От чего это зависит - не знаю, но мне иногда кажется, что больше всего от погоды. Бывают дни, когда одна за другой выходят из строя то камеры, то юпитеры, то звукозаписывающая аппаратура. Упрекая себя в том, что вчера на последней съемке сломалось не что-нибудь, а я сама, я решила постараться сегодня быть в своей лучшей форме, а для этого оставить мужа в покое и отложить допрос с пристрастием до лучших времен. К тому же была суббота, и надо же дать человеку выспаться в его законный выходной!

Но мои благие намерения не осуществились: как раз когда я заливала поджаренный черный хлеб и сыр яйцом, на кухне появился Марк в одних трусах.

- Куда ты так торопишься? - спросил он, - Позвонила Синякова и сказала, что начало перенесли на два часа.

Я внимательно на него посмотрела. Вид у него был, конечно, заспанный, по не только… Он прятал от меня глаза Марк прекрасно умеет лгать, но только не мне.

- Признавайся, в чем дело, - взяла я быка за рога. - Если бы звонила Синякова, то позвала бы меня к телефону. Вы все что-то скрываете! Говори сейчас же, а то останешься без завтрака!

Но моя шутка оказалась совершенно не к месту. Все так же стараясь не встречаться со мной взглядом, Марк повторил:

- Нс спеши. Сегодня начало съемки задержится, если вообще состоится. Ребята с Петровки планируют задержать ее прямо в Останкино.

- Кого? И почему именно в Останкино?

- Оксану Верховцеву.

- Не может быть!

- Я знаю, что ты ей симпатизируешь, поэтому не хочу, чтобы ты при этом присутствовала. Но муровцы убеждены, что Котову убила именно она, она же и тебя столкнула с лестницы. И Сергей тоже в этом уверен.

Я заметила, что он мудро оставил свое мнение при себе.

- И все равно я этому не верю, - повторяла я, как автомат. Факты, конечно, упрямая вещь, но я еще упрямее. - А почему они собираются взять ее в телецентре?

- По очень простой причине: как ты знаешь, она живет сейчас в Пушкине, а местные менты МУРу не подчиняются, с ними все надо согласовывать. Гораздо проще арестовать ее на московской территории. Тем более что, по агентурным данным, она часто ночует в Москве у разных своих подружек и знакомых.

Тут я почувствовала запах горелого: это дымилась моя фирменная яичница, которая целиком досталась радостной Глашке. Судорожно покидав в сумку туфли, косметичку, папку со сценариями и все прочее, что могло мне сегодня понадобиться, я кинулась в переднюю.

- Куда ты? - Марк все еще был неодет, не умыт и небрит.

- В Останкино! Как я могу оставаться дома, когда там такое происходит?!

Я не могу объяснить, почему мне казалось, что мое место именно там - то ли я хотела морально поддержать Оксану, то ли даже ее предупредить, то ли во мне говорило любопытство творческого человека, который потом все свои впечатления переводит в нечто осязаемое. Я только знала, что должна быть там.

Марк еле уговорил меня его дождаться, но я была рада, что дождалась: поздний апрельский снег падал крупными хлопьями с разверзшихся небес и превратил дорогу в скользкое месиво; я вряд ли бы справилась с управлением в том состоянии, в каком я тогда находилась.

По дороге он все мне рассказал. Оказывается, Оксана попала в поле зрения детективов как страшно подозрительная персона не сразу; они не очень-то среагировали на ложь относительно ее действий в тот роковой вечер - многие сотрудники «Прикосновения» врали, под любым предлогом уклоняясь от истины. Самос пристальное внимание обратили на нее позже, после того, как она почти проговорилась Марку, что у нее были близкие отношения с мужем жертвы. Впрочем, вряд ли это было тайной за семью печатями: рано или поздно этот факт все равно бы выплыл. То есть мотивов для убийства Котовой у Оксаны было предостаточно: не только ненависть, которую питали к Котовой практически все ее сотрудники и подчиненные, но и желание убрать соперницу, к тому же законную жену своего возлюбленного. За ней стали наблюдать, сыщики из «Ксанта» добрались до ее подноготной, чуть ли не родословной. Выяснилось, что кроме Глеба, у нее были и другие любовники, в том числе и из нашей компании, чему я, конечно, не удивилась. Удивило меня другое: кроме Олега, она переспала и с Толь Толичем, который считался примерным семьянином; впрочем, тот клялся и божился, что это случилось «только один раз». Звукорежиссер Виталик утверждал, что и на него Оксана вела форменную охоту примерно год назад, но он устоял - ой ли?

Впрочем, учитывая ее излюбленную теорию стакана воды, в этом изобилии любовников, каждый из которых утверждал, что между ними был всего лишь секс, не было ничего особенного.

Перелом в расследовании наступил, когда к капитану Филонову явился Глеб Овечкин, очень смущенный, и заявил, что Оксана его шантажирует, чтобы заставить жениться на себе. В доказательство сего он предъявил собственноручную записку Оксаны; вот ее дословный текст, который Марк без труда запомнил:

«Глеб, нам надо встретиться и поговорить. Я знаю, что в момент убийства Жени ты находился совсем не там, где утверждаешь. Делай выводы.

Я люблю тебя. Оксана».

Естественно, Глеба тут же спросили, где он находился в момент убийства, в ответ на что он сильно покраснел и признался, что в тот день в театре репетиция кончилась рано, и остаток для он провел в своем номере, но не один, а с подругой. Когда на него надавили, он, для приличия поломавшись, дал координаты этой «подруги», которая оказалась молодой актрисой Натальей Бобрик, женой главного режиссера Нового театра на Фонтанке Василия Большакова - человека, который пригласил его в свой театр. Ситуация, конечно, складывалась пикантная… Откуда об этом узнала Оксана, он не имеет представления. Надо ли говорить, что Глеб слезно умолял скрыть правду о его похождениях от публики вообще и от Котова-старшего в частности. В тот же день один из подчиненных Филонова вылетел в Питер и взял в оборот актрису; та все подтвердила, заверила следователя, что они с Глебом провели в его номере всю вторую половину дня, весь вечер и всю ночь, воспользовавшись тем, что ее Большаков уехал в Гатчину, где живет его престарелая мать и которая в тот день плохо себя почувствовала. Конечно же, эта Наташа на коленях просила следователя ничего не говорить мужу.

- Разве этого достаточно, чтобы обвинить Оксану в убийстве? - Я по-прежнему отказывалась верить в ее виновность.

Оказывается, Глеб утверждал на допросе, что, когда они встретились, Оксана вела себя более чем стройно, говорила намеками. Он заподозрил, что именно она убила его возлюбленную супругу, которой он если порой и изменял, то лишь телом, но не душой. Он был уверен, что сумеет вывести Оксану на чистую воду, и даже предложил записать их разговор на магнитофон. Но магнитофон непонадобился - утром Глеб обнаружил в своем почтовом ящике записку, в которой чертям по белому было сказано, «что мы оба знаем, кто убил твою жену», причем почерк был несомненно Оксанин. Он тут же передал ее на Петровку, и капитан Филонов счел, что этого вполне достаточно, чтобы ее задержать. Впрочем, судя по всему, у него есть какая-то дополнительная информация, которой он несчел нужным с нами поделиться.

- Но ведь Оксана нигде не говорит, что она убила Котову?

- Нет, по намек достаточно ясный. Мне тоже кажется, что это она. Хотя, если бы не стопроцентное алиби, я подозревал бы все-таки Овечкина - в последнее время он себя вел так, что у его «возлюбленной супруги» в любой момент могло кончиться терпение, и если бы она его выгнала, то он оказался бы буквально в полном дерь…

- Не выражайся, - машинально поправила его я. - Хотя насчет Глеба я с тобой согласна. Он весь какой-то искусственный. Если у него у самого алиби, то, может быть, он нанял кого-нибудь, чтобы разделаться с мешавшей ему женой?

- Наемные убийцы очень дорого стоят, дорогая моя Аньес, Овечкин же на полной мели. Не так давно он спустил крупную сумму в казино «Подкова», по поводу чего покойница устроила ему дикий скандал, и потребовалось вмешательство Котова-старшего, чтобы их примирить. К тому же киллеры не душат заказанную жертву пояском от ее собственного костюма».

- В таком случае надо искать не наемного убийцу, а сообщника!

- На роль которого идеально подходит Верховцева.

- Что-то здесь не сходится». Однако если Оксана и убила Котову, то зачем ей убивать меня?

- Не знаю. Может быть, для того, чтобы стать примой в телекомпании и занять твое место. Бывает, что человек начинает убивать, а потом никак не может остановиться. В любом случае мы это скоро узнаем. Оксана не из тех, кто будет молчать на допросе, она быстро расколется.

Я промолчала. У меня по этому поводу было свое мнение, но я решила держать его при себе.

Весенняя пурга свирепствовала. Марк ехал еле-еле, я пыталась его подгонять, но это было бесполезно: мы тащились с такой же черепашьей скоростью, как и все вокруг, за исключением какого-то шального «Мерседеса», который попытался нас обогнать; его развернуло поперек мостовой и бросило нам навстречу, но Марк, великолепный водитель, каким-то невероятным маневром успел от него увернуться.

Мы заехали на тротуар и оба закурили, хотя Марк не курит вообще; ему надо было успокоиться - у него тряслись руки.

- Ты понимаешь, что мы чудом остались целы и невредимы? - спросил он.

- Да. Какой скверный день.

Но это, оказывается, было только начало. Когда мы добрались наконец до Останкино, часы показывали без четверти двенадцать; съемка назначена на половину первого, значит, сотрудники должны прийти по крайней мере в половине двенадцатого. Скорее всего, менты ждали Оксану у проходной, и я не надеялась уже застать се.

Но опера опоздали. Как выяснилось впоследствии» Тамара, ни о чем не ведавшая, накануне поздно вечером обзвонила практически всех своих подчиненных и попросила их прийти пораньше - у нее появилась одна какая-то идея, и она хотела над ней поработать. Меня она об этом предупреждать не стала, потому что боялась, что после вчерашнего кошмара я не успею восстановиться и к началу съемки. Поэтому с самого утра, можно сказать, с утренней зари по телевизионному времени - часов с десяти, работа кипела вовсю. Не только Майк, обязанный делать это по должности, но и другие наши мужчины, даже кряхтевший и скрипевший, как несмазанная телега, Виктор Алексеевич, таскали тяжелые конструкции под неусыпным оком Оксаны, сверявшейся с записями в своей черной тетрадке и какими-то чертежами; она дирижировала ими, как несыгранным оркестром. Общее руководство осуществляла Синякова, которая за неимением денег на дизайнера сама им стала.