Я уже говорила, что сожалею о том, что собрала тогда вещи и ушла. Но ведь и ты, Сережа, начал новую жизнь.

Ты хочешь сказать, что для меня все прошло относительно легко?

Не знаю. Ты сейчас говоришь о серьезных вещах, намекаешь на наше будущее. Но, видимо, несколько месяцев назад оно не представляло большой ценности для тебя. Во всяком случае, ты решил за него не бороться.

Я предложил тебе очень много, Ира, но спасовала как раз ты. Думаешь, не было другого выхода?

Сейчас кажется, что был. Но тогда … - я качаю головой, а потом ловлю его взгляд. - Я не переставала тебя любить, Сережа. Ни на одну секунду. Даже когда вернулась к Владу мы с ним … ни разу.. ну, ты понимаешь.

Ты не спала с ним?

Нет.

Он отвлекается от дороги и недоверчиво смотрит на меня.

Я не смогла бы. И ни с кем другим, наверное, тоже. Так что у меня не было никаких отношений.

Хочешь сказать, у меня они были в избытке? – он удивленно вздергивает бровь.

Не знаю. Ты не рассказывал.

С Настей я разругался сразу после того, как она объявила о своей бредовой идее женить меня на себе. А до этого мы просто поужинали пару раз с ее отцом.

Вы не встречались?

Нет. Мне вообще тогда было не до амурных дел.

Ну а позже? Почти год прошел. У тебя не было увлечений?

Ты хочешь спросить, был ли у меня секс? – я улавливаю насмешку в его голосе.

Нет. Я и так знаю, что был. Супермодель наверняка сложно забыть, - как бы я не хотела, но ревнивые нотки в моем замечании все же долетают до его ушей.

Он смеется, поворачивая к стоянке. Солнечные блики, отражающиеся от лобовых стекол припаркованных машин, ослепляя меня на минуту.

Я был так занят своим бизнесом, что мне некогда было отвлекаться на женщин. Я пахал, как лошадь, по восемнадцать часов в сутки. Приходил домой, валился в кровать, просыпался и опять летел на работу. Мне нелегко было начинать все с нуля. Но у меня не было другого выбора.

Но ты же сам сказал!

Я был зол! Я не ожидал тебя увидеть, и еще больше не ожидал, что во мне все окажется так живо.

Сергей паркует машину, выключает зажигание и поворачивается ко мне.

Я думал, что все забыто. Что я успокоился, вернул жизнь под собственный контроль. Но встретил тебя, такую светлую, такую … только взглянул издали – и сердце екнуло. И, конечно, не мог пройти мимо, не мог не помочь. А когда двери того чертового лифта открылись, и ты увидела меня, мне все сказали твои глаза. Я увидел то же, что видел тогда, в дни, когда ты была моей. И понял, что и для тебя ничего не прошло. Но потом ты закрылась, отстранилась, и я подумал – уж не показалось ли мне все? Вот ты сидишь, холодная, собранная, а я волнуюсь, как мальчишка. Ну, и вспылил. Глупо, но моя гордость была мне признательна.

Дурак! – я говорю, как разобиженная школьница. И улыбаюсь, понимая, что он тоже не смог никого пустить ни в свою душу, ни в постель.

Он улыбается в ответ, берет мое лицо в свои руки и нежно целует.

Мы медленно бредем за тележкой, перебирая продукты на полках. Он смеется над моей одержимостью сырами, я же подтруниваю над его выражением лица, когда отказываюсь покупать мясо и набираю кучу овощей.

Мы заезжаем на рынок, где я нахожу весьма необычную на вид груду потрепанного сала – именно так охарактеризовал сетку Сергей – и отменную говяжью печень.

Что ты собираешься делать?

О, это сюрприз. Но мне понадобиться твоя помощь. Я не очень-то умею разводить огонь.

У меня на заднем дворе есть место для небольшого мангала, который я нашла в маленьком сарае. Все никак не было времени, чтобы опробовать его. Тем более, я никогда не готовила шашлыки. Когда мы выбирались на природу, этим всегда занимался Влад или другие мужчины.

Мы выволокли самодельный железный мангал на тонких высоких ножках, осмотрели, и признав пригодным, торжественно оставили его дожидаться своей очереди, положив рядом вязанку дров и новенькую сетку для барбекю, а сами вернулись в дом.

Я порезала кабачки, помидоры, баклажаны на толстые куски, сложила в пластиковый контейнер, залила оливковым маслом, бальзамическим уксусом и бросила смесь «Прованские травы». Разрезала печень на толстые порционные куски, залила молоком и посолила. Вымыв руки, присела на стул и поняла, как сильно я устала. В голове слабо шумело, а обычная возня на кухне вдруг лишила всех сил. Не помогло восстановить запас энергии и съеденное зеленое яблоко, и безжалостно проглоченный шоколадный батончик. Сергей заметил мое состояние и скептически посмотрел на мое упрямое лицо, явно намекая на то, что пора отдохнуть.

Ладно. Я прилягу ненадолго, все-равно продуктам нужно время.

Не успела моя голова коснуться подушки, как я провалилась в сон.

Мне снилось море. Лазурная вода искрилась под солнцем, волны лизали гальку на берегу. Вдали виднелись невысокие горы, казавшиеся мне абсолютно голыми. Я сидела на берегу одна. Вертела головой по сторонам, но никого не было видно на километры вокруг. Налетел ветер, я обхватила себя руками, но холодные порывы пронимали до костей. Солнце обманчиво сияло на небе, обещая тепло. А я тряслась так, что аж зубы клацали.

Голые ноги лежали на камнях, как морские водоросли, прозрачные, безвольные.

Мне стало одиноко, я подумала, что я осталась совсем одна. Откинулась на спину и закрыла глаза.

Мне показалось, что я пролежала так целую вечность. Ни живая, ни мертвая, будто время обтекало меня. Но потом я услышала крик чайки. Тонкий, жалобный, где-то очень далеко. Я встала, прислушиваясь, но опять никого не увидела. Ни одного живого существа.

Ветер настойчиво продолжал доносить до меня этот звук, который теперь больше стал походить на детский плач. И я вдруг поняла, что это чей-то ребенок зовет маму. Голос был совсем слабый, будто малыш был болен. Я вскочила на ноги, вертясь на месте, как волчок. Теперь я точно знала, что меня кто-то ищет, я нужна кому-то, кто-то без меня страдает. Это маленький мальчик!

Резко сажусь на кровати. Сергей рядом держит меня за руку.

Ты стонала во сне. Все хорошо?

Так, приснилось, - я все еще не могу отойти. На душе камень. Будто я действительно не успела на помощь.

Бреду на кухню, принимаю свои лекарства и жадно выпиваю стакан воды. Но во рту все-равно остается горький, противный привкус неудачи и чужого горя.

Солнце начинает спускаться к горизонту. Свет становится не таким резким, тени – более мягкими. Мы берем заготовленные продукты и выходим на задний двор, прихватив с собой стулья со спинками из дома.

Дай мне бумагу или газету, - просит Сергей.

Вот то, что в почтовом ящике накопилось.

Мне понадобится где-то минут сорок. Потом можно будет начинать готовить.

Хорошо, - я никуда не спешу.

На яблоне появились мягкие зеленые листочки и набухли белые почки. Некоторые уже раскрылись. Нежные цветы источают легкий, пока еще едва уловимый аромат, сладкий и приятный.

От мангала начинает подниматься белый дымок. Сергей машет над ним куском картонки, раздувая огонь, и постепенно подбрасывает поленья. Я смотрю на его жилистые предплечья – он закатил рукава рубашки, чтобы не испачкаться. Крепкие, надежные руки, готовые подхватить, способные удержать. Мне хочется провести по его коже пальцами, ощутить силу и тепло, хочется прильнуть щекой, купаясь в волнах нежности и любви, исходящих от него.

Присядь рядышком, иди ко мне.

Он берет свой стул и ставит рядом с моим. Я забрасываю свою ногу на его и обнимаю его руку своими. Так мы сидим какое-то время, глядя на разгорающийся огонь. Мне хорошо и спокойно, когда он рядом.

Ты когда-нибудь думал о том, каким ты видишь свое будущее?

Конечно, - он вздыхает. – Сначала я представлял себе жизнь, полную денег и красоток. Как ты понимаешь, мне тогда было не больше восемнадцати. Откуда все это у меня возьмется, я тогда не сильно задумывался. Просто считал, что все свалится мне на голову в один прекрасный день. Отец не бедствовал, я был уверен, что и мне не придется. Но как мне это удастся сделать – не имел понятия. А потом я пошел учиться. И на меня снизошло озарение – да вот же он, мой шанс. Передо мной были примеры старших ребят, выпускников, уходивших из универа сразу в какую-то приличную компанию. Я тогда был очень независимым и вспыльчивым, отец не раз говорил, что не станет держать меня на всем готовом. А я всеми силами хотел доказать ему, что и не придется. Для меня было важно, чтобы он узнал, что я и сам чего-то стою. Так что я учился, не давая себе послабления. Ну, разве что иногда, - он усмехается, и я понимаю, как именно он развлекался. – Но девушки никогда не отвлекали меня от моей цели. И получив диплом, а вместе с ним практически сразу и работу, я пришел к отцу невероятно гордый, ведь мне удалось встать на ноги, не прибегая к его помощи. Он пожал мне руку и сказал, что из меня вышел хороший человек, настоящий мужчина.

Я понимаю, что тогда ты был молодым, тебя интересовала карьера и женщины.

Много женщин, - он кивает с умным видом.

Да. Но ведь время шло. Ты не задумывался о семье? О детях?

Мой отец больше не женился. Я думал, что я такой же. Никогда не хотел осесть, прибегать к ужину домой и спать только с одной женщиной.

Я фыркаю. Он смеется и крепче сжимает мою ладонь.

А быть отцом – это очень серьезная работа. Я не уверен, что справлюсь с ней. Неизвестность, тень ошибок прошлого, нависшая над моим собственным детством, не располагают ко всему этому. Мне кажется, родителями должны становится только те, кто ни капли не сомневается, что справится, понимаешь?