— Невио, прости… — услышал он всхлип.

Резко открыв глаза, он почувствовал головокружение. Когда мушки перед взором разлетелись, Невио четко увидел перед собой ее лицо.

— Федерика…? — пробормотал он, не веря своему зрению.

— Прости меня, Невио, — откровенно разрыдалась она, бросилась к нему и, присев на колени, схватила его руку и принялась покрывать ее поцелуями.

— Федерика… — сердце стучало, как полоумное, порождая болезненные ощущения. — Почему ты здесь?

— Я люблю тебя… — всхлипнула она.

У Невио снова закружилась голова. От счастья, наверное. Он боялся вздохнуть, чтобы опять не спровоцировать эту невыносимую боль.

— Ты сможешь простить меня? — послышался умоляющий голос.

— Федерика… Мне не за что тебя прощать… Я не обижался… Я просто перестал жить, когда ты исчезла…

— Невио, я была такой глупой…

— Глупой? Почему глупой?

— Когда я получила то письмо… Надо было хотя бы поговорить с тобой, прояснить… А я, как последняя дура, сразу поверила!

— Федерика… Я ничего не понимаю… Какое письмо?

— Которое мне прислала та девушка, твоя гостья… После той прогулки на лошадях утром я открыла facebook и нашла письмо от нее. Она написала, чтобы я оставила тебя в покое, потому что ты ее мужчина, и вы ждете ребенка. Я поверила… — понуро произнесла Федерика, печально опуская голову.

Невио закрыл глаза, тяжело вздыхая, забыв, что это влечет за собой боль. Сморщившись, он стиснул зубы, чтобы подавить стон.

— Не представляю, как в голове одного человека может единовременно сконцентрироваться так много дури… — пробормотал он.

— Невио… Надеюсь, после того, что мне рассказал Джермано… И после того, что сделал с тобой этот друг, ты… не собираешься оправдывать его? — спросила Федерика.

— Нет… Я очень устал от них… — слабым голосом ответил Невио. Говорить ему было тяжело. — Я не буду усугублять обвинения, но… пусть полиция накажет их так, как это предписано законом за подобные действия… В конце концов, они должны понять…, что своей глупостью калечат людям жизни… Особенно Чиро…

— Ты простишь меня? — робко спросила Федерика после некоторого молчания.

— Даже не сомневайся… — проникновенно сказал Невио и попытался сжать ее руку. — Что со мной, ты не знаешь?

— Нет, я не разговаривала еще с врачами, — мотнула Федерика головой, подавляя всхлип. — Мне позвонил Джермано, сказал, что ты любишь меня, а письмо мне написала сумасшедшая идиотка, — горько усмехнулась она. — И сказал, что ты в реанимации… У меня чуть сердце не разорвалось… — опять брызнули слезы из ее глаз.

— Федерика… — слабо сжал он ее пальцы. — Если я… — он запнулся. — Если я останусь полноценным…, ты все же переедешь ко мне?

— Невио… Ты что говоришь? Я к тебе перееду в любом случае! — возмутилась Федерика.

****

Прошло два года.

Терраса стояла, залитая вечерним солнечным светом. Аромат хвои смешивался с соленым ароматом, доносящимся с моря. Цикады стрекотали, воспевая июльскую жару. Трудолюбивые пушистые шмели, гулко жужжа, опыляли яркие цветы в причудливых глиняных горшках, расставленных повсюду: на лесенке, на веранде, вдоль каменной дорожки, ведущей от калитки к дому. Бабочки, бесшумно взмахивая яркими крыльями, плавно порхали над садом.

С кухни доносился аромат готовящейся еды и шипение, какое обычно исходит от раскаленной сковороды. А на крыльце за круглым столом в детском стульчике сидела очаровательная девочка. Глаза у нее были огромные и синие, затененные длинными черными ресницами. На макушке торчал хвостик пшеничного цвета. Крошечный ротик, вымазанный в пюре из персика, улыбался. Девочка, зажав в руке резиновое колечко, энергично постукивала им по столу.

Взглянув на того, кто сидел перед ней, она вновь рассмеялась звонким смехом, смешно наморщив нос. В глазах, обращенных на мужчину, светилось явное обожание. Девочка протянула маленькую пухлую ладошку и ухватила его за нос. Хихикнув от удовольствия, она вдруг сложила губки трубочкой и выплюнула остатки пюре мужчине в лицо.

— Ou, amore di papa! — попытался отец изобразить недовольство, но глаза излучали любовь и доброту. — Если ты не прекратишь, мне придется еще раз идти в душ.


Девочка захихикала, явно удовлетворенная своей выходкой.

Папа набрал из тарелки ложку пюре и поднес к ротику дочки. Она втянула в себя воздух и дунула. Лицо папы покрылось размятым персиком.

— Аличе! — раздался с порога женский голос, в котором прозвучал легкий упрек с искорками смеха. — Что ты делаешь? Посмотри теперь, на кого похож твой папа!

— На персикового папу, — ответил тот невозмутимо.

Мама на мгновение скрылась в кухне, а затем вернулась оттуда с рулоном бумажных салфеток и принялась заботливо вытирать лицо своему мужу. Он безропотно подставлял ей щеки, прикрыв глаза и улыбаясь. Закончив, мама малышки хотела было вернуться на кухню к разгоряченной плите, но он поймал ее за руку.

— Поцелуй меня хотя бы… — озорно посмотрел он на нее.

— Хотя бы? — игриво приподняла она бровку.

— Да, с остальным я подожду, пока Аличе не ляжет спать, — ответил он и, требовательно притянув к себе, прильнул к ее губам нежным поцелуем.

Девочка во все глаза смотрела на родителей, но, увидев, как те целуются, радостно заворковала и даже принялась хлопать в ладошки. Она просто обожала, когда родители целовались.

— Невио, так ты останешься без ужина! — вырвалась из его крепких рук Федерика и устремилась на кухню, пряча волнение. Два года они уже были вместе, а его поцелуи до сих пор поднимали в груди целую волну приятных ощущений, заставляли забыть обо всем на свете.

— Всегда отговорки… — притворно тяжело вздохнул Невио, провожая ее смеющимся взором. Потом повернулся к малышке. — Имей в виду: если ты опять выплюнешь мне на лицо все пюре, а твоя мама придет его вытирать, я останусь без ужина.

Малышка засмеялась и призывно открыла ротик.

— Когда же Джермано вернется? — с беспокойством сказала Федерика, выходя на веранду. Она поставила на стол тарелку с тонко нарезанными, практически прозрачными кусочками брезаолы, политыми оливковым маслом и посыпанными тертым пармезаном.

— По-моему, ты чрезмерно тревожишься, — откликнулся Невио.

— В последнее время он слишком задумчив. У него явно что-то приключилось…

— Может, влюбился наконец…

— То, что он влюбился, я даже не сомневаюсь. Эта голова, витающая в облаках, этот мечтательный взгляд… Но любовь должна приносить радость, — размышляла Федерика, опять исчезая в кухне.

– Откуда ты знаешь, что она не приносит ему радость? Разве он выглядит печальным?

— Печальным? — донесся из кухни ее голос. Через мгновение она вернулась на террасу и поставила на стол миску с салатом. — Не сказала бы, что печальным… Мне он кажется задумчивым. Ты бы поговорил с ним, Невио.

— Как же я поговорю с ним, если он дома почти не бывает?

— Это-то меня и напрягает! — воскликнула Федерика.

— Послушай, если он влюбился, это нормально, что он все время проводит вне дома, — возразил Невио. — Ты помнишь, сколько времени мы проводили с тобой дома два года назад?

Федерика с сомнением посмотрела на Невио и покачала головой. Затем опять исчезла в кухне.

— Ох, женщины… — с легкой иронией сказал Невио, поднося очередную ложку к ротику девочки. — Вам всегда кажется, что у нас проблемы, хотя на самом деле у нас просто вопрос, который надо решить…

— Ах, просто вопрос, который надо решить? — раздался за спиной скептический комментарий.

— Именно! — ответил Невио, не оборачиваясь и с сосредоточенным лицом пытаясь накормить дочку. Потом улыбнулся. — Когда вы видите нас задумчивыми, вам кажется, что в нашей жизни случилась проблема международного масштаба. А мы в реальности просто думаем о том, почему мотор начал так быстро перегреваться.

— Потому что жара на улице, — снисходительно произнесла Федерика.

— А потом мы думаем о том, почему жена, не разбирающаяся в устройстве автомобиля, лучше нас понимает причины неполадок, — сказал Невио с серьезным видом, но в глазах отплясывали веселые искорки.

Федерика добродушно замахнулась на него полотенцем, которое держала в руке, а он в притворном испуге закрылся от нее ложкой. Потом ловко извернулся, поймал жену за талию и притянул к себе. Прижавшись подбородком к ее животу, он взглянул на нее снизу вверх.

— Если бы ты только знала, как я тебя люблю…

— Тут мы квиты. Ты тоже не имеешь ни малейшего понятия, как я тебя люблю… — нежно улыбнулась Федерика, запуская в его серебряные волосы свои тонкие пальцы.

Калитка скрипнула, и на дорожке появился Джермано. За два года он возмужал еще больше, расширился в плечах, окреп. Борода стала чернее и гуще, и он теперь выглядел лет на пять старше, чем был на самом деле.

— Чао, папа! — как обычно, хлопнул он отца ладонью о ладонь. — Чао, Федерика, — запечатлел он на ее щеке звонкий поцелуй. — Чао, сестренка! — потрепал он по голове Аличе, а потом поцеловал в крошечный лобик.

Девочка тут же восторженно вытянула вверх ручки, требуя взять ее. Джермано просунул ей подмышки ладони и вытащил из стульчика.

— Она только что наелась пюре, будь осторожен, — иронично предупредил его Невио.

Джермано бережно прижал к себе малышку, а она начала хлопать его ладошками по щекам. Потом принялась теребить его густую бороду, а он корчил ей рожицы. Девочка заливисто хохотала. Джермано сел в плетеный стул и посадил ее к себе на колени. Придерживая Аличе одной рукой, другой он подцепил кусочек брезаолы, собираясь отправить ее в рот. Но Аличе оказалась быстрее и, поймав его движение, перехватила кусок.


— Э, нет! — добродушно произнес Джермано, забирая закуску обратно. — Сначала отрасти зубы, а потом будешь есть мясо кусками.