— Можно с конца, лучше сначала, кстати, у тебя хоть фото его есть?

— Нет конечно, какое фото.

— А лет ему сколько?

— Ну что ты затараторила, сколько, да почем. Я, собственно говоря, вообще мало что о нем знаю.

— Это как понять? — удивленно произнесла Зоя.

— Очень просто. Короче. Вышла я из отпуска, а вечером после работы, у самых ворот музея он ко мне подкатил с букетом цветов. Так мол и так, был на экскурсии, увидел вас, решил познакомиться.

— А ты?

— А что я, дала свой домашний телефон.

— Молодец, правильно сделала. А дальше?

— Короче пригласил на балет в Большой.

— На балет, он что старпер?

— Зой, никакой он не старпер, но и не мальчик. Ему тридцать семь.

— Однако, — и Зоя присвистнула, — четырнадцать лет разница.

— Нет, выглядит он вполне нормально. Одним словом, сходили мы на балет, я возьми и скажи, что не особо большая поклонница балета.

— И потащила его в постель.

— Зойка, ну тебя к черту.

— А, значит, он потащил тебя в постель?

— Вовсе нет. Он пригласил меня на прием в посольство.

— Куда!?

— На прием в Греческое посольство.

— Так он что, иностранец?

— Ну да, ты же мне не даешь и слова сказать, своими репликами.

— Все молчу. Слушай, ну, ты даешь. А дальше что было?

— Короче веселимся, танцуем. Я возьми и схохми, а он воспринял это совсем иначе. Короче встал на колени и попросил моей руки.

Зоя прикрыла рот рукой, словно боялась выдать очередную фразу.

— Я растерялась, короче обернула все в шутку. Потом он напросился к нам с мамой в гости, а на следующий день улетел на две недели в Афины по делам.

— И всё?

— Нет, не все. Перед отъездом, он пригласил меня встретиться. Мы прошлись немного, поболтали о жизни, а, уходя, он мне подарил вот это, — и Маша показала Зое кольцо, которая она носила всю неделю на пальце.

— Слушай, обалдеть можно. С бриллиантами, точно?

— Угу.

— Машка, ты растешь в цене.

— Зой, ну, что ты, в самом деле, как на базаре.

— Машунь, ну я так ради прикола, ты же знаешь мою натуру. Это все мура, ты лучше скажи, сама-то что думаешь?

— Так ведь он письмо мне оставил.

— Так чего же ты молчишь?

— Короче пишет, что ждет моего ответа, либо да, либо нет.

— И ты, конечно, вся в сомнениях, как тебе быть.

— Естественно.

— Знаешь, я твоя подруга, если ты таковой меня считаешь, и скажу, тебе решать.

— Я так и знала, что ты один в один повторишь слова мамы.

— Интересно, а ты что, ждала, что я тебе скажу, Маша, хватай мужика и тащи под венец, такое, можно сказать счастье выпало. Так нет. Не скажу, потому что я его не видела, не слышала, и как я могу что-то говорить, если ты сама не знаешь, любишь ты его или нет.

— Знаешь, он такой внимательный, обходительный.

— Машка, ты чего сдурела, в своем уме? При чем тут любовь и внимательный, обходительный. Человека сначала полюбить надо. А потом рассматривать все его качества. Это тебе не фрукты-овощи на базаре покупать. Дайте мне, пожалуйста, вон тот, не мятый и без гнили.

— А может, я вначале рассмотреть его хочу со всех сторон, а потом сказать, да или нет.

— А, ну если так, то извини. Только я не замечала раньше у тебя таких закидонов.

— С годами люди меняются.

— Ой, какие годы, ты чего, уже тридцатник разменяла?

— Нет, но…

— Понятно, тогда молчу.

— Чай будешь?

— Буду.

Маша сняла с плиты чайник, достала из шкафа заварку и недоеденную с прошлых выходных, коробку конфет.

— Он подарил? — спросила Зоя, открывая коробку и рассматривая крышку с красивыми надписями на английском и немецком языках.

— Он.

— И как, есть можно, или наши лучше?

— Обычные конфеты.

Зоя взяла конфету и откусила.

— Обычные, ты права.

— А ты что ожидала, что они особенные?

— Да нет, так просто. Слушай, ты хоть в двух словах скажи какой он.

— Ну, так, — Маша на секунду задумалась, представив себе образ Василиса со стороны, и ответила, — высокий, статный, с небольшой бородой.

— И всё? — спросила Зоя, делая глоток чая из чашки, — а глаза, волосы, голос.

— Ой, Зой, ну что я присматривалась, к нему что ли.

— Зоя закашлялась, подавившись, и Маша постучала ей по спине.

— Нет, Машка, с тобой не соскучишься. Только что мне говорила, что должна рассмотреть его со всех сторон, и тут же говоришь, что не присматривалась.

Понимая, что Зоя права, Маша смутилась, и словно оправдываясь, произнесла:

— Как тебе сказать, я и, правда, сама не могу разобраться в своих чувствах. Все так внезапно произошло, что до сих пор не могу опомниться. Ты сама посуди, три раза встретились, практически ничего не знаем друг о друге, и вдруг на тебе, выходи замуж или расстанемся навсегда.

— А что тут такого. Любовь, как в романах. Кстати, а ты не спросила его, был он женат или нет, есть ли дети?

— Ничего я не спрашивала. Но, скорее всего не был.

— А ты как определила?

— На приеме, посол обмолвился, что он закоренелый холостяк и удивился, как это мне так быстро удалось его заарканить.

— Так прямо и сказал?

— Ну не совсем так, но что-то в этом духе.

— С тобой все ясно.

— И что тебе ясно?

— То и ясно, что по-моему, ты и впрямь заарканила мужика. Другое дело, что ты никак не поймешь одного…

— И чего же я такого не пойму?

— Думаю, что хочешь ты того или нет, он тебе тоже не безразличен.

— Что ты говоришь, и с чего это ты так решила?

Зоя вдруг мечтательно посмотрела на Машу и ответила:

— Это только кажется, что мы про себя все знаем, а на самом деле, жизнь сама решает за нас многое, и тогда понимаешь, какая ты на самом деле.

— Это ты о чем?

— Так ведь я не одна ездила в Анапу.

— Как не одна, а с кем?

— С Ленькой.

— Да ты что. Вы же уже год как не встречались. Если мне память не изменяет, он ни слова не говоря, уехал после университета в какую-то экспедицию и о нем ни слуху не духу, а ты за год ни слова мне о нем. Я ничего не понимаю.

— А что тут понимать, Маша. Я сама себя не понимаю. Уехал он и словно вакуум наступил вокруг меня. Мужики шарахаются, как черт от ладана.

— Ну, с твоим-то языком, это понятно.

— Вот именно, а что делать, привычка, вторая натура. Короче, единственный человек, который меня терпел, уехал. И знаешь, только тогда я поняла, что без него тоска.

— Да ты что, а мне ни слова.

— Веришь, приду с работы, и волком выть хочется, впору, собрать манатки и за ним, в тайгу или пустыню, туда, где он.

— А он что, за это время тебе ни строчки не написал?

— Два месяца спустя, пришло письмо, потом еще. Писал, как он там живет, чем занимается, как работает и так далее, и ни строчки о любви.

— Ни строчки?

— Ни строчки.

— А ты?

— А что я? Я тоже писала, как работаю, все в том же духе.

— Ну и дура.

— Верю, потому не сержусь.

— Зой, прости. Сама такая.

— Да ладно тебе. Знаю, что дура. Короче, приехал в Москву, аккурат, ты в отпуск уехала. Он заявился с рюкзаком, бородатый, обросший как медведь. Ну, ты помнишь его, щуплый как пацан, а тут вваливается этакий таежный мужик. Я даже не узнала его сначала. Потом смотрю, Леня. Сердце, как застучит…

— Ну?

— Что ну, короче, переспали мы с ним.

— Да ты что! Прямо так сразу?

— Маш, ну ты че, как детский сад. Не сразу конечно, а спустя пару дней.

— А дальше?

— Что дальше, дальше, то, что он всего на неделю приехал по делам экспедиции. Оказывается, он где-то в Монголии. Взахлеб рассказывал, звал с собой, уговаривал.

— Подожди, а между вами-то что?

— Как что, любовь-морковь. Я уже почти что согласилась, но потом что-то произошло, видимо прежний мой характер взбрыкнул, сказал мне, ты что-то девонька слишком быстро под мужское влияние попала, а где твоя решительность, злость на всех мужиков мира. Короче, он уехал. Я в слезы, волосы рвать на себе. Писем нет. Монголия, это всё равно, что на Марсе, короче месяц назад возвращается, ну мы с ним и махнули на три неделю в Анапу. Можно сказать медовый месяц провели. Машка, ты себе не представляешь, как закрою глаза, с ума сойти можно.

— Правда?

— Честное слово. Он такой… — Зойка закрыла мечтательно глаза.

— И что теперь?

— Как что, расписаться мы решили, ты свидетельницей будешь, а потом мы с Леней в экспедицию вместе через два месяца едем.

— Ты, в экспедицию! А как же я?

— Я тебе письма писать буду.

— И мне за все это время ни слова, подруга называется.

— Маш, так, когда же я тебе могла рассказать, когда сама видишь, как все закрутилось. И потом, ты в отпуске была, потом я. Мы почитай два месяца не виделись.

— Да не слушай ты меня. Это я так к слову. Выходит, не я одна в водоворот жизни попала.

— Да брось ты, водоворот жизни. Слово-то, какое. Ты еще Катерину из «Грозы» вспомни. Радоваться надо, жить, любить, мечтать о будущем. А ты, водоворот. Не чуди. Приедет твой Василис, скажи ему, люблю и согласно выйти замуж.

— Скажешь тоже. Слушай, а твой Леня, он как тебе в любви объяснился?

— Да ни как.

— То есть?

— Почему-то все считают, что мужики первыми должны делать предложения. А я считаю, вовсе не обязательно.

— И что, ты сама ему сказала?