С заплетенными в косы и прикрытыми вуалью волосами Мэйрин в сопровождении Иды и Деметрия стала заново посещать места, которые впервые увидела в обществе Василия. Однажды они вошли в церковь, где Мэйрин венчалась с Василием. Окинув взглядом убранство церкви, залитое мягким золотистым светом, Мэйрин разрыдалась. Смутившись, она взглянула на мать в поисках поддержки. Ида обняла дочку и погладила ее по голове. А через несколько дней за ужином Мэйрин внезапно оторвала взгляд от тарелки и ровным тоном спросила Деметрия:

— Мой муж умер?

Все сидевшие за столом застыли, потрясенные неожиданностью этого вопроса.

Деметрий первым пришел в себя и ответил:

— Да, ваше высочество. Принц Василий умер два месяца назад.

— Как он умер? — спросила она все таким же пугающе спокойным голосом.

— Он был убит. Его старый друг, актер Велизарий, поднес ему отравленный напиток, а затем покончил с собой.

— Почему? — отрывисто спросила Мэйрин.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Наконец Ида проговорила:

— Милая моя девочка, разве теперь это имеет какое-то значение? Бедный Василий уже давно лежит в могиле. Ты — вдова. Слава Богу, что ты наконец все вспомнила! Но теперь надо снова забыть об этом, чтобы начать жизнь сначала.

— Почему Велизарий убил моего мужа? — упорно переспросила Мэйрин; в голосе ее теперь зазвучали жесткие нотки. — Я хочу это знать! Я хочу знать, почему умер мой муж!

Олдвин Этельсберн взглянул на свою дочь и внезапно понял, что милое прелестное дитя, которое он так любил и опекал, исчезло. На него смотрели глаза взрослой девушки. Эти глаза спрашивали его и требовали ответа на вопрос.

— Скажите ей правду, — произнес Олдвин.

— Нет! — шепотом воскликнула Ида, и глаза ее наполнились слезами. — Не надо мучить ее! Сколько можно причинять ей боль?

— Ты хочешь, чтобы она оплакивала его всю жизнь? — рассерженно спросил Олдвин. — А я не хочу! Я хочу, чтобы она освободилась и начала новую жизнь, чтобы она шла вперед, не оглядываясь на прошлое. Но если она не будет знать правду, то не сможет этого сделать.

— Да! Скажите мне правду! — повторила Мэйрин.

— Когда-то, еще до вашей свадьбы, — начал Деметрий, — ваш муж и Велизарий были любовниками. Бывают мужчины, которых влечет только к женщинам. А бывают и такие, которых тянет только к другим» мужчинам. Встречаются и мужчины вроде вашего мужа, которые предпочитают женщин, но время от времени для разнообразия заводят любовника-мужчину. Когда принц Василий женился на вас, он полюбил по-настоящему. И бросил Велизария. Насколько нам известно, за все те месяцы, что вы прожили в браке, принц ни разу не посетил своего бывшего любовника. Нам остается лишь гадать, для чего он отправился к нему в день своей смерти. Скорее всего он хотел сообщить Велизарию о том, что между ними действительно все кончилось. Велизарий наверняка почувствовал себя оскорбленным; возможно, даже пришел в ярость. Но он скрыл свои истинные чувства. Втайне от принца он подсыпал яд в два кубка с вином, а затем предложил вашему мужу выпить в знак прощания. Оба скончались быстро и почти без мучений.

Мэйрин кивнула, словно сочтя объяснения лекаря правдоподобными и вполне приемлемыми.

— Благодарю вас, — произнесла она. Во всем ее облике чувствовалась какая-то пугающая отрешенность.

— Вы не хотите оплакать гибель вашего супруга, принцесса? — мягко поинтересовался Деметрий. Мэйрин покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Я не могу оплакивать Василия. Все ваши объяснения, Деметрий, — лишь предположения. Ведь вы не видели этого своими глазами! И вы не можете знать наверняка, что мой муж бросил своего любовника после свадьбы. Мы так и не были близки с Василием. И я всю жизнь буду сомневаться в том, что у Василия были честные намерения. Вправду ли он любил меня? Вправду ли он откладывал брачную ночь именно потому, что заботился о моем благополучии? Или же мысль о близости со мной была ему отвратительна? Вспоминая о днях своего замужества, я всегда буду думать о том, куда отправлялся Василий, расставаясь со мной. Говорил ли он мне правду — или ходил к Велизарию? Я всю жизнь буду сомневаться в том, что он действительно хотел переехать в новый дом. Быть может, этот дом должен был стать для меня золотой клеткой? Быть может, мысль о разлуке была для них так тяжела, что Василий и Велизарий предпочли покончить жизнь самоубийством? Василий говорил, что любит меня. И я в своей невинности верила каждому его слову. Мне есть что вспомнить! Я буду вспоминать его поцелуи и ласки. Но то, что вы сказали мне, Деметрий, заставит меня сомневаться в том, действительно ли он наслаждался этими любовными забавами. Быть может, всякий раз, когда Василий прикасался ко мне, он, скрывая отвращение, представлял на моем месте этого актера. Возможно, когда боль моя немного утихнет, я смогу оплакивать моего мужа, лекарь. Возможно, я даже смогу простить его, но сейчас еще рано. Я не желаю тратить слезы на человека, который надругался над моей невинностью и разрушил мои прекрасные мечты.

Деметрий понимающе кивнул.

— Когда-нибудь вы полюбите снова, принцесса, и эти воспоминания потеряют для вас важность. Тогда вы сможете оплакать принца Василия. Что касается меня, то я сделал все, что мог. Вы взглянули в лицо истине и можете исцелиться. Теперь уезжайте из Константинополя и возвращайтесь в свою Англию. Когда-нибудь вы обретете там новое счастье.

— Да, — отозвалась Мэйрин, — я хочу домой, в Англию. Я больше никогда не покину Эльфлиа.

— Тебе придется покинуть Эльфлиа, когда ты снова выйдешь замуж, — заметил Олдвин.

— Замуж?! — с отвращением воскликнула Мэйрин. — Я больше никогда не выйду замуж, отец! Никогда в жизни!

Тан взглядом заставил Иду молчать. Он ласково обнял дочь за плечи и привлек к себе.

— Не будем сейчас об этом, — сказал он. — Со временем ты переменишь свое мнение, Мэйрин. Смерть Василия сделала тебя богатой вдовой. С этим богатством ты найдешь себе прекрасного супруга.

— Мне не нужно ничего из богатства Василия! — воскликнула она.

— Не будь дурочкой, — перебил ее тан. — Ты его законная вдова, и часть его состояния принадлежит тебе по праву. Ты сможешь обеспечить себе спокойное будущее.

— Отдайте все его матери! Все, что я хочу, — вернуться домой и жить в мире и покое!

— Отведи ее в постель, — строго велел Иде Олдвин. — У нее сейчас начнется истерика.

Впрочем, в конце концов тан пришел к компромиссу со своей упрямой дочкой. Он взял из сокровищницы принца столько золота, чтобы обеспечить Мэйрин королевское приданое. Кроме того, он забрал все великолепные украшения, которыми Василий щедро одаривал свою супругу. А остальное, по просьбе Мэйрин, перешло во владение принцессы Илианы. Все, кроме дворца, который принц Василий построил для своей жены за Босфором. Этот дворец Мэйрин приказала уничтожить, а землю, на которой он стоял, подарить церкви в память о Василии.

— Почему бы тебе просто не продать его? — спросила Ида у своей дочери.

— Продать памятник любви, которой так и не суждено было стать счастливой? — с горькой насмешкой отозвалась Мэйрин. — В этом дворце никто не будет жить, мама! На нем лежит проклятие!

Больше Мэйрин ни разу не заговорила о дворце, но последние дни в Константинополе она провела на террасе, выходящей на море, часами наблюдая с каким-то мрачным удовлетворением за тем, как сносят дворец, построенный для нее принцем Василием.

Покидая Константинополь, Мэйрин не пролила ни единой слезинки. Ласково попрощавшись с отцом, она даже не обернулась, когда отряд проезжал через Золотые Ворота к западной дороге, ведущей из города. Она ехала верхом на новом коне — изящном, сером в яблоках двухгодовалом жеребце, которого ей подарил император в знак прощания. Жеребца звали Громовик, а родителями его были лошади, полученные императором как дань от арабского шейха.

«Я надеюсь, — написал император Мэйрин, — что вам понравится Громовик и что благодаря ему вы сохраните о Константинополе более приятные воспоминания».

— Жеребец?! — несколько удивленно спросила Ида. — Почему он прислал ей жеребца? На мой взгляд, кобыла была бы лучше.

— Но жеребец — более ценный дар, — объяснил Олдвин. — Мы сможем скрестить его с нашими кобылами. Это щедрый, исключительно щедрый подарок.

— Он пытается откупиться, — откликнулась Ида. — он чувствует вину. Ведь Василий был его кузеном.

Жеребец был великолепно обучен. Легчайшее движение поводьев заставляло его повиноваться любой команде Мэйрин. В то утро, когда они выехали из Константинополя, Мэйрин пустила Громовика легким галопом и вскоре оказалась далеко впереди своих спутников. С ней в дорогу отправилось полдюжины варяжских гвардейцев, чтобы обеспечить ей особую защиту. Мэйрин находила это нелепым. Византийские дороги считались самыми безопасными в мире. Утверждали, что даже одинокая девственница может спокойно объездить всю страну вдоль и поперек.

Мэйрин скакала вперед на своем великолепном жеребце, с каждой минутой все больше понимая, насколько ограниченной в действительности была ее жизнь в Константинополе. Прошло почти два года с тех пор, как она последний раз ездила верхом в одиночестве. Во время прогулок с Василием она наслаждалась не прогулкой, а обществом принца. А теперь она мчится вперед, и ветер развевает ее волосы! Мэйрин только сейчас осознала, насколько она истосковалась по свободе. Для Василия она была неким редкостным и прекрасным сокровищем, драгоценным созданием, которое он поймал в роскошную сеть и никогда бы не выпустил на волю. Мэйрин продолжала скакать галопом еще несколько миль. Затем, почувствовав, что Громовик устает, она перешла на более спокойный шаг.

— Вы скачете, словно валькирия, — раздался у нее за плечом чей-то голос.

Мэйрин обернулась и увидела, что с ней почти поравнялся молодой красивый гвардеец. Лицо его показалось ей смутно знакомым. Мэйрин наморщила лоб, пытаясь вспомнить, кто же это такой.