— Тогда я прослежу за ужином, мама, — отозвалась она. Ида поспешила вверх по лестнице, где ее уже поджидала Нара.

— Король подтвердил, что Мэйрин — законная владелица Эльфлиа? — спросила Нара.

— Не совсем так, — с легкой улыбкой ответила Ида. — Леди Мэйрин и милорд де Комбур сочетались браком в Лондоне, в присутствии самого короля. Обряд совершил брат короля, епископ Байе. Что ты на это скажешь?! Жосслен де Комбур теперь хозяин Эльфлиа, а леди Мэйрин — хозяйка! Ну а теперь открой сундук, Нара, и дай мне чистые простыни!

Онемев от потрясающих новостей, Нара молча помогла своей госпоже постелить свежее белье на кровати, отныне перешедшей в распоряжение нового хозяина и хозяйки Эльфлиа.

Подготовив комнату для новых обитателей, Ида велела Наре:

— Пускай Кен поможет Дагде принести горячей воды наверх, чтобы твоя госпожа могла искупаться.

Затем она быстро спустилась вниз, припомнив, что Мэйрин говорила что-то об ужине. Но посреди зала внезапно остановилась. Теперь ее дочь — хозяйка в этом доме, и составлять меню — ее обязанность. Ида всегда ненавидела выбирать блюда для ужина. Нашлась по крайней мере одна обязанность, избавиться от которой она была очень рада. Усмехнувшись, Ида осушила кубок вина и села перед камином.

Глава 10

Наступила ночь; поместье Эльфлиа готовилось ко сну. За узкими окошками господского дома с угольно-черных небес медленно падал снег, укрывая дремлющую землю мягким одеялом. На холме над долиной завывал одинокий волк; ему отвечал другой, охотившийся неподалеку. В эту ночь им предстояло остаться ни с чем: все прочие лесные твари надежно укрылись от непогоды.

Мэйрин уже успела вымыться в большой дубовой лохани перед камином в гостиной. После ужина лохань снова наполнили кипящей водой и оставили остывать. К этому моменту искупались уже все, кроме Жосслена. Мэйрин предстояло помогать ему. Раздеваясь, Жосслен с интересом подметил, что Мэйрин вовсе не смущается его наготы. Более того, ему показалось, что она внимательно разглядывает его и даже оценивает. Ему не хотелось бы думать, что она сравнивает его достоинства с другими мужчинами!

— Ты такой длинный! — невинно заметила Мэйрин, оглядев его с головы до ног. Жосслен как раз снимал остатки одежды, — Ты имеешь в виду какую-то конкретную часть? — лукаво спросил он. — У тебя все длинное, Жосслен! И лицо, и руки, и ноги, и туловище. Я еще никогда не видела такого длинного мужчину!

— А нет ли еще чего-нибудь длинного, что тебя удивило? — продолжал расспрашивать Жосслен с плутовским видом.

Он увидел, как серьезно Мэйрин задумалась над этим вопросом. А потом внезапно залилась ярким румянцем, осознав плохо скрытый намек.

— Ах ты, озорник! — со смехом воскликнула она. — Залезай-ка лучше в лохань побыстрее, пока вода не остыла! Не думаю, что холодная ванна устроит такого развратника!

— О Мэйрин! О моя сладкая колдунья! Рядом с тобой я действительно становлюсь развратным, как молодой козленок! Ты — самая прекрасная женщина на свете! Мы с тобой супруги вот уже шесть ночей, а я до сих пор не имел возможности разделить с тобой ложе! Ты догадываешься, как я хочу приласкать твое прелестное тело? Как я хочу овладеть тобой?

Мэйрин улыбнулась и принялась осторожно намыливать его широкие плечи.

— Сегодня ночью, милорд, мы оба удовлетворим свои желания. Я доставлю тебе наслаждения, которым научил меня мой первый муж; наслаждения, которые сводят мужчину с ума. И ты будешь любить меня и подаришь детей. Я так хочу детей!

Мэйрин и представить себе не могла, как подействуют ее слова на Жосслена. Кровь зазвенела у него в ушах; не помня себя, он схватил Мэйрин и усадил ее рядом с собой в лохань. Обвив руками, он поцеловал ее с такой горячностью, что у нее перехватило дыхание. Она почувствовала, как его язык раздвигает ей губы. Она радостно встретила эту ласку, медленно поглаживая его язык кончиком своего языка, как учил Василий. Жосслен разорвал на груди ее тонкую сорочку — единственное, что прикрывало ее тело. Мэйрин смутно услышала плеск воды, пролившейся из лохани на пол. Жосслен крепко прижал ее к груди.

Они осыпали друг друга страстными поцелуями — в губы, глаза, щеки. Мэйрин запрокинула голову, открыв горячим губам Жосслена изящную шею. Рука Жосслена нащупала ее грудь и стала медленно и ритмично сжимать ее, пока Мэйрин не прижалась к нему животом, чувствуя, как растет в ней желание.

Она спрятала лицо на груди Жосслена и застыла на несколько мгновений. Затем, приподняв голову, легонько стиснула зубами мочку его уха и принялась поигрывать с нею, как щенок играет со старым лоскутом. А потом внезапно ее язык погрузился в самое ухо и затрепетал внутри дразнящим мотыльком.

— Ах, колдунья! — простонал Жосслен. — Если не хочешь, чтобы наша любовь началась в лохани, прекрати это!

— А я и не знала, что можно заниматься любовью в воде! — Мэйрин лукаво заглянула в лицо Жосслену и проговорила сладким голоском:

— Мне очень нравилось купать тебя, милорд. Мне этого вполне достаточно. А ты затащил меня в лохань и испортил сорочку. Тебе не стыдно?

— Нет, — тихо ответил он. Золотисто-зеленые глаза блестели от желания.

— Помоги мне выбраться отсюда, — шепнула Мэйрин. От этого взгляда ей казалось, что все ее тело тает и растворяется.

Жосслен неохотно разжал объятия и помог ей подняться. Мэйрин торопливо ступила на пол и наклонилась, чтобы домыть Жосслена. Ее длинные волосы промокли, но она не замечала этого.

Когда она выбиралась из лохани, Жосслен наконец смог разглядеть ее как следует и буквально задохнулся при виде ее красоты. Чтобы возбудиться, ему достаточно было просто смотреть на нее. Мэйрин прекрасна, и она целиком принадлежит ему!

С бешено бьющимся сердцем Мэйрин опустила глаза, чтобы утаить мысли от Жосслена. Ополоснула его несколькими ведрами воды, и Жосслен поднялся. Скрывать, как он сильно желает ее, теперь было невозможно. У Мэйрин пересохли губы, когда она увидела напрягшийся мощный ствол среди темно-русых завитков между его худощавых бедер. Вот орудие, которое сокрушит ее девственность! И как же она счастлива, что его сейчас произойдет! Вытерев Жосслена насухо льняным полотенцем, она хрипло проговорила:

— Надо идти в постель, милорд, иначе мы простудимся. Не говоря ни слова, Жосслен взял у нее из рук полотенце и бережно обтер ее влажную гладкую кожу, которая уже почти высохла от жара в камине. Руки его задержались на ее грудях, пальцы принялись медленно вторить их очертаниям, затем стали двигаться вокруг сосков, пока те не затвердели. Опустившись на колени, Жосслен медленно стянул вниз ткань разорванной сорочки, обнажив сначала живот, затем — пухленький холмик лона. Осторожно проведя пальцами вдоль прикрытой огненно-рыжими завитками щели, он почувствовал, как Мэйрин затрепетала всем телом. Тогда он подхватил ее на руки, перенес по коридору из гостиной в спальню и положил на постель.

В неровном свете свечей на ее теле плясали черные тени. Жосслен застыл, любуясь ее красотой. Но когда Мэйрин призывно протянула к нему руки, он не смог противиться этому зову. Он опустился рядом и прижался к ней всем телом в тесном объятии. Мэйрин не скрывала своего блаженства, и Жосслен улыбнулся: это чрезвычайно льстило его самолюбию. Он еще никогда не встречал женщины, с такой готовностью принимающей ласки мужчины. Страстность Мэйрин восхищала его, она еще сильнее разжигала в нем желание. Рука скользнула вдоль ее спины и нежно сжала гладкую ягодицу; и, к его удивлению, Мэйрин проделала то же самое.

— У тебя такая нежная кожа! Даже там, где мускулы, — пробормотала Мэйрин.

Этого Жосслен никак не ожидал! Все женщины, с которыми он имел дело до сих пор, просто лежали спокойно, предоставляя ему наслаждаться их телом. А Мэйрин оказалась такой же искусной, как и он! Это так неожиданно, но Жосслен решил, что в этом есть свои преимущества.

— У тебя тоже, — ответил он, внезапно почувствовав некоторую комичность ситуации.

Они продолжали ласкать друг друга, и Жосслен, к своему удивлению, обнаружил, что хочет быть с ней очень нежным, несмотря на то что она — вдова. Он не помнил, чтобы когда-либо обращался с женщиной так осторожно. Усевшись верхом на ее бедра, он снова стал ласкать ее груди, а затем наклонился и прильнул губами к соску.

Мэйрин почувствовала, как горячие губы сомкнулись на ее нежной плоти, и тело непроизвольно подалось навстречу этой ласке. Грудь ее сладко заныла. Обхватив пальцами голову Жосслена, Мэйрин вцепилась в его волосы, как кошка. Жосслен в ответ на это слегка сдавил зубами чувствительный сосок, но через мгновение на месте зубов уже оказался влажный язык, торопящийся загладить нанесенную обиду. «Как чудесно вновь быть любимой!»— подумала Мэйрин. Ей захотелось, чтобы Жосслен испытал такое же блаженство, какое доставляли ей его губы и язык, его чуткие пальцы.

Язык Жосслена уже двигался вдоль ложбинки между ее грудями, вниз, к пупку, оставляя за собой пылающий след на коже.

— Ты восхитительна, колдунья моя, — прошептал он. — Я хочу покрыть поцелуями каждый дюйм твоего тела!

— Нет, нет! — воскликнула Мэйрин. — Позже! Позволь мне немного полюбить тебя, Жосслен!

— Полюбить меня? А что, по-твоему, ты сейчас делаешь, сокровище мое?

— Нет, Жосслен, сейчас ты любил меня. А теперь я хочу любить тебя. Ну, пожалуйста, Жосслен! Просто ляг на спину и позволь мне сделать то, что мне хочется!

Слегка удивленный, Жосслен подчинился этому странному требованию: интересно, что же за этим последует. Встав над ним на колени, Мэйрин наклонилась и стала осыпать его тело быстрыми страстными поцелуями. Затем начала ласкать его языком — сначала шею, потом плечи; потом опустилась ниже, к груди и соскам. Жосслена охватили самые невероятные ощущения.

Ни одна женщина еще не ласкала его так. Он всегда считал, что мужчине достаточно взгромоздиться на женщину — и удовольствие гарантировано. Затем довольно быстро понял, что удовольствие станет неизмеримо больше, если перед любовным актом мужчина немного приласкает женщину. И все бывали довольны. Ни одна не жаловалась. Но его жена внезапно открыла ему глаза на то, какими могут быть по-настоящему страстные женщины. И все же он не был до конца уверен, стоит ли ей проделывать с ним все эти восхитительные вещи, хотя он получал от них наслаждение.