- И что же, это была любовь без взаимности?

- По-моему, Степану достаточно было обожать ее платонически. Этакий синдром Желткова…

- Не ругайся, Агнесса, переведи па человеческий язык…

- Вспомни классику, которую мы проходили в школе. У Куприна есть повесть «Гранатовый браслет», герой которой мелкий почтовый чиновник Желтков обожает издали прекрасную княгиню Веру и ему ничего от нее не надо, это чисто платоническое чувство. Бесплотное - и с точки зрения психиатрии патологическое. Потому что нормально - это когда мужчины и женщины из плоти и крови любят друг друга не только душевно, но и телесно. Но гений Куприна возвел эту патологию до степени высочайшей одухотворенности, доступной человеку - и совершенно зря, по-моему.

- Если отвлечься от высокой литературы, то с твоих слов я могу сделать вывод, что ваш второй режиссер ненормально, то есть душой, а не телом, любил покойницу?

- Примерно.

- Ну так бы и сказала сразу. Но разве такая любовь не может перейти в лютую ненависть?

- Может. Если объект любви вдруг окажется недостоин своего обожателя, разочарует его. Например, заведет любовника… - Чем больше я думала об этом, тем более подозрительным мне казалось поведение нашего второго режиссера. - Послушай, Сережа, давай рассмотрим гипотетический вариант: Степан обожает нашу теледиву, это его недостижимый, как богиня с Олимпа, идеал. Он понимает, что она па десять ступеней выше его, он всего лишь червь у ее ног. И вдруг он обнаруживает, что это вовсе даже не богиня, не непорочная Диана, а очень даже земная женщина: она спит с оператором! Она просто шлюха! И тогда он ее убивает. Что скажешь?

- Что ты насмотрелась фильмов про маньяков-убийц. Впрочем, в твоих рассуждениях есть рациональное зерно. Будем иметь это в виду.

Сергей смотрел мне в глаза своим ясным, зеленовато-серым взором, но при этом даже не притронулся к ручке. Чувствовалось, что он считает все мои предположения полным вздором. Ну что ж, запомним. Вот погоди, если я окажусь права!

- Психи, конечно, убивают, - продолжал он, - убивают из-за каких-то своих, непонятных нам, душевно простым людям, убеждений. Но чаше убивают совершенно нормальные - и из-за денег. Прости меня, Агнесса, но я не верю, что во всем этом не замешаны деньги. Поэтому в ближайшее время сотрудники «Ксанта» займутся проверкой всех денежных взаимоотношений Прикосновения», телеканала «1+1» и Котовой. Мы выясним, кто вкладывал деньги в шоу Котовой и зачем, найдем всех инвесторов, тайных и явных.

И обязательно отыщем таинственного спонсора Котовой. Когда я об этом договаривался с Синяковой - о, том, что она раскроет мне всю бухгалтерию, причем отнюдь не ту, что предназначена для налоговой инспекции, - то она сначала чуть не упала в обморок, но потом согласилась. Мне пришлось намекнуть, что иначе этим займутся с нашей подачи люди с Петровки, и они не будут так деликатны, как мы. Видно, ей есть что скрывать.

Я расхохоталась - я не могла себе представить, что Тамара, полнокровная и подвижная, как десять тонюсеньких девушек в три раза моложе ее, может упасть в обморок. Когда она после шестнадцатичасового съемочного дня говорила, что у нее болит голова, ей не хотелось верить - казалось, она может работать еще столько же. Тамара в моем представлении похожа на тучный сгусток космической энергии, однако в таком случае бухгалтерия - это тот метеорит, который может разнести все в пыль и прах!

- Будете проверять ее книги - выясните заодно, где мой гонорар за февраль, - произнесла я вслух.

- И вот еще что, - наморщил лоб Сергей. - У пас сложности с ее семейством… То есть не с Тамариным, конечно, а с Котовыми. Кстати, они объявили о награде: тот, кто найдет ее убийцу, получит три тысячи долларов. Не слишком много, надо сказать… Так вот, никто из Котовых не желает с нами говорить. Они ведут себя так, как будто убеждены, что это ты убила их возлюбленную Женечку.

Я только вздохнула. В одном из интервью знаменитый режиссер и безутешный отец намекнул, что его дочь погубили бездарные коллеги, люто завидовавшие ее таланту.

«Снова повторилась история Моцарта и Сальери» - таковы были его точные слова.

- На самом деле Котовы, очевидно, так о тебе от нее наслышаны, - продолжал Сергей, - что любой твой родственник для них - исчадие ада, с рогами, хвостиком и копытами. Это затрудняет дело, приходится…

Но я его уже не слушала - диктор объявил, что только что совершил посадку рейс из Копенгагена. Наконец-то! Теперь еще таможня, паспортный контроль… минут двадцать - и я увижу Марка!

Это кому-то может показаться смешным - после стольких лет брака радоваться возвращению мужа из трехнедельной командировки, и у меня действительно зачастило сердце. Можете надо мной смеяться, можете мне завидовать - но я была счастлива в тог момент, когда он наконец показался из-за загородки и, бросив сумку на пол, а кейс - прямо в руки брату, схватил меня в объятия.

- Ты завтра же подашь заявление об уходе! - было первое, что он мне сказал, даже не успев еще поцеловать,

- Хорошо, хорошо, - ответила я задыхающимся голосом уже после поцелуя.

Завтра будет воскресенье, никто не работает, ну а в понедельник… В понедельник мы еще посмотрим.

Глава 6

Конечно же, никуда я с телевидения не ушла. Марк побушевал-побушевал - и успокоился, как я и предполагала.

Я клятвенно пообещала ему свято соблюдать все предписанные им меры безопасности, не ходить одной по коридорам телецентра, даже в туалет, не оставаться в одиночестве в гардеробной и комнате отдыха и т. д. и т. п. Большинство этих мер было, конечно, совершенно бессмысленно - как и его предложение приставить ко мне охранника из «Ксанта». Однако он беспокоился обо мне, как это и пристало любящему мужу, и одно это уже было приятно. Более того, во вторник он даже взял на работе отгул, чтобы сопровождать меня повсюду в мой съемочный день, что вызвало в нашей телекомпании ажиотаж. Честно говоря, я надеялась, что волны зависти, которые подняло само его появление в студии, всколыхнут застойное болото, и я почерпну из них кое-какую полезную информацию.

Трудно было придумать более бесполезную миссию, нежели та, которую взял на себя Марк. С утра, то есть к двенадцати - раньше утро па телевидении начинается редко, разве что у тех, кто работает в прямом эфире, он привез меня в Останкино, а так как еще до отъезда из дома поругался по телефону с Сергеем по поводу каких-то их дел, то настроение у него было самое мрачное: к возмущению от перспективы бездарно потерять день прибавилось еще и раздражение от ссоры с братом. Надо сказать, что с Марком, когда он в дурном расположении духа, почти невозможно иметь дело, но суровое выражение лица прибавляет ему сексапильности. Марк - светлый блондин, невысокий и стройный, и хотя он немного старше меня, но выглядит моложе своих лет; годы над ним, как и надо мной, кажется, не властны. Он правится женщинам, от чего я раньше немного страдала, а теперь приспособилась и горжусь этим.

Кому нужен чужой муж, лысый, толстый и опустившийся? А вот обаятельный, похожий на юношу, разве что с морщинками у уголков глаз, вызывает хватательный рефлекс у многих баб, одиноких и не очень. Серьезный и даже слегка угрюмый вид делает Марка похожим на истинного арийца; конечно, он не красавец, но я не раз слышала тайные вздохи, которые испускали девицы и зрелые дамы, только бросив на него взгляд.

Появившись вместе со мной па телецентре, для начала Марк чуть не сорвал мне съемку. Тая была так поражена его видом, что потеряла ключ от студии, и прошло чуть ли не полчаса, пока мы нашли запасной. «Интересно, - гадала я, - это сам Марк произвел на нее такое неизгладимое впечатление или то, что он тоже обладатель красных корочек сотрудника детективного агентства?» Купаясь в лучах откровенного восхищения, которые исходили чуть ли не от всех моих коллег женского пола, от паршивки Тайки до самой Синяковой - еще бы, свои мужчины, когда к ним привыкаешь, перестают восприниматься как мужчины, а посторонние тут же воспламеняют твое женское естество, - Марк оттаял, заулыбался и перестал выступать как недоступный и чуждый, хоть и желанный, элемент. Оксана тут же принялась с ним кокетничать, не обращая на меня внимания.

На этот раз нам для съемок выделили большую студию 41-С, которая изначально была предназначена для съемок театральных представлений и отличалась очень высоким куполообразным потолком, будто скопированным со старинной церкви. Под самым куполом висели декорации, оставшиеся после съемки какого-то спектакля, и туда вела узкая и извилистая металлическая лестница, более всего похожая на корабельный трап, закрученный штормом под самыми невероятными углами.

От основного пространства студии лестницу и сложенное за нею барахло отделяли черные тяжелые занавеси, и публике, для которой предназначались неудобные, составленные из каких-то странных конструкций скамейки, она была не видна. Раньше мое ток-шоу снимали в камерном помещении рядом, так что я немного растерялась; к этой студии, которая показалась мне чересчур просторной, какой-то гулкой и неуютной, надо было еще привыкать.

Но когда в телецентр уже прибыла моя очередная героиня - это была известная писательница, женщина не самых юных лет, и я настояла, чтобы за ней послали разбитую «Волгу» нашей компании, которая обычно возила Синякову, - еще ничего не было готово. На этот раз действительно по техническим причинам: наши технари никак не могли установить должным образом аппаратуру, тем более что Толь Толич хотел непременно использовать люльку, забравшись в которую оператор может снимать всю сцену сверху, в необычных ракурсах. Такой телекран похож на карусель-«самолетик», но в отличие от парковых аттракционов у нашего агрегата все время заедал мотор, так что, когда люлька с Олегом застыла в самой верхней точке, да еще и в наклонном положении, долго слышна была крепкая мужская ругань; хорошо еще, что оператор оттуда не вывалился.