— Пушкин, Лермонтов, Есенин. Стихи для любого возраста и состояния души.

— Полностью с вами согласен.

Он отдернул занавеску, посмотрел в окно и неожиданно переменил тему разговора.

— Значит, вы не пошли по стопам отца, а кончили…

— Университет, историко-архивный факультет.

— Стали архивистом. Пушкинский музей, как шаг на пути к открытию древних цивилизаций, я правильно понял?

— Нет, что вы. Я всего лишь раз ездила на раскопки, да и то на практике. Я, если так выразиться «книжный червь». Архивы, рукописи, составление, описание, выяснение, кто, когда и зачем писал, и так далее и тому подобное.

— И как, вам нравится?

— Как сказать. Пока да. Я всего год как окончила университет.

— Значит вам…

— Двадцать три. Простите, а вам?

— Тридцать семь.

— Да!

— Вы хотели сказать, какой старый.

— Ничего подобного.

— Я шучу.

— Вот, переняли у меня привычку шутить.

— Стараюсь, а разве это плохо?

— Да, нет.

— Прошу к столу, чай готов, — прокричала Мария Андреевна, не входя в комнату, в которой находились Маша с Василисом.

— Нас зовут пить чай, — произнес Василис и направился в гостиную.


На столе стоял электрический самовар, торт, конфеты и блюдо, на котором лежали фрукты, которые, как сразу поняла Маша, принес Василис. Рядом стояла плошка, в которую Мария Андреевна выдавила взбитые сливки.

— Кажется, и впрямь принесли киви, а я думала, что вы опять пошутили, — смеясь, произнесла Маша, увидав в вазочке, которая стояла на столе среди клубники, банана и ананаса, зеленые кружочки киви.

За столом шла непринужденная беседа. Маша старалась молчать, так как основная беседа шла между матерью и Василисом. Та рассказывала о том, в каких странах они бывали, будучи на дипломатической службе, вспоминала, какие-то забавные случаи и в то же время весьма тактично выясняла, где до этого работал Василис, и как ему видятся те перемены, которые происходят в нашей стране.

Василис оказался воистину дипломатом. Несмотря на многосложность его высказываний, трудно было оценить, его собственное отношение ко всему, что происходило. Выяснилось только, что до России, он работал долгое время на родине в министерстве, затем в посольстве в Болгарии.

Они поседели еще какое-то время, и Василис поблагодарив за гостеприимный прием, откланялся. Уже в коридоре, когда Маша провожала его, он поцеловал ей руку и тихо, видимо опасаясь, что Мария Андреевна услышит его, произнес:

— У вас чудесная мама, теперь я понимаю в кого вы.

— Вы заблуждаетесь. У нас с ней совершенно разные характеры.

— Это вам только так кажется. Со стороны всегда виднее, уверяю вас.

— Не буду спорить.

— Еще раз благодарю за чудесный вечер и… Если позволите, пригласить вас…

— Смотря куда?

— Я придумаю что-нибудь, чтобы вам понравилось, и вы не смогли отказать.

— Вам откажешь, а потом ноту, — смеясь, произнесла Маша.

— Значит, договорились!? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Василис.

— Там видно будет, но в целом предложение принято.

— Спасибо, — и Маша закрыла за ним входную дверь.

Постояв несколько секунд, она вошла на кухню, где мать мыла грязную посуду и села на табурет у стола.

— Ну, что скажешь, ма?

Мать молча продолжала мыть посуду, о чем-то думая про себя, потом взяла полотенце, вытерла тарелку и положила её в стопку уже протертых.

— Мам, ты чего молчишь?

— А ты сама-то что думаешь?

— Ничего, мне интересно твое мнение.

— Ах, мое мнение. Так вот я тебе так скажу. Он от тебя не отстанет до тех пор, пока ты не скажешь ему да или нет.

— В смысле?

— В том самом. Дорогая моя, это не мальчик, это взрослый мужчина, который нашел, или, по крайней мере, считает, что нашел свое счастье и потому, будет продолжать добиваться твоей руки, и ждать когда ты скажешь либо да, либо нет. Если нет, он отстанет от тебя, и как бы не сложилась его жизнь в дальнейшем, ты останешься в его сердце навсегда.

— Мам, мне кажется, ты преувеличиваешь. Обычный роман, если и не курортный, то, во всяком случае, в чужой стране, где другие женщины, другие нравы, все иначе. Вот и всё.

— Извини, ты мелешь чепуху. Причем тут чужая страна, другие женщины и нравы. Любовь, дорогая моя, это совсем иное. Он просто влюблен, поверь мне.

— Но почему ты так считаешь?

— Потому что я прожила достаточно много, чтобы оценить поведение человека, и вижу, какие чувства владеют им.

— Ну не знаю, ты прямо Кашперовский, какой-то, или прорицательница. Может, и по руке мне погадать сможешь?

— А вот это я в тебе первый раз наблюдаю.

— Что именно?

— Вот то самое.

— Что именно?

— Колючий характер.

— Какой есть.

— Зря, ты ведь не такая. Не пойму только зачем настраивать себя на такой лад.

— Я и сама не знаю, — неожиданно произнесла Маша, и Мария Андреевна сразу почувствовала печальные ноты в голосе дочери. Она повесила полотенце на ручку холодильника и присела рядом.

— Я тебе так скажу. Не любишь его, сразу скажи и не «пудри мужику мозги», как в народе говорят, а если сама не знаешь, тогда прежде чем ответить крепко подумай. Прости, но любовь к Анатолию крепко затуманила тебе мозги, вот ты и не можешь никак переключиться. Все сравниваешь.

— Ничего я не сравниваю.

— Сравниваешь, а то я не знаю. Еще как сравниваешь. Любовь, дорогая моя, иногда веревки вьет из человека, особенно из женщины. Ты вроде сопротивляешься, а сама не замечаешь, как она уже косичку сплела. А вот расплести её, ой как трудно и больно. Так и ты. Поселился в твоем сердце один и пока не выйдет, другому зайти в него трудно. А уж двоим, точно не поместиться. Вот потому и мается человек. Такова жизнь, и ничего тут не поделаешь.

— Так что же мне делать, мама, посоветуй?

— А вот тут я тебе не советчик. Это ты сама должна решать. В любви советчиков не ищут, даже у матери.

Маша положила голову матери на колени и тихо произнесла:

— Как хорошо быть маленькой. Игрушки, школа. Ни забот, ни хлопот, ни сердечных страданий. А тут, — и она пустила слезу.

— Горе ты мое, луковое. В жизни еще столько всего будет, а ты уже нюни распустила. Ты посмотри лучше на себя. Да Курочкина против тебе, цыпленок.

— Какая еще Курочкина?

— Как какая, мисс Мира 92, вон недавно по телевизору показывали.

— Скажешь тоже, — утирая слезы, произнесла Маша.

— То и скажу. Слезами делу не поможешь. И еще, не только сердцу внимай, но и разуму. Присмотрись к нему, а там видно будет.

— Ты так считаешь?

— Да, так считаю.

Глава 3

Василис позвонил на следующий день в воскресенье. Маша еще лежала в постели и, подняв трубку, невольно взглянула на часы. Было начало одиннадцатого.

— Господи, ну кто такую рань решил позвонить?

— Алло, это Мари, — раздался в трубке знакомый голос.

— Да, — ответила Маша, пытаясь придать голосу менее недовольный характер, что явно плохо удалось, так как в ответ она услышала:

— Я понял, что разбудил, прошу простить. Дело в том, — он сделал паузу и добавил, — я вечером должен по делам улететь на родину, на неделю, возможно две, но прежде чем улететь, очень хотел бы вас видеть.

— В котором часу ваш самолет?

— В 21–25.

— Понятно, — ответила Маша и еле удержалась, чтобы не зевнуть, — хорошо, какие у вас предложения насчет встречи?

— Давайте просто прогуляемся, погода чудесная, потом посидим где-нибудь в ресторане. Принимаете мое предложение? — и Маша уловила в его голосе новые интонации. Ей показалось, что он просил её, но не так как раньше, а иначе, словно боялся, что она откажет, сославшись на усталость или плохое самочувствие.

— Только мне надо время чтобы собраться.

— Конечно, в двенадцать у Ленкома, вас устроит?

— Постараюсь, не опоздать.

— Я буду ждать в любом случае.

— Хорошо, — со смешинкой в голосе, произнесла Маша. Положив трубку, она посмотрела на потолок и, откинув одеяло, побежала в ванную.

Сидя в комбинации перед туалетным столиком и приводя лицо в порядок, она увидела отражение заглянувшей в её комнату матери.

— Далеко собираешься?

— Василис звонил, предложил прогуляться по Москве. Так сказать буду персональным гидом, — ответила Маша, повернувшись лицом к матери, держа в руке кисточку для туши.

— Когда тебя ждать?

— Не очень поздно. Он сегодня уезжает на родину.

— Надолго?

— Сказал, что на неделю-две, — она снова повернулась к зеркалу и продолжила заниматься макияжем.

— Передай от меня привет, — и, повернувшись, она вышла.

— Обязательно.


Маша вышла из метро, обогнула здание издательства Известия и, перейдя через улицу, свернула к зданию Ленкома. Еще издали она увидела Василиса, который поджидал её у входа в театр, держа в руках цветы. Увидев Машу, он помахал ей рукой и поспешил навстречу.

— Мерси, — неожиданно произнесла она, принимая цветы, — куда пойдем?

— Давайте прогуляемся по бульвару.

— Тогда пошли, — и она решительно взяла Василиса под руку.

— Знаете, я иногда подрабатываю по выходным, вожу экскурсантов по Москве. Правда, не пешком, а на автобусе. Посадка в районе ГУМа, далее по маршруту.

— Я не знал, получается, вы мой персональный гид на сегодня?

— Вроде того, — произнесла она и рассмеялась, — кстати, вам привет от моей мамы.