– Это беспредел! – вопит длинноногая грудастая брюнетка с пухлыми губами-варениками, тыкая пальцем в Лилю, невозмутимо заполняющую какие-то бумаги. Хрупкая только на вид, секретарь не морщится и даже не ведет ухом. Мне б такую выдержку, а. На Лилькином месте я бы давно уже выставил это голосящее недоразумение, причем, с балкона.

– Саня, привет! – из моего кабинета в стильном костюме от «Армани» выплывает Макс, и я понимаю, почему моя какаду до сих пор ничего не предприняла. Все-таки высокое руководство пожаловало.

– Чего не сказал, что прилетаешь? Я бы встретил, – подмигиваю Лиле и, обогнув брюнетку, жму руку Новикову, осторожным шепотом интересуясь: – твоя новая пассия?

– На пару дней, послезавтра сбагрю ее, – также тихо отвечает мне Макс, и мы заливаемся понимающим хохотом, заглушая капризное «она-отказывается-делать-мне-кофе».

И я порываюсь расставить все точки над «ё», раз и навсегда объяснив припадочной, что моя секретарша ей ничего не должна. Но Новиков меня опережает, врубая антикризисного управляющего и отправляя спутницу в ресторанный дворик, где подают «замечательный латте макиато» и «совершенно божественное тирамису».

– Лиль, извини. Будет тебе премия за терпение и молоко за вредность, – улыбаюсь сияющей радостью девчонке и грожу Максу кулаком: хорошие переводчики и талантливые секретари, да еще в одном лице, в Краснодаре на вес золота.

Лиза до сих пор не звонит и не пишет, я же не успеваю выкроить и пары минут, чтобы с ней связаться, потому что деятельный и неожиданно голодный до работы Новиков заваливает меня вопросами, зарывается в отчеты, требуя развернутых комментариев, и поздравляет с успешным началом сотрудничества с педантичными немецкими бизнесменами. Удовлетворив первую волну любопытства друга, я линяю на обед, намереваясь наговориться с Истоминой, по которой я успел невыносимо соскучиться, но здесь меня ждет большой такой, пренеприятный облом.

«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».


Аппетит отшибает всерьез и надолго, и я не знаю, куда гнать в первую очередь – к Лизке домой или в «Кабриолет». Вроде бы поводов для паники нет, и Истомина могла просто забыть зарядить мобилу, но неприятное предчувствие корябает изнутри, подталкивая к выходу. Как оказывается, не зря – на ступенях я сталкиваюсь с бывшим одноклассником, с которым мы не виделись с прошлой встречи выпускников и которого здесь, по определению, не должно быть.

– Саня, я как раз к тебе, – старший следователь по особо важным делам ловит меня за плечи и, пропуская приветствие, тащит подальше от лишних глаз и ушей.

– Привет, Игнат, – под давлением однокашника я усаживаюсь на скамейку и нетерпеливо ерзаю, пытаясь снова дозвониться до Елизаветы. – Случилось чего?

– Лиза Истомина – твоя подруга? – цепкие серые глаза изучающе впиваются в мое лицо, я же на пару секунд перестаю дышать и не могу избавиться от ужасающих кровавых картинок в воображении, пока Игнат не начинает говорить. – В отделе у нас сейчас, с ней там история мутная.

Рвано выдохнув, я лезу в карман кожанки за сигаретами, от которых должен был отказаться еще неделю назад, и судорожно затягиваюсь, слушая лаконичный, по-военному четкий рассказ. Желание ломать и крушить подскакивает до заоблачных высