* * *

Оставив пикап на стоянке, мы вышли из отеля и, следуя указаниям Лины, направились в «Месон реаль» – ресторан с местной кухней, который находился минутах в пятнадцати ходьбы. Ресторан мне сразу понравился: выглядел он довольно уютно, а доносящиеся с кухни запахи были просто божественными.

Не успели мы устроиться за свободным столом, как к нам подошла официантка, чтобы принять заказ. Меню было написано мелом на специальной черной доске – написано по-испански, и Лина, видя мои затруднения, предложила помочь.

– Это было бы очень кстати, – кивнул я, продолжая разглядывать пункты меню, впрочем, без особого успеха.

– Хорошо. Только сначала скажи, что бы ты хотел заказать: настоящие никарагуанские блюда или экзотику для туристов?

– Конечно, настоящие.

Лина слегка подняла брови:

– Должна предупредить: с непривычки некоторые из них могут показаться тебе довольно острыми.

– В жизни надо все попробовать, – ухмыльнулся я, и Лина быстро сказала официантке несколько слов.

Пока мы ждали наш заказ, я изо всех сил старался не слишком наседать на Пауло с вопросами, но получалось не очень: меня разбирало любопытство. Он рассказал, что родился примерно в миле от того места, где живет сейчас, однако в свое время ему пришлось немало поездить в поисках сезонной работы на кофейных или сахарных плантациях. Когда Пауло сказал, что с кофе он имел дело гораздо чаще, чем с сахарным тростником, я насторожился и стал слушать внимательнее.

– Ты, значит, много работал на кофейных плантациях? – переспросил я.

– Sí.

– А где?

– Везде. Гондурас. Коста-Рика. – Он постучал по столу. – Никарагуа тоже.

– А в каком месте в Никарагуа?

Он показал примерно в ту сторону, откуда мы приехали.

– Лас-Каситас. Рядом с mi casa[52]. Там.

– А конкретнее?

Пауло покачал головой и вопросительно посмотрел на Лину:

– Не понимаю.

– На какой плантации?

– У нас там только одна плантация… – В его голосе вдруг послышались теплые, слегка ностальгические нотки, которых я прежде не замечал. – Плантация «Кофе Манго».

Я сглотнул.

– И чем ты там занимался?

Пауло широко улыбнулся и стукнул себя в грудь:

– El jefe. Я править.

Видя мое замешательство, Лина поспешила на помощь:

– Пауло был управляющим, руководил плантацией, рабочими. Всем.

– То есть он был кем-то вроде этого нынешнего бригадира-десятника?

Она немного подумала.

– Да. Только у дяди было больше… обязанностей.

Я снова повернулся к Пауло:

– Это, наверное, было хорошее место. Почему же ты уволился?

Пауло слегка замялся.

– Ну… Слишком много всего происходить.

Напустив на себя понимающий вид, я посмотрел на Лину:

– Он имеет в виду ураган, да?

Пауло провел над столом ладонью со сжатыми пальцами.

– Ураган «Карлос» – плохо. Очень плохо. Он много убить. Мои братья тоже убить. Их жены. Моя жена тоже убить. Другие люди, много, но… – Он покачал головой. – Но мы пережить «Карлос».

– Разве… – Мой голос предательски сорвался. – Разве случилось что-то еще?

Сложив руки на груди, Пауло нахмурился и проговорил каким-то странным тоном:

– Американский компания. – Он сжал кулак, словно пытался раздавить в нем сухарь или галету. – Они нас выжать до сухой… до последний сентаво. Заставить вернуть кредит. У нас не было деньги, чтобы платить. После «Карлоса» у нас ничего не остаться – все пропáсть. Когда мы не смогли заплатить, американская компания забрать все.

Должно быть, выражение моего лица напугало Лину. Опустив ладонь на мою судорожно сжатую руку, она спросила:

– Эй, с тобой все в порядке? – Лина нащупала на моем запястье пульс. – Что-то ты побледнел…

– Все в порядке. Это я так… – Свободной рукой я вытер со лба холодный пот. – Ну а теперь чем ты занимаешься?

Пауло пожал плечами:

– Работать сахарная плантация. Переехать Валья-Крусес, там много пустой дом.

– Ты снимаешь дом? – уточнил я.

– Нет. Некому платить.

– Как так? Ведь кому-то этот дом принадлежит, не так ли?

– Так. Это дом мой двоюродный брат, Солисио Марес Эстебес, – с гордостью произнес Пауло.

– А где он сейчас? Уехал?

– Нет. Он под землей.

– Как-как?

– Солисио погиб, а его семья живет в Манагуа, – вмешалась Лина. – Они разрешили нам занять их дом.

– Та-ак… – протянул я. Почему-то мне никак не удавалось охватить внутренним взором всю картину. Сведения, которые я только что получил от обоих, казались простыми и понятными, но, как только я пытался выстроить факты в логическую цепочку, связь между ними тотчас нарушалась. Я даже потер лоб в надежде, что это поможет мне сообразить, в чем дело.

– Так, давай-ка попробуем разобраться еще раз. Где ты жил раньше?

Пауло посмотрел на меня как на полного придурка и показал на Лину:

– El сasa[53].

Я тоже повернулся к ней:

– В каком доме?

Полуотвернувшись, она некоторое время занималась тем, что пыталась поправить растрепавшиеся волосы дочери.

– В доме моего отца. – Ее рука автоматически поднялась к шее, где висел на тонкой цепочке какой-то полированный камень. – Его звали Алехандро Сантьяго Мартинес.

Она произнесла это имя медленно и с любовью, но на меня оно произвело впечатления электрического удара. Алехандро Сантьяго Мартинес… Я помнил это имя. Помнил, какие события были с ним связаны. С трудом сглотнув, я потянулся к своему стакану с водой.

– Мой отец и четверо его друзей основали кофейную компанию «Синко Падрес». Пауло был женат на папиной сестре, поэтому ему доверяли и сразу взяли на работу в компанию. Папа был бизнесменом, он занимался банками и клиентами, а Пауло управлял плантацией. – Она тепло улыбнулась. – Вместе они организовали дело так, чтобы всем было хорошо. – Лина рассмеялась. – Пауло следил, чтобы все оборудование работало как надо: чинил трактора, грузовики, ленточные транспортеры и прочее. Он даже роды принимал, да, Пауло?..

Пауло улыбнулся, словно это воспоминание было ему приятно.

Наконец принесли наш заказ. Тарелки были полны до краев, и над ними поднимался очень аппетитный парок. Что касалось самой еды, то она показалась мне невероятно вкусной, хотя определить ее точное кулинарное наименование я бы не взялся. То, что лежало в моей тарелке, напоминало фахитас[54], поверх которого было кучей навалено все, что только нашлось на кухне. Впрочем, гарнир я почти сразу отодвинул в сторону: он действительно был слишком острым, а я опасался повторения неприятной истории, в финале которой угодил на попечение Лины.

Где-то в середине нашего ужина Пауло что-то тихо спросил у Лины, а она так же негромко ответила ему по-испански. О чем шла речь, я не понял и решил выяснить, в чем дело:

– Что случилось? Может, Пауло что-то не нравится?

– Все в порядке, – ответила Лина. – Он просто спросил, почему ты не ешь фасоль, бобы и прочее.

– Потому что не хочу, чтобы ему снова пришлось мыть свой грузовик, – ответил я и подмигнул Пауло.

Когда все принесенные блюда были съедены, Изабелла с нескрываемым вожделением уставилась на доску меню, где в самом низу были перечислены несколько сортов мороженого, но Лина только покачала головой и произнесла несколько слов по-испански. Ее голос звучал довольно строго, и я подумал: она напоминает дочери, что десерт мы не заказывали. Дождавшись, пока официантка вернется к нашему столу, я повернулся к Лине:

– Ты не против, если я куплю Изабелле мороженое? Мне это будет очень приятно, честное слово.

Лина посмотрела на дочь, которая восторженно закивала.

– О’кей, – сказала она. – Тебе какое?

Изабелла раздумывала недолго.

– Шоколадное! – выпалила она, поднимая вверх три пальца. – Три!

Глядя на нее, я невольно вспомнил о Сэле – о том, что время идет, а я пока не нашел даже его следов. Мне даже почудилось, что я снова слышу тиканье часов – звук, который преследовал меня с тех самых пор, как я разговаривал с Колином в больнице, у кровати Марии. Вместе с тем мне было очевидно, что, отправившись на поиски ее брата в одиночку, я поступил довольно самонадеянно. В любом случае мои шансы – и шансы Сэла, если на то пошло, – могли серьезно возрасти, если бы я сумел заручиться чьей-то поддержкой. Да, откровенно говоря, с этой здравой мыслью я опоздал, но, возможно, я еще сумею что-то исправить, если, не откладывая, предприму кое-какие шаги.

И, посмотрев на Пауло и Лину, я сказал:

– Если позволите, у меня есть к вам одно предложение…

– Конечно. – Пауло кивнул. – Говори.

– Я бы хотел вас нанять. Обоих.

Лина с подозрением уставилась на меня, но Пауло остался спокоен.

– Не надо нанять. Ты просить, мы помочь.

– То, о чем я собираюсь вас просить, не… В общем, это далеко не пустячное дело. Оно может потребовать времени, поэтому мне будет спокойнее, если вы позволите вам заплатить.

Пауло отрицательно качнул головой, и на его лице проступило неуступчивое и гордое выражение, какого я еще никогда у него не видел. Решительно взмахнув рукой, он сказал:

– Не платить. Мы рады помогать.

Не скрою, мне было приятно слышать эти слова. С другой стороны, работа, для которой я собирался нанять обоих, требовала времени, а это означало, что Пауло, скорее всего, не сможет работать на сахарной плантации. А ведь они с Линой и без того едва сводили концы с концами, и потеря единственного источника дохода означала бы для них настоящую катастрофу.

Я сказал:

– Я приехал сюда, чтобы отыскать одного человека. Это шестнадцатилетний парень, который приходится мне кем-то вроде племянника. Он влез в какие-то нехорошие дела и убежал из дома. У меня есть основания считать, что сейчас он находится в Никарагуа. Его зовут Сэл. Его родители просили меня разыскать парня и вернуть домой, пока он не попал в еще бо́льшие неприятности и не погиб. А это более чем вероятно: по складу характера Сэл довольно несдержан, горяч и к тому же изрядно избалован. Вместе с тем он довольно наивен как в отношении окружающих, так и в отношении жизни вообще. Ему представляется, будто он способен с легкостью угадывать реальные намерения и побудительные мотивы тех, с кем сталкивается, но это далеко не так: обвести его вокруг пальца способен любой прохиндей. Вы, конечно, спросите, как его следует искать. Я знаю, что Сэл побывал в Леоне, а если учесть его увлечение серфингом, то можно предположить, что он, скорее всего, будет двигаться вдоль побережья в поисках больших волн. Главная проблема, однако, заключается в том, что положение, в котором он оказался, с каждым днем становится все опаснее, хотя сам он, возможно, этого и не сознает. Подтверждением моим словам может служить хотя бы то, что «Тойота», на которой раскатывает теперь десятник с плантации, еще недавно принадлежала Сэлу.