Маргарет шла впереди, словно королева, а Битти и Сисси – ее фрейлины. Ее волосы отливали золотом в свете огромных хрустальных люстр. Мраморные полы и колонны, казалось, потускнели на фоне ее ослепительной красоты. Желтое муаровое платье придавало ей сходство с луной, и все вокруг меркло в ее сиянии. Когда Маргарет назвала свое имя, метрдотель почтительно поклонился и подвел девушек к столу у большого окна с видом на океан. Было уже почти восемь вечера, но солнце еще не скрылось за горизонтом, освещая зал.

Не успела Сисси насладиться чудесным видом, как вновь появился метрдотель с тремя бокалами и бутылкой шампанского – подарком от ресторана. Маргарет с достоинством поблагодарила его.

– Говорят, на верхних этажах играют в азартные игры и мой дядя – местный завсегдатай. Правда это или нет, но при упоминании его имени нам выделили лучший стол. Вот что значат связи, Сисси. Запомни это.

Она подмигнула подруге и сделала глоток шампанского. Сисси бросило в жар от гнева. Легко Маргарет говорить о связях. У нее и без того есть все, чего душе угодно, а связи – так, вишенка на торте.

«Маргарет считает, будто мы ей ровня и мне нужно просто взглянуть на вещи под другим углом, – подумала Сисси. – Ей не понять: у меня нет фундамента, чтобы поддерживать такие взгляды». Это все равно что надеть роскошное выпускное платье, только безжизненные тусклые волосы и дрянные туфли никуда не спрячешь. Кого я пытаюсь одурачить?

За бутылкой шампанского последовала бутылка вина (комплимент от метрдотеля), а потом и другая. После десерта и коктейлей девушки переместились в патио, где уже играл оркестр.

Обстановка оказалась неприлично роскошной; Сисси никогда бы не решилась поведать об этом вечере родителям. Но ее злость на Маргарет превратилась в легкое раздражение, когда та принялась рассказывать истории. Маргарет была хорошей рассказчицей и всегда держала слушателей в напряжении до самой развязки. Сисси просто не могла на нее сердиться. В конце концов, именно благодаря подруге она ужинает в отеле «Оушен Форест», на ней ее платье, туфли и сумочка.

В результате Сисси мило улыбалась, затуманенным взглядом взирая на Маргарет, пока та рассказывала о призраке Феодосии Берр Алстон[14], который иногда появляется в Брукгрин-гарденс. Сисси хотела попросить ее замолчать, иначе ей будут сниться кошмары, но испугалась, что Битти станет дразнить ее трусихой. Вот так всегда – Маргарет придумывает какое-нибудь сумасбродство, Сисси благоразумно предлагает этого не делать, но Битти встает на сторону Маргарет, и они все вместе участвуют в ее затее.

– Прошу меня извинить.

Перед ними, церемонно заложив руки за спину, стоял молодой человек в смокинге. Высокий, с золотисто-каштановыми волосами, он отличался той мужской красотой, что притягивала взгляд. На левый висок спускалась непокорная прядь, придававшая ему мальчишеский и дружелюбный вид. Он сразу понравился Сисси именно из-за этой пряди, чуть-чуть портившей его безупречную красоту.

– Надеюсь, вы простите мое вторжение. – Молодой человек улыбнулся, и глаза его заискрились. – Меня зовут Реджинальд Мэдсен, я собираюсь стать президентом Соединенных Штатов.

Он сказал это так просто и искренне, что невозможно было усомниться в его словах. Реджинальд Мэдсен действительно выглядел как будущий президент. Почувствовав родственную душу, Маргарет выпрямилась на стуле и обратила внимание на юношу.

– Я в Миртл-Бич всего на несколько дней, с братом. До нас дошел слух, будто здесь собираются самые красивые девушки на свете, и я хотел убедиться, что это правда.

Битти нахмурилась, точно предвидела его слова. Да, пожалуй, молодой человек выбрал весьма банальный способ познакомиться, но Сисси уже составила о нем мнение. Ей понравился этот Реджинальд Мэдсен за откровенность и неидеальную прическу. Она приготовилась принять приглашение на танец, выраженное столь изящным способом, однако он повернулся к Маргарет.

– Желтый – мой любимый цвет. Как удачно, что вы надели сегодня именно это платье. – Он протянул руку. – Не окажете ли честь потанцевать со мной?

– С удовольствием, благодарю вас. – Маргарет одарила его лучезарной улыбкой и, бросив торжествующий взгляд на Сисси и Битти, последовала за своим кавалером.

Битти оперлась локтями на стол и наклонилась к Сисси:

– Ну слава богу. Теперь есть надежда, что нас кто-нибудь заметит.

Сисси хотела сказать «вряд ли», но Битти тут же уличила бы ее в притворстве. Нет, они вовсе не были дурнушками, просто на фоне Маргарет выглядели как маргаритки рядом с розой. В маргаритках нет ничего плохого, неустанно напоминала Битти, только вот люди обычно предпочитают розы.

Сисси уже решила предложить подруге прогуляться по пляжу, как рядом раздался голос:

– Я надеялся, что это вы.

Подняв глаза, она увидела знакомое лицо – молодого человека с заправки «Эссо». На нем был смокинг и галстук, темные волосы зачесаны назад, но Сисси узнала сине-зеленые глаза, чуть прищуренные, будто он вот-вот улыбнется.

