Меня вводят в курс дел, рассказывают, каким клиникам и центрам мы помогаем, как происходит отбор заявок от частных лиц, кто наши основные спонсоры и какую сумму ежемесячно выделяет непосредственно основатель фонда Михаил Петрович Лавров.

Я делаю пометки, попутно задаю вопросы и стараюсь расположить к себе своих подчиненных, перед которыми не ощущаю ни превосходства, ни скованности. Скорее, у нас установятся дружеские отношения, хотя насчет Регины я не уверена.

Она ни разу не улыбнулась мне, не сказала ничего, что помогло бы мне лучше вникнуть в работу ее отдела. А когда выходила из кабинета, то зло глянула на мой небольшой стол. Он что ли предмет ее зависти? Вряд ли, это не красное дерево, а обычное ДСП.

Во время своего перерыва я на такси мчусь в детский сад, который находится в нескольких метрах от нашего нового жилья. С директором уже переговорили до моего приезда, так что мне осталось лишь отдать ей документы, написать заявление и мчаться назад на работу.

Общее впечатление от моего первого рабочего дня было положительным. Я прошлась по офисам, лично познакомилась со всеми сотрудниками, которых, к слову, было не больше сорока.

Завтра я впервые должна буду ехать на открытие отделения для онкобольных, обустроенного большей частью за счет средств нашего фонда. Мне предложили составить благодарственную речь для Лаврова.

С ней я справилась довольно быстро. Перечислив всех спонсоров, которых нам удалось привлечь к сотрудничеству, не забыв о заслугах основателя фонда, а также упомянув современное оборудование для диагностики и лечения рака, я закончила писать на оптимистической ноте, выразив надежду, что этот центр поставит на ноги всех его будущих пациентов.

Анна Ивановна просмотрела мое заявление для прессы, одобрительно покачала головой и сказала, что завтра мы отправимся на торжество вместе. А пока для первого рабочего дня хватит, и она меня отпускает.

Когда я подхожу к дому, усталость и пережитое волнение сказываются слабой дрожью в конечностях.

Няня, с которой я утром пообщалась только десять минут, гуляет с Женей на детской площадке возле подъезда. Дочка, завидев меня, бежит с широкой улыбкой на лице.

Мамочка, а ты знаешь, я познакомилась с Марком и Юлей. Они ходят вот в этот садик. Они дали мне свои игрушки, а я сказала, что дам им поиграть своими, как только заберу их из нашего старого дома.

Обязательно, солнышко. Кстати, завтра ты идешь в этот садик. Может быть, вы будете в одной группе.

Да?

Посмотрим.

Рассчитываюсь с няней по почасовому тарифу. Женя рассказывает, что она строгая, но довольно общительная женщина, они не смотрели телевизор, но много гуляли, рисовали мелками на асфальте, играли в слова – тут дочка немного расстроенно заявила, что очень мало слов заканчивается на букву «у», а она так хотела назвать улитку – и три раза ели.

Мой желудок громко урчит и напоминает, что тоже был бы не прочь обстоятельно поесть. Я ведь толком даже позавтракать не успела. Мы вместе идем в квартиру, я разогреваю себе суп, Женя общипывает гроздь винограда.

Папа звонил.

И что он спрашивал?

Как выглядит наша квартира.

Надеюсь, ты сказала, что она очень чистая.

Нет, сказала, что маленькая.

И чистая.

Скажу в следующий раз.

А что еще он спрашивал?

Номер квартиры.

Ты сказала?

Спросила у няни, и она сказала, что номер нашей квартиры тридцать шесть. На четыре больше, чем номер дома.

Сейчас доедим и снова пойдем за покупками.

А что мы будем покупать?

Хочу приготовить паровые котлетки и спагетти, а еще купим тебе что-то из игрушек.

Ура! А купишь мне Барби, у которой есть карета?

Нет.

А Губку Боба?

Только если его можно использовать в качестве подушки.

А планшет?

Женя, у меня его нет!

Я буду давать тебе немного попользоваться.

Ну, спасибо большое. Я думала, что ситуация будет как раз наоборот.

В магазине я покупаю продукты, несколько упаковок разнообразных губок и тряпочек для протирания поверхностей, мыльницу, и мы идем с Женей в самый опасный отдел.

Полки завалены всевозможными игрушками. Огромные медведи и тигры пугают меня своими размерами и иногда жуткими пластмассовыми глазами, дочка засматривается на электрические автомобили и кукол в ее рост, которые могут говорить на английском, а при их цене, просто обязаны еще уметь стирать, убирать и готовить какую-то простую еду.

Я покупаю ей конструктор и куклу с небольшим, но довольно ярким гардеробом.

Женя счастлива, я молча вздыхаю по деньгам, которые дал Влад. Сегодня на работе я уже успела заказать ей маленький столик и стульчик для того, чтобы у нее был свой уголок для рисования и игр, а позже – и для занятий.

Остаток суммы я прячу в кошелек в отделение на молнии. На черный день.

Несмотря на угрызения совести, не думаю, что совершила глупые покупки.

Женя должна сама себя занимать и развиваться. Как это возможно, если ребенку не с чем играть?

Ее игрушки мы оставили в прежней жизни. Я не знаю, когда получиться их забрать. Я планировала вернуться за ними и частью вещей на этих выходных, но не уверена, получиться ли. Здесь нужно так много сделать.

Вчера ночью я обнаружила, что подтекает стык пластиковых труб за стиральной машинкой, в холодильнике перегорела лампочка, а у Жени нет ни одной подходящей пары туфелек и, если пойдет дождь или резко похолодает, ей все-равно придется обувать свои босоножки.

Итого на выходных я должна была вызвать сантехника, электрика и успеть в обувной, а точнее – в несколько, потому как обувь я выбираю всегда придирчиво и долго.

Вечером мы засыпаем, обнявшись. И прежде, чем провалиться в сон, я все же успеваю подумать о том, с какой непередаваемой четкостью, прямо до мельчайших оттенков, бирюзовые глаза напоминают глубокие воды Средиземного моря.


Новый корпус для онкобольных построили прямо на территории областной поликлиники. Одноэтажное здание стоит отдельно, выкрашенное в молочный цвет. Вокруг разбиты газоны с зеленой, нетронутой июльским солнцем травой. Дорожки уложены плиткой, кусты можжевельника и невысокие туи высажены по периметру здания.

Несмотря на то, что корпус выглядит очень аккуратно и не напоминает внешним видом больницу, мне все же становится не по себе. Это неясное чувство подобно тому, которое заполняет все естество при входе в манипуляционный кабинет с его чистым белым кафелем. Нигде не будет ни намека на кровь, на боль, но именно об этих вещах думаешь в таком месте.

Среди толпы собравшихся нет ни одного человека, который бы напоминал больного раком. Только чиновники, спонсоры, журналисты. Корпус пока еще пустует. Я пробираюсь внутрь, пока ленточку не перерезали. Просторный коридор, по одну сторону расположены палаты, очень светлые, с персиковыми обоями и белыми пластиковыми жалюзи на окнах, с другой стороны находятся операционные, процедурные кабинеты, осмотровые и кабинеты врачей.

Огромный томограф и компьютерные мониторы за стеклянной перегородкой нагоняют на меня страх – кто-то выйдя отсюда будет ошарашен, напуган, убит горем. Кто-то поймет, что очень скоро умрет.

Немного страшный, не правда ли?

Я оборачиваюсь. Внимательные карие глаза теплеют, когда быстро осматривают мое лицо.

Здравствуйте, Михаил Петрович.

Здравствуйте, Ира. Читал вашу речь – понравилась. Не люблю долго трепать языком. Все четко и без лишнего пафоса.

Спасибо.

Нравится корпус?

Да. Все очень хорошо сделано. На совесть. И судя по всему, дорого. Хотя к финансовым документам я и не имею отношения.

Если вам понадобятся цифры – вам стоит только сказать об этом в бухгалтерии. Ваша должность позволяет вам иметь доступ ко всем документам.

Я учту это.

Мы медленно идем мимо открытых палат и стойки регистратуры.

Как вам работа?

Я всего второй день работаю, но полна энтузиазма.

Это хорошо. С коллективом познакомились?

Почти всех запомнила.

Есть какие-то вопросы относительно ваших обязанностей?

Пока нет, но я только вхожу в курс дел.

Он взял меня под локоть и повел к выходу.

Пора поприветствовать гостей, но я хочу продолжить с вами беседу. Пообедаем после мероприятия?

Конечно, Михаил Петрович.

Оказалось, что уже завтра сюда переведут первых пациентов, и этот объект я буду курировать. Как и Дом престарелых в моем родном городе.

Прямо с церемонии открытия мы вместе уехали обедать, что поставило меня в неудобное положение перед Анной Ивановной. Я видела, как Лавров что-то говорит ей, она кивает и удивленно смотрит на меня, пытаясь скрыть те догадки, которые проносятся в ее голове. Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я иду к вершине карьерной лестнице через постель босса. Но и испытывать стыд я тоже не намерена. Смело встречаю ее взгляд. Мне нечего смущаться, наверняка она тоже не раз обедала с начальником. У меня только один способ опровергнуть не сказанные вслух домыслы – гордо держать голову, не скрывать, что я общаюсь с Лавровым, и наказывать презрением того, что посмеет сказать мне что-то грязное и мерзкое.

Поэтому я сажусь в машину к Лаврову с таким выражением лица, будто иду в его кабинет.

Как вы устроились?

Спасибо, все хорошо. Сняла квартиру, дочку определила в садик.

Вы переехали вместе с мужем?

Я ищу в его глазах иронию, жгучий интерес к скандальным историям, но не замечаю ничего, кроме обычного любопытства.