Итак, почти все мои коллеги разлетелись кто куда. Монтажница Светлана попросту взяла бюллетень по поводу «нервного истощения». Георгий Павлович сообщил, что его пригласила на заработки другая компания, и отбыл на три недели в Сочи, где шла полным ходом подготовка к «Кинотавру». Виталик взял две недели отпуска, в котором Синякова не смела ему отказать, и уехал с детьми в подмосковный дом отдыха. Таисии после рокового падения Оксаны никто не видел; впрочем, от капитана Филонова мне стало известно, что эта девица ушла в наркотический кайф к так там и находится. Наконец, Степан Кочетков просто исчез, без всяких объяснений. Муровцы со скрежетом зубовным наблюдали, как подозреваемые и свидетели расползаются по разным углам, но ничего поделать с этим не могли у них не было никаких зацепок.

Остались в строю, кроме меня, только Толь Толич - из уважения к Синяковой, Лена Горячева, деваться которой было просто некуда, Олег Варзин - наверное, просто из солидарности. Впрочем, может быть, так проявлялась их отвага, которую я бы назвала безрассудной, если бы не отчаянное положение нашей телекомпании. Впрочем, остался и юный Майк - уж он-то точно из чувства юношеской бесшабашности, влюбленности в телевидение и любви к риску.

Тамара Синякова была на грани депрессии, но еще барахталась, вернее, пыталась барахтаться. Она не была моей подругой, у меня, конечно, появлялись к ней претензии и творческого, и вполне материального плана, но бросить ее в такой ситуации я не могла. Ведь на последнем совещании с руководством телеканала «1+1» было решено, что мы отснимем как минимум еще восемь передач, в противном случае заплатим крупную неустойку. Синякова согласилась на такие кабальные условия только потому, что «Прикосновение» оказалось на грани банкротства. Более того, Тамара призналась мне, что в качестве гарантии ей пришлось заложить свою пятикомнатную квартиру в престижном районе, в самом конце Ленинского проспекта, так что в любой момент ее могли выбросить на улицу. Так что уйти сейчас было бы предательством.

Когда прошел первый шок, я сказала о своем решении Марку и его брату. Сергей до сих пор жил холостяком - первая и единственная его жена оставила по себе такую память, что он испытывал чуть ли не панический ужас перед повторным браком - и нередко забегал к нам вечером домой, чтобы погреться у чужого, но родственного огонька. Особенно часто в у, последнее время, когда начались трагические события в телекомпании. Я думала, что братья начнут в унисон отговаривать меня, но этого не произошло. Они молча переглянулись, будто обменивались какой-то важной информацией, потом Марк нежно взял меня за руку, а Сергей заговорил ласковым тоном, каким беседуют с тяжелобольными:

- Агнесса, боюсь, ты права и тебе надо продолжать свою работу, хотя, честно говоря, я бы на твоем месте бросил Синякову на произвол судьбы.

Наши бухгалтеры выяснили, что при всех денежных неурядицах, когда она задерживала гонорары своим людям, в том числе и тебе, про свой собственный карман она не забывала. Так что оставим в стороне высокие побуждения. Но ты права в одном: если это маньяк-убийца, то он, скорее всего, охотится за всеми сотрудницами «Прикосновения», независимо от того, появляются они на экране или нет. Так что следующими его жертвами могут, скорее всего, стать либо ты, с которой он не довел дело до конца, либо Горячева.

Я заметила, что он упустил из виду Синякову с племянницей - видимо, ни ту ни другую он не считал достойными внимания гипотетического маньяка.

- Так вот, если это действует серийный убийца, ему уже неважно, снимаешься ты на телевидении или нет: он все равно тебя когда-нибудь попытается достать, даже если ты будешь сидеть дома за крепкими запорами, но ведь тебя невозможно посадить под замок. Пока убийца на свободе… Пока мы не знаем, кто это, нельзя успокаиваться. Поэтому давай сделаем так: ты продолжаешь работу, но под самым пристальным наблюдением.

- Интересно, как это вы представляете себе: приставите охранника, который будет сопровождать меня даже в туалет?

- В таком случае, боюсь, тебе придется ходить под охраной до конца жизни. Нет, внешнее наблюдение будет почти незаметным. Тебя это устраивает?

- В таком случае - устраивает.

- Ты не бойся, мы примем все меры. Мы и ребята с Петровки разделили обязанности, за всеми подозрительными персонами установлена слежка.

- Так кого же вы теперь подозреваете?

Сергей снова переглянулся с Марком и тяжело вздохнул:

- Всех… Теперь надо все начинать сначала.

Глава 12

Тамара Синякова готова была молиться на меня и на тех, кто оставался ей верен, несмотря нм на что. Работу надо было продолжать. Но как? В тот день, когда погибла Оксана, съемки, естественно, были отменены, но и в последующие двое суток, на которые «Прикосновение» арендовало студию, мы не могли бы работать при всем желании - помещение было оккупировано милицией. Денег на аренду у Синяковой больше не оставалось, во всяком случае - пока, но надо было выкручиваться. Мы и крутились.

Одна из участниц несостоявшихся ток-шоу должна была появиться на экране обязательно, и притом в ближайшее время. Речь шла о Коринне Ремезовой, известной феминистке, которая баллотировалась в Думу по одномандатному округу, освободившемуся из-за того, что предыдущий депутат перешел в правительство. Хотя, как правило, мы не участвовали в политических играх, Синякова, однако, была чем-то обязана Коринне, а долг, как известно, платежом красен. В чем состоял долг, я не стола выяснять, знала только, что он был морального, а не материального порядка. И мы решили пойти протоптанным путем - снимать наши программы в домашней обстановке. Во всяком случае, хотя бы эту, с которой надо было спешить.

К Коринне мы поехали втроем: я, Олег и Майк. Наружного наблюдения что-то не было видно. Феминистка жила на южной окраине Москвы, у самого кольца. Она предупредила меня по телефону, что у нее не самая подходящая обстановка для съемки, но я как-то не придала ее словам значения. Поэтому, когда дверь в ее квартиру распахнулась, меня охватило состояние легкого шока: с потолка прямо в передней текла вода; паркет утопал в лужах, а какая-то пожилая женщина с засученными рукавами, наверное, мать хозяйки дома, возилась с ведром и тряпкой. Сама феминистка, одетая в нарядный черный костюм с блестками, стояла перед дверью, нервно поддергивая вверх подол юбки; в глазах ее стояли слезы.

- Протечка, - только и вымолвила она.

Впрочем, все и так было понятно. За моей спиной нерешительно топтались мужчины с аппаратурой. Благослови, боже, человека, придумавшего сотовые телефоны! Отступив на шаг, потому что вода уже подбиралась к носкам моих новых полусапожек, я вытащила трубку из сумочки и набрала номер Тамары. Проблема решилась быстро: Синякова пригласила всех нас к себе.

Я не раз бывала у Тамары, в ее когда-то роскошной, а ныне сильно запущенной квартире. Обои в передней были ободраны - ее кот Дорофей упорно не признавал когтедралку; на покосившуюся вешалку страшно было что-нибудь повесить - казалось, она только и ждет этого, чтобы упасть. Однако большая гостиная, куда провела нас хозяйка, еще сохраняла какой-то старомодный шарм: красный, красивый, хоть и потертый ковер во всю стену, резная горка черного дерева, стулья с гнутыми спинками, но с засаленной и кое-где порванной обивкой.

Тем не менее высокие, за три метра, потолки создавали впечатление свободного пространства. У стены с ковром стоял диван, выглядевший вполне прилично, хотя ему было никак не меньше десяти лет, и мы с Олегом одновременно решили, это идеальное место для моей беседы с героиней.

Тамара предложила нам кофе; синие круги под глазами теперь оставались у нес постоянно и стали неотъемлемой чертой ее внешности. Феминистка постепенно адаптировалась к незнакомой обстановке; минут двадцать мы с ней приводили себя в порядок. Наштукатурив физиономии, мы выяснили, что в спешке, спасаясь от потопа, забыли туфли героини. Тамарины туфли оказались на два размера больше, но это все-таки лучше, чем сапоги, и она их надела, недовольно бормоча что-то себе под нос и посматривая на нас с подозрением. Коринна была на телевидении далеко не новичком и считала, что на экране из-за злой воли шовинистов-операторов выглядит на двадцать килограммов тяжелее и на десять лет старше. Это, конечно, иллюзия, но Олегу и Майку пришлось здорово потрудиться, устанавливая свет, чтобы ее ублаготворить.

Готовила я передачу сама, не полагаясь на Лену: то, это она писала для меня после нашего конфликта, меня совершенно не устраивало. Впрочем, это было не слишком трудно; я знала Ремезову по ее статьям и выступлениям, а недавно вышла ее книга «Мой женский век», которую я прочла как раз накануне от корки до корки. Это была художественная автобиография, и читала я ее как психолог, натасканный на психоанализе. Коринна описывала себя как умную, яркую, красивую особу, успешно преодолевшую детские комплексы, справившуюся со всеми препятствиями, которые ставила перед ней жизнь, и «социально успешную».

Но со страниц книги проглядывало существо жутко закомплексованное, поминутно самоутверждающееся за счет своих близких и не слишком близких, и страшно озлобленное. Недолюбленная в детстве, она возненавидела своих родителей и заодно советский строй, да так и не научилась любить, хотя, судя по всему, свою единственную дочь она обожала. Но мужчин Коринна презирала принципиально, хотя одновременно жить без них не могла. В постели. Себя она представляла как необычайно сексапильную и сексуальную особу, но истинного тепла и чувственности в ней не ощущалось, а сквозило лишь холодное самоутверждение за счет мужчин-партнеров. При этом она описывала бесчисленное множество своих любовников и возводила банальный адюльтер в доблесть. О, как она любовалась собой! Как стервозно и талантливо поливала грязью своих недругов, каковыми являлись чуть ли не все окружающие ее люди!