– Когда мой младший брат Реджи подошел к вашему столику, я испугался, что он пригласит вас танцевать, прежде чем я успею набраться храбрости. – Юноша нерешительно улыбнулся. – Я Бойд, помните? Бойд Мэдсен. Мы с вами виделись на бензоколонке, только вы не назвали свое имя.

– Ее зовут Сессали Пернелл. – Битти протянула ему руку, как учили родители, несмотря на то, что она девушка. – Я Битти Уильямс, и если вы хотите потанцевать, Сессали с удовольствием составит вам компанию.

Бойд запрокинул голову и от души рассмеялся. У него оказался такой приятный смех, что Сисси забыла о смущении и улыбнулась. Он протянул ей руку, и она приняла ее. Когда Бойд закружил ее в вальсе, Сисси вспомнила ленту, которую положила в дупло старого дерева, и впервые в жизни поверила, что мечты сбываются.

Девять

Ларкин2010

Благополучно избежав разговора с папой и подбросив Битти и Сисси до дома, я направилась на юг по Семнадцатому шоссе. Я сказала Сисси, что мне нужно сделать кое-какие дела и позвонить на работу, чтобы продлить отпуск, но не упомянула, что одним из этих дел будет приезд в Карроумор.

Несмотря на настойчивые расспросы Сисси, ни мамины врачи, ни специалист по повреждениям мозга не гарантируют полное восстановление и даже не могут предположить, как скоро мама придет в себя. Единственное, что они сообщили, – отек мозга начал спадать, и это хорошо. Однако Сисси не удовлетворилась таким ответом – она полночи просидела в интернете, читая про аналогичные случаи, и прекратила расспрашивать докторов, лишь когда я расплакалась – до меня наконец дошло, насколько все серьезно.

Я много лет делала вид, будто полностью стерла из памяти свою прежнюю жизнь в Джорджтауне. Встреча с семьей и несчастье с мамой казались мне каким-то странным сном, но в конце концов меня настигла жестокая реальность, и я поняла – мама действительно в тяжелом состоянии.

Битти обняла меня за плечи и вывела в коридор, недовольно покосившись на Сисси.

– Не слушай ее. Сисси делает то, что у нее получается лучше всего – заботится о своей дочери. – Ее взгляд стал печальным. – Она просто не готова к тому, что иногда ее забота дает обратный эффект.

Я не поняла, что Битти имеет в виду. Мне отчаянно хотелось поскорее выйти из больницы и глотнуть свежего воздуха, не отравленного антисептиком и хлоркой, поэтому я не стала уточнять. К счастью, до дома Сисси недалеко, и у нас не было времени на долгие разговоры.

И как мне сразу не пришло в голову, что мама может умереть? Видимо, я так и не смогла вытравить из себя прежнее «я». Мои мысли были лишь о том, как этот несчастный случай повлияет на меня и мою жизнь. Я всегда думала только о себе и отчасти поэтому никогда не интересовалась, почему бабушка погибла молодой. Как ни унизительно признавать это, похоже, я неисправима.

Мне просто необходимо было уединиться и подумать.

Мимо проплыл уродливый сталелитейный завод, закрытый в прошлом году, а за ним – бумажный комбинат. Я опустила стекла, соскучившись по знакомому с детства запаху тухлых яиц – в последние годы тот стал заметно слабее. Каждый раз, проезжая мимо комбината, мы с Мейбри и Беннеттом задерживали дыхание, соревнуясь, кто дольше продержится. Это был наш ритуал. От осознания того, что запаха больше нет, мне стало грустно.

Передо мной ехал видавший виды голубой фургон. В глаза бросилась наклейка на бампере – самая яркая и новая часть этой колымаги: «Наши люди импортных креветок не покупают». Во время одного из моих рождественских приездов Сисси сообщила, что бизнес по вылову креветок идет из рук вон плохо. Рыбаки просто бросают свои лодки в гавани – у них нет другого выхода. Эта новость повергла меня в уныние, так же как заброшенный сталелитейный завод и исчезнувший запах бумкомбината. Пока я жила в Нью-Йорке, притворяясь, что моего детства никогда не существовало, оно действительно начало понемногу исчезать. Наверное, в этом и есть смысл выражения «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Возвращаешься домой, а все вокруг изменилось до неузнаваемости.

Я почти не глядя нашла поворот на Карроумор, проехала по той же тряской дороге и свернула на развилке налево. Сквозь ветви деревьев проглядывало солнце; в воздухе разносилось монотонное жужжание невидимых насекомых, похожее на мерный шум океана.

Я остановилась на заднем дворе, неподалеку от запущенного сада. Жаль, мне не довелось увидеть былое великолепие поместья. Даже разрушенный и обгоревший, особняк выглядел элегантным и величественным, словно пожилая дама, чья красота еще заметна сквозь морщины и старческие пятна. К сожалению, Карроумору нанесен не просто поверхностный ущерб; с помощью крема или лосьона повреждения не скроешь.

Выйдя из машины, я тут же почувствовала запах реки и болотных трав, растущих на заливном лугу, – стойкий аромат равнинных земель и моего детства. Слава богу, он никуда не делся. Я глубоко вздохнула, вспоминая, как мы с Мейбри и Беннеттом плавали на каяке и прыгали в воду с пристани позади дома моих родителей.