– Калугина?! – согревающая меня изнутри радость сдувается, как шарик, меньше, чем за секунду, и я не удерживаю недовольно-злого: – какого х**а?

Потому что иначе реагировать на появляющуюся в коридоре порнографию у меня не получается. Измочаленный переговорами мозг напрочь отказывается понимать, что на Анжелике делает моя рубашка и зачем дочь главы объявила бойкот нижнему белью.

  – Александр Владимирович, я вам сюрприз хотела сделать, – она скромно шаркает ногой по ковру и часто-часто хлопает ресницами, ну а я стремительно скатываюсь в кипящий котел бешенства. Не испытывая ни малейшего желания заниматься воспитанием глупой избалованной девчонки.

– Такси вызвать или сама уедешь?

Незваная гостья мешкается, облизывает размалеванные ужасной ярко-розовой помадой губы, а я чувствую, что еще чуть-чуть и окончательно сорвусь. Отборный трехэтажный мат уже вертится на языке, а желание выгнать прилипчивую, как банный лист, блондинку на лестничную клетку в чем есть постепенно становится непреодолимым.

 – Калугина, у тебя есть ровно две минуты на то, чтобы исчезнуть, – абсурд ситуации шкалит, ну а я тру пальцами виски. В конце концов, не силой же мне тащить это бедствие к отцу.

– Александр Владимирович, я подумала…

– Думать – это не твое, – я резко обрываю не успевший начаться слезливый монолог и недвусмысленно указываю на дверь: – что встала? Бегом!

Судя по всему, вид у меня сейчас поистине угрожающе-кровожадный, потому что Анжелика отмирает, опрометью несется в спальню и бьет мой армейский рекорд по скоростному переодеванию. Ее очередное обтягивающее платье на этот раз небесно-голубого цвета выглядит не скромнее висевшей на ней полминуты назад рубашки, но мне глубоко плевать, на чем она будет добираться домой и как сильно обрадуется таксист внешнему виду ночной клиентки.

Громкий щелчок закрывшегося замка бальзамом проливается на мои натянутые до предела нервы, и я шлепаю на кухню – выбрасывать остывающую пиццу. Аппетита нет, ровно как и намерения пробовать то, что заказала Калугина – я уже не удивлюсь, если она подсыпала туда какой-нибудь дряни. Белое (а я терпеть его не могу) вино также без лишних размышлений отправляется в слив раковины, а бутылка со звоном летит в мусорный бак. Невыносимо хочется засыпать здесь все Пемолюксом, вычистить с содой и хлоркой, чтобы наверняка избавиться от чужого присутствия.

Лиза по-прежнему не отвечает на мои звонки, и, смирившись с тем, что поговорить нам не удастся, я иду в ванную – смывать с себя этот бесконечный нелепый день. Закрываю веки и подставляю лицо под теплые струи, позволяя воде прокатиться по всему телу. Разминаю пальцами напряженные плечи, вытряхиваю из головы требуху и только теперь могу свести дебит с кредитом.

– Ну ты и придурок, Александр Владимирович, – обращаюсь к себе, размазывая по ладоням мятный гель для душа и до хруста сдавливая тонкую шею Анжелики. Мысленно, естественно. Ведь сразу задать логичный вопрос, откуда у нее взялись ключи от моей квартиры, я не догадался.

Закончив с водными процедурами и обернувшись полотенцем, я иду к холодильнику, позволяя себе сто грамм виски со льдом. Потому что за руль сегодня я больше не сяду, а расслабиться не помешает. Разрозненный раньше, паззл складывается, причинно-следственные связи становятся кристально ясны, а Лизино молчание – понятно. Что ж, завтра живые в моей компании позавидуют мертвым.

Утро красит ярким светом стены древнего Кремля, а заодно и мое настроение в непередаваемый кроваво-красный оттенок. Бодрость на максимуме, несмотря на то что спал я часа четыре вместо обычных шести-семи, а вчерашнее стремление казнить провинившихся никуда не делось. Наоборот, полыхает всеми цветами радуги.

 – Привет, Митина! – в кабинет я врываюсь весьма эффектно, с грохотом жахнув папкой по секретарскому столу, отчего Ольга ойкает и высоко подпрыгивает в кресле, зажимая рот ладонями.

Спрятать раскрытый на странице с последними светскими сплетнями глянцевый журнал она не успевает, да и не нужно уже. Я заметил, зафиксировал и добавил к списку ее грешков, на этот раз перевесивших мою достаточно вместительную чашу терпения. Девушка впивается внимательным взглядом в мою черную толстовку с говорящей надписью на груди «Dead» (в переводе с английского «мертвый» – прим. автора) и все больше сереет. И правильно делает, потому что в прошлый раз отсутствие на мне классического костюма закончилось сокращением штата. Примерно на треть.

– Позвони Филатову и пригласи ко мне на обед, Калугину позови через полчаса и принеси американо с лимоном, – Митина подобострастно кивает и преждевременно выдыхает, когда я безжалостно обрушиваю ей на голову сногсшибательное распоряжение: – и на Хэдхантере (интернет-сервис для поиска работы и подбора персонала – прим. автора) повесь объявление, мне нужен новый секретарь.

Оставляю захлебывающуюся удивлением Ольгу переваривать полученную информацию, захожу в кабинет и, опустившись в кресло, откатываюсь к панорамному окну. Если я не ошибся в расчетах, Митина откроет дверь через три, два…

– Саш, – девушка сбивается на неформальный тон, мнет в дрожащих пальцах какую-то бумажку, но меня это нисколько не трогает. Функция жалеть кого бы то ни было отключилась еще вчера, и вряд ли включится до тех пор, пока я не утрясу все с Лизаветой.

– Оль, давай честно, – я резко поворачиваюсь, втыкая осуждающий взгляд в ее сравнявшееся цветом с белой стеной лицо, и расставляю точки над i, не повышая голоса: – если бы я не взял тебя в «Максиму», ты бы трудилась в «Магните» кассиром или уборщицей? При таких вводных я имею право на определенную лояльность с твоей стороны?

Митина тихо сглатывает и опускает глаза, прекрасно осознавая, что шансов на нормальное трудоустройство с неоконченной вышкой и часто болеющим ребенком у нее ничтожно мало. Правда, меня ее дальнейшая судьба уже не заботит. От работников, которые готовы за айфон или тысячу баксов подставить мою спину, я предпочитаю избавляться.

– Ты видела, как Калугина роется у Лизы в сумке, и не остановила ее. И меня не предупредила, – на свой страх и риск восстанавливаю картину произошедшего и по утвердительному кивку без пяти минут бывшей секретарши понимаю, что попал в десяточку. Злость от этого не становится меньше и, мысленно четвертовав Ольгу, я подвожу итог нашему сотрудничеству: – до конца дня напишешь заявление по собственному, расчет получишь в бухгалтерии.

– Но Саш, я…

– Взрослый человек и должна уметь нести ответственность за принятые решения.

Одним неприятным разговором становится меньше, и я на полчаса зарываюсь в документы. Подписываю платежки, изучаю проект будущей Лизиной кофейни и мысленно думаю, какие правки я бы в него внес. Представляю, как в день открытия буду сидеть за столиком в углу, копаться в меню и выбирать десерт. В том, что мы помиримся с Истоминой, я не сомневаюсь ни на секунду. Просто не могу себе позволить.

– Здравствуйте, Александр Владимирович. Вызывали? – очередная жертва моего будущего произвола стоит на пороге кабинета, невинно хлопает пушистыми ресницами и пытается смахнуть несуществующие пылинки с нескромного комбинезона из белой шелковистой ткани. Просветить блондинку, что ее чары на меня не действуют, что ли?

– Ключи, – опустив приветствие, недружелюбно рявкаю я и с немалой дозой садизма наблюдаю, как дергается Калугина. Ее щеки мгновенно пунцовеют, глаза бегают, а руки тянутся к небольшому бежевому клатчу и достают из него хорошо знакомую связку ключей с брелоком из Праги на ней.

– Я могу все…

– Не нужно, – роль Сатаны, выбравшегося на пару часов из ада и почтившего своим присутствием «Максиму», мне нравится. Так же, как и перекочевавший ко мне метал, приятно холодящий ладонь. А вот девочка Анжелика – совсем нет, поэтому я делаю то, что давно хотел. – Начиная с завтрашнего дня, переходишь в бухгалтерию в подчинение к Надежде Артемовне. Дружеский совет – гардероб смени, она не оценит. В офисе у меня больше не появляйся. Свободна!

Калугина сбегает так стремительно, что сталкивается в дверном проеме с несущей американо Митиной. По закону жанра напиток коричневой кляксой расползается по белому комбинезону, слышится звон, визг и трехэтажный мат, который куда больше подходит сапожнику, нежели манерной дочке главы. На это все я лишь равнодушно пожимаю плечами и переключаю внимание на контракт, игнорируя шипение моего террариума. Сами разберутся.

 – Гадюкам ты хвосты оттоптал? – в кабинет с грацией средних размеров слона вламывается Филатов и с размаху плюхается в скрипнувшее кожаное кресло напротив меня. Я же давлю искренний порыв признаться, что он первый, кого я, действительно, рад лицезреть.

– Привет, Вань, – крепко сжимаю его ладонь и, подмигнув, спрашиваю: – пепперони или три сыра?

– Подмазываешься? – Фил в моих владениях чувствует себя более, чем комфортно. Вальяжно развалившись в кресле и широко расставив длинные ноги, он насвистывает какой-то незатейливый мотивчик и лениво меня рассматривает, ожидая, пока я перейду к сути вопроса.

– Лиза где?

– Не знаю, – отвечает он без запинки, а я комкаю лист бумаги и швыряю в него. Игра в Шерлока Холмса мне порядком надоела за неполных два дня, и я почти уже готов превратиться в Ганнибала Лектора.

– Но можешь узнать, – произношу с нажимом и бросаю в ухмыляющегося брюнета еще один снаряд. – Ты мне все ПО (программное обеспечение - прим. автора) тут устанавливал, ты же легко можешь по телефону определить ее местонахождение.

– Могу, но не буду, – отказывается брюнет и завороженно глядит на кулак, застывший в паре сантиметров от его носа. – Прости, бро, но Истомину я боюсь больше. За такое она меня сожрет и не подавится. Сам накосячил – сам и разбирайся.

Едва сдерживаюсь, чтобы не взвыть «Да не косячил я!» и вполне серьезно начинаю рассматривать перспективу если не выбить из Филатова правду, то хотя бы выпустить пар, когда на мой гаджет приходит сообщение с неизвестного номера.