Я не чувствую жалости к Владу. Да, это плохо, но ведь и мне было плохо, еще задолго до появления Вронского я терпела мучения супружеской жизни, абсолютно меня не радовавшей, я тянула эту лямку, сцепив зубы. Он не мог не видеть. Так неужели не догадывался, что я больше его не люблю? Во всяком случае, как не заметил, что исчезла та легкость, с которой мы проживали каждый день из года в год?

Теперь слово любовь невозможно применять к нам, потому что я твердо знаю, каково это – любить по-настоящему. К сожалению, с Владом это было дружеское чувство, которое испытываешь к преданному тебе человеку, настолько душевно близкому, что невозможно остаться к нему равнодушной. Мы одинаково смотрели на вещи, у нас были одни и те же ценности и цели. Кому-то этого хватает для счастья. Но не мне.

Я не тешила себя надеждой, что родители меня поймут. Тем более, я была уверена на сто процентов, что мама точно определит причину моего ухода. И не одобрит ее.

Что ж, это моя жизнь, мой выбор. И если она не поддержит свою дочь, то это станет для меня еще одним потрясением.

Где-то за полночь я незаметно провалилась в сон. Это было похоже на падение в бездну, на погружение в холодное, мучительное беспамятство, не приносящее ни отдыха, ни восстановления сил.

Утро следующего дня оказалось самым паршивым утром за всю мою жизнь – мне нужно идти на работу.

Опухшее лицо смотрит на меня из зеркала, когда я захожу в ванную принять душ. Эти мешки из-под глаз ничем не убрать. Хорошо, что я захватила с собой солнцезащитные очки. Но в офисе в них сидеть не будешь, поэтому чувствую, что расспросов не избежать.

О завтраке даже не думаю – кусок в горло не лезет. Вызываю такси и мчусь в центр, понимая, что опаздываю, подсчитывая в уме, как часто в дальнейшем я смогу позволить себе такую роскошь – передвигаться на такси.

Материальная сторона вопроса для меня теперь очень важна. Я не могу позволить себе забыться в своем горе, я уже думаю, сколько в месяц мне придется тратить на квартплату, на еду, на Женю, о себе и не заикаюсь.

Украдкой снова смотрю на мобильный. Это уже в сотый раз за утро.

Не знаю, что я хочу увидеть на экране. Беспокоюсь по поводу молчания Влада. Хотя о чем ему сейчас со мной разговаривать? Уверена, что ему было мало одной ночи, чтобы осмыслить наш разрыв. Он все еще выбит из колеи, как и я. Но мне тревожно за него. Все-таки, не чужой мне человек, более того, за последний годы он стал мне ближе, чем родители. Моя опора в любом деле, мой защитник перед лицом жизненных неурядиц.

Под очками становится мокро. Да, я знаю, что я потеряла.

Но сейчас мне отчаянно хочется увидеть другие знакомые цифры, их я выучила наизусть несколько недель назад. Но, по всей видимости, Вронский принял наш разрыв именно так, как я и думала – как неизбежность.

Мне отчаянно хотелось почувствовать сейчас хотя бы каплю интереса с его стороны. Почему бы ему не узнать, как я встретила мужа, что сказала, в чем была причина его молчания? Не призналась ли я ему во всем? Или он решил бы, что это последняя глупость с моей стороны?

Но телефон предательски молчал.

Расплатившись с таксистом, я даю слово, что больше никогда не позволю себе проспать.

Людмила Владимировна еще не пришла, у меня есть время, чтобы припудрить синяки под глазами, хотя, вряд ли что эта уловка пройдет с моей наблюдательной начальницей. А вот и она.

Здравствуйте, Ирочка. Как ваши дела?

Здравствуйте, Людмила Владимировна. Все хорошо, - отвечаю я ровным голосом.

Вы в этом уверены? – она пристальнее всматривается в мое лицо, которое я упорно отворачиваю от нее.

Конечно. Работы без меня накопилось?

Не то слово. Но все же… Что у вас случилось?

Семейные трудности, - скрывать не имеет смысла, но о подробностях пусть и не мечтает. Я не такой человек, который стирает грязное белье при зрителях.

Может, вам нужно еще больше дней на свой счет? – неуверенно предлагает она.

Нет, спасибо. – Мне уже хватило.

Ну тогда через полчаса у меня совещание с мэром, очень на вас рассчитываю.

Да, конечно. Что-то новое?

Нет, просто отчет по деятельности благотворительных фондов города.

День ползет хоть как-то, подталкиваемый тем движением, которое создает необходимость распечатывать документы, выходить по поручениям, совершать звонки.

Людмила Владимировна поглядывает на меня, когда думает, что я не вижу. И ее губы поджимаются. Я знаю – она догадывается, что у меня с мужем серьезные проблемы, такой убитый вид у женщины может быть только из-за мужчины. В моем случае – из-за двух.

В перерыве звоню маме. Воистину, материнское сердце наделено каким-то невероятным шестым чувством.

Ира, что случилось? У тебя такой голос, будто кто-то умер.

Все в порядке, мам.

Зачем ты меня обманываешь?

Я же жива, как слышишь.

Что у тебя произошло?

Ничего.

Что-то с Владом? Ты что, поссорилась с ним?

Да с чего ты взяла?

Отвечай!

Все у нас, как и прежде, - не хочу врать, но и не собираюсь портить им отпуск.

Женя приболела, - как-то нехотя говорит она. Наверное, догадалась, что из меня ничего не вытянуть.

Что случилось? - мое сердце начинает пропускать удары. Когда ребенок болеет – это всегда тяжело, а если еще и вдалеке от матери - тем более.

Мороженного переела. Горло красное, носом шмыгает, но температура маленькая. Так что прополощем пару дней горло и все будет в порядке.

Ладно, мне бежать нужно.

Ира…

Все, перерыв уже закончился, а у меня совещание.

Нажимаю на отбой и облегченно вздыхаю. Никакого совещания нет, но работы полно.

К вечеру я уже валюсь с ног, но хотя бы на несколько часов забываю о собственных проблемах.

Однако когда рабочий день закончен, я остаюсь один на один с собой.

Нужно зайти в магазин и хоть что-то купить к ужину. Я весь день пила только чай, и теперь у меня кружится голова. Аппетита нет, но силы нужно поддерживать, иначе в ближайшие дни я начну падать в обмороки от голода и нервного истощения. А в конце недели соседи моих родителей вполне могут обнаружить в соседней квартире труп.

Я невесело хмыкнула.

В супермаркете толкались люди, как и я, только что вышедшие с работы, уставшие, злые, но не такие апатичные. Мне же на все было наплевать. Мое горе в квадрате – уйдя от одного мужчины, я не обрела другого, как втайне от самой себя наделась.

Поэтому в моей тележке рядом с багетом, сыром, помидорами и филе индейки оказалась и бутылка виски. Не люблю наших вин – от них болит голова. А водку не могу пить из-за ее вкуса. Но на вечеринке буду только я одна, так что больше никому угождать не придется.

Соседка, увидевшая меня у родительской квартиры, радостно поздоровалась, но заметив пакеты с продуктами, озадаченно вытаращилась. Хорошо, что хоть не стала лезть не в свое дело.

Весь вечер я провела за одним единственным бутербродом и стаканом виски, глядя на телефон в некотором отупении, вызванным алкоголем и полной эмоциональной опустошенностью. Эта сволочь ни разу не пискнула. Меня вырубило в восемь. И на том спасибо.

На следующий день меня огорошила новость, которой я не ожидала.

Ира, мне звонил наш благодетель по Дому престарелых.

Михаил Петрович Лавров?

Да, именно он. Хочет встретиться и обсудить некоторые детали. Просил прислать вас, если я не возражаю.

Почему меня?

Кто знает, - глаза моей начальницы лукаво блеснули.

Не думаете ли вы, что он… что…

Я ничего не думаю, Ирочка, но если мужчина звонит мне и просит встречи с молодой и красивой женщиной под предлогом выяснения рабочих тонкостей, это не может не натолкнуть на определенные догадки, - замечает Людмила Владимировна.

Но у меня нет и в мыслях, - я начинаю оправдываться, отчаянно краснея. Неужели она так обо мне думает?

Что ж, ухаживания, даже за замужними молодыми женщинами, не всегда должно заканчиваться чем-то компрометирующим.

Вы ошибаетесь, это не ухаживания, - я мельком смотрю на золотой ободок на безымянном пальце правой руки. Скоро его там не будет.

Или у вас из-за него проблемы? – вдруг говорит моя начальница так, словно ее осенило.- Влад ревнует к вашему ухажеру?

Я посчитала этот вопрос бестактным. Она была знакома с моим мужем, как и я с ее сыном. Но мы никогда не обсуждали нашу личную жизнь, если сами того не хотели, не лезли друг другу в душу. Видимо, мои мысли отразились на лице, потому что она поспешно извинилась, сказав, что лезет не в свое дело. Но мне не хотелось, чтобы она подумала, что оказалась права. Ладно, рано или поздно мне пришлось бы все объяснить.

Мы с Владом скорее всего разведемся. В ближайшем будущем… Но к господину Лаврову это не имеет никакого отношения. Да он мне в отцы годится!

И это еще ни о чем не говорит, если он достойный мужчина. А по поводу Влада – Ирочка, мне искренне жаль, - Людмила Владимировна замолчала. – Это тяжело, какова бы ни была причина. Крепитесь.

Я кивнула. Что ж, вот все и выяснилось. Это еще не говорит, что не последуют косые взгляды и перешептывания за спиной, но Людмила Владимировна – женщина, не склонная к распространению сплетен. Хотя в женском коллективе мало что можно утаить.

После обеда я отправилась в небольшое, но вполне приличное кафе с громким названием «Персона» минутах в десяти от моей работы, чтобы встретится с Лавровым. Меня немного взволновала перспектива, что за мной действительно могут начать ухаживать, хотя все это мне сейчас было не нужно, да и вряд ли я когда-нибудь завязала бы отношения с таким человеком, как он. Слишком велика была разница в возрасте.