— Почему?

— Одежда, — пожал плечами он. — Но акцент у тебя какой-то… то ли уральский, то ли сибирский, откуда-то оттуда.

— Да? — ее глаза снова загорелись надеждой.

— Не уверен, просто показалось, что у тебя есть акцент, очень легкий, но есть. А вообще ты говоришь правильно, практически без акцента. Он проявляется только когда ты нервничаешь.

— Да? — уже чувствуя себя полной дурой, повторила она.

— Да, — улыбнулся он. — Но это все мои догадки. А я не Шерлок Холмс, а простой врач скорой помощи.

* * *

Она сидела на диване, подобрав под себя ноге, думая о том, как странно нелогично работает ее мозг. Вот, например, английский и немецкий языки она помнит — проверила по телевизору, даже попробовала говорить, мозг послушно подсовывал ей слова, выдергивая их из каких-то своих тайных глубин, долезть до которых она не могла. В то же время мозг совершенно забыл ее предупредить о боли во время месячных, которые начались вчера вечером. Почему об этом мозг умолчал? Странно.

Пощелкав каналы телевизора, она решила в его отсутствие осмотреть квартиру на предмет знакомых вещей. Может ей попадется что-то, что поможет ей вспомнить хотя бы что-то! Ну и что, что зубная щетка и прокладки не помогли — может они были не того цвета?! Она поморщилась от тянущей боли в низу живота и встала, раздумывая с чего начать. Решила начать с его спальни, потому что если другие все комнаты она видела, и найти что-то новое — уже мало шансов, то в спальне она еще не была.

Ух! Мужской дух шибанул в нос. Н-да, он явно частенько спал не раздеваясь. Она открыла окно, предоставляя комнату морозному воздуху. Пусть вымерзнут все микробы! И попадают трупиками на пол, усмехнулась она. Постель надо перестелить! Порывшись в шкафах, нашла чистое постельное белье. Погладила рукой ткань, пытаясь вспомнить какое белье было у нее? Какого цвета? С рисунком? А как она заправляла постель? С чего начинала: с простыни или с пододеяльника, или может с подушек?

Тем временем она собрала грязное белье и отнесла его в ванную, засунув в машинку. Постель перестилать она начала все-таки с простыни. Периодически застывала, пытаясь осмыслить: она это делает автоматически или продуманно? Все-таки не автоматически, вздохнув пришла она к выводу. Прошлась тряпками по подоконнику, полкам, полу, ушла на кухню. Может здесь чего-нибудь попадется на глаза. На кухня уже стала их излюбленным местом посиделок, так что ничего нового здесь не нашлось. Как впрочем и в ванной, которую она уже вымывала, то есть совала нос во все углы и щели, и в комнате. Долго смотрела на огромные валенки, стоявшие в коридоре, но так ничего и не выплыло. Побродила еще немного по квартире, периодически останавливаясь у разных вещей, заставляя себя присматриваться и вызывая в памяти усилием мысли хоть что-то. Ни-че-го! Может телевизор что-то даст? Ведь выяснилось же благодаря этому мигающему ящику, что она знает языки! Может еще что-нибудь выяснится?!

* * *

Она уже давно выключила телевизор — все равно от него никакого толку. А щелкать каналы удовольствия ей не доставляло.

Она сидела на кухне, поджав ноги к груди, поместив попу и ступни на маленькую табуретку, и смотрела в окно. Ночью опять шел снег, так что за окном все было белым-бело. Она даже немного щурилась от переизбытка белого цвета. Медленно жуя бутерброд с сыром, так же медленно раздумывала, как такое с ней могло приключиться и что делать дальше. За окном прошла какая-то старушка с авоськой. Вот! И ведь она наверняка помнит и кто она и что ей нужно сделать! Почему же у нее пустота в голове?!

Она от бессилия стукнула себя по голове кулаком с зажатым остатком бутерброда. Кусок сыра отвалился и шлепнулся на стол. Ну вот! Даже треснуть себя как положено не получается!

Звонок телефона раздался неожиданно громко. Она вскочила и побежала в комнату за телефоном.

Он достал его из своих закромов еще перед первым уходом на работу. Весь поцарапанный, с трещиной в экране и практически без кнопок.

— Кнопки тебе все равно не нужны — звонить никуда не будешь. А единственные необходимые кнопки вызова и отбоя целые. Так что, на, дарю, совершенно безвозмездно! — он гордо протянул ей зияющий отсутствующими кнопками, как беззубым ртом, телефон.

Она осторожно взяла его двумя пальчиками, как будто раздумывая: может его сразу выбросить.

— Другого все равно нет, — отрезал он.

Она улыбнулась:

— Да, другого и не надо. Покажи только, как им пользоваться.

Так у нее появился мобильный!


— Голова не болит?

— Нет, — привычно отвечала она на стандартный набор вопросов, которые он задавал ей каждый день.

— Не тошнит?

— Нет.

— Что-нибудь болит?

— Живот болит, но это нормально.

— Я таблетки оставил на столе…

— Я видела, спасибо. Пока нормально.

— Хорошо. Я после работы зайду к родителям, так что буду поздно.

— Хорошо, — сказала она разочаровано. Ей было намного легче переносить свое подвешенное состояние с ним. Без него она чувствовала себя очень беспомощно, и это приводило к накатывающим волнам паники. Она отчаянно сопротивлялась им, но время от времени почти скатывалась в отчаяние, как почти случилось сейчас, если бы ни его звонок.

Она отчаянно тянулась к нему, такому большому и сильному и… надежному. Как большой железный якорь, он бы не позволил беспощадному морю утащить ее в свои глубины.


На следующий день на пороге возникла Елена Павловна с огромной сумкой, в которой, как оказалось, были разного размера контейнеры с едой. Она, добродушно поздоровавшись с Ряной, проследовала на кухню, предварительно скинув все тот же, знакомый Рянке, каракулевый полушубок, хотя на этой сухонькой маленькой женщине он казался вполне даже шубой.

Ряна в растерянности следила за всеми передвижениями, приоткрыв рот.

— Ниночка… можно я так буду вас называть? — спросила Елена Павловна, вопросительно глядя на Ряну своими бледно-голубыми глазами. Когда-то эта женщина наверняка была первой красавицей.

— Дмитрий Александрович называет меня разными именами, — усмехнулась она.

— Да-да, он мне говорил, — отмахнулась та. — Вам необходимо хорошее питание.

Глаза Ряны испуганно округлились.

Правильно истолковав ее испуг, Елена Павловна быстро продолжила:

— А заодно может и моего сына приучите есть как положено. Я устала бороться с его бесконечными пельменями.

Ряна улыбнулась:

— Да, пельмени он действительно любит.

— Но нужно же есть еще что-то кроме этого теста с мясом, хотя какое там мясо в покупных пельменях, — она снова махнула рукой, сверкнув массивным перстнем на среднем пальце. — Ниночка, угостите меня чаем!

— С удовольствием! — радостно откликнулась Ряна. — Только… вы позволите, я переоденусь. Извините, не ждала гостей.

— Конечно, конечно, деточка, я пока поставлю чайник.

По сравнению с интеллигентной женщиной, одетой просто, но достаточно элегантно, Ряна вдруг почувствовала себя замарашкой в рубашке и толстых черных трусах Дмитрия, которые она приспособила под домашнюю одежду. А так как она практически никуда не выходила, то это и была ее постоянная одежда. Быстро натянув новенькие джинсы и гольф, она вышла на кухню, где маленькая женщина уже разложила на столе пирожки, печенье, порезанный сыр и хлеб. Даже откуда-то взялась хрустальная вазочка, и в ней зазывно переливалось темно красным цветом малиновое варенье.

Где-то внутри появилось мягкое теплое чувство чего-то родного, далекого и знакомого одновременно. Рянка улыбнулась и присела за стол.

Пить чай с Еленой Павловной было одно удовольствие. Она рассказала про себя, как муж заставил ее уйти на пенсию, и теперь она должна была бы наслаждаться спокойной жизнью, но разрывается между мужем и двумя сыновьями. Ряна с удивлением узнала, что у Дмитрия есть старший брат, который живет в Питере, счастливо женат и время от времени навещает их в этой глуши с двумя внуками.

Забывшись, Елена Павловна задала вопрос, есть ли у нее брат или сестра, но увидев округлившиеся испуганные глаза Ряны, тут же начала щебетать о своей «горькой судьбе», живет среди мужиков уже который год, и внуки — тоже мальчишки! А она так хотела девочку, а потом мечтала о внучке!

— Все бы хорошо, если бы не Димка, — Елена Павловна укоризненно посмотрела на огромное количество пустых бутылок, любовно выставленных напоказ. — Все ему говорю убрать это безобразие, а он мне — не лезь.

— Он пил? — понимающе кивнула Ряна.

— Ой, сильно пил, — горько сказала Елена Павловна. — У нас в семье никогда такого не было. А тут такое! Ведь он полгода почти из квартиры не выходил, — прошептала она, как будто Дмитрий мог ее услышать и оборвать.

— А как бросил, ведь сейчас он не пьет?

— В аварию попал. Несильную. Так, как он говорит: «теранулись друг об друга» со встречной машиной. Отделался синяками, но, видимо, он сильно тогда испугался, потому что с того момента больше не пьет, но машину не ремонтирует и бутылки вот эти… — она снова кивнула на озеро бутылок. — … не заставишь выбросить. Но все что ни делается — все к лучшему. На работу устроился. Теперь вот на работе вечно пропадает.

— Это точно. У него такой график — не понятно, когда он будет дома! — поддакнула Рянка и покраснела от того, что назвала его квартиру домом. Как заправская жена. Жена?!

Елена Павловна ничего не заметила. А через некоторое время засобиралась домой, как она выразилась, к некормленому мужу.


Следующие несколько дней она практически не видела Дмитрия. Он был либо на работе, либо отсыпался, потом что-то жевал на ходу на кухне и снова уходил на работу. Рянка снова оставалась одна со своими мыслями и страхами. Он, правда, регулярно звонил ей и официальным тоном спрашивал о состоянии ее здоровья. Иногда забегала на чай Елена Павловна, приносила свежеиспеченные пирожки и кулебяки. Ряна каждый день по нескольку часов переключала каналы, это стало уже ритуалом, как будто только от этого зависело, вспомнит ли она хоть что-нибудь.