делаются, а я и не в курсе. И когда же вы намеревались рассказать о финансовом участии господина Смирнова в жизни моей кофейни?

Конечно же, Довлатов понял обо всем. Алина рассказала. Только откуда информация о деньгах Смирнова? Тем не менее, вопросы застали врасплох, но делать нечего, надо говорить как есть.

– Почему молчите, Роман? Я обратился в вашу фирму за помощью, мне вас так рекомендовали, так нахваливали, хотя, профессионал вы действительно высочайшего класса. Так все ладно придумали.

– Хорошо, – а взглядом продолжил искать Алину. – Все так. Когда вы обратились к нам, Смирнов вышел на меня, попросил взяться за кофейню. Заплатил.

– И что за схема?

– Он вкладывает деньги, кофейня постепенно выходит в ноль, но вы видите другие цифры, положительные. Затем ваш арендодатель неожиданно поднимает стоимость аренды, договор у вас как раз через неделю заканчивается. А новую стоимость вы не тянете. И Смирнов очередной раз предлагает выход.

– Ясно. Значит, отказов он не принимает. И какова сумма его вложений на данный момент?

– Два миллиона.

– Вот как, – нахмурился. – Приличной глубины яма получается, – затем помолчал с минуту и вдруг расплылся искренней улыбкой. – Знаете, какая у меня была мечта? Я ведь советский человек, военный летчик-снайпер. И за все время службы столько людского горя повидал. И вот заснул однажды в казарме после боевых вылетов, замученный весь. А мне снится, будто я буфетчиком работаю в столовой, людям какао с вафлями подаю. И все счастливые такие, улыбаются мне, я им улыбаюсь. Вот с того самого сна у меня и появилась мечта дарить людям радость. В Румпель именно за этим и приходят, за радостью, отдыхом.

Рома же сидел с абсолютно потерянным видом. Он сунулся в мир людей, которые живут идеалами, пусть и непонятными ему. Степанцов собрал вокруг себя идеалистов, что и сделало эту кофейню непохожей на остальные заведения.

А Владимир Николаевич продолжил:

– Вы молодой, амбициозный, предприимчивый, у вас большое будущее, Роман. И зла на вас я не держу. Понятное дело, когда как не в вашем возрасте зарабатывать, жить в комфорте, достатке. Поэтому предлагаю уйти. Со Смирновым я буду сам решать вопросы. Алексею в его первый визит уже объяснил свою позицию, но он не понял. Богатые люди в нашей стране редко, когда понимают с первого раза, а жаль. Сразу пускают в ход деньги, связи, кидаются угрозами. Но и мне есть, чем ему ответить. Смирнов во мне увидел больного дряхлого старика, которому давно уж пора местечко на Бутовском присматривать. В части болезней и возраста он, конечно, не ошибся, но я военный человек, а военные не сдаются. И друзей я нажил за многолетнюю службу тоже немало, причем именно друзей, а не вынужденных лизоблюдов.

– Я вас понял. Но если нужно…

– Ничего не нужно, Роман Викторович. Идите с Богом. И мой вам совет, душу слишком часто не продавайте, а то ничего от нее не останется.

На его слова Рома кивнул, затем поднялся. Сейчас он сам себя не мог понять, что чувствует, чего хочет, чего не хочет. Но тут ему больше не место, да и не было ему здесь места. Вдруг из кухни вышла Алина, так они и замерли друг напротив друга. Взгляд феи был спокоен, дышала ровно, тогда, как раньше всегда немного нервничала, испытывала трепет. Выходит, все? Довлатов все-таки подошел к ней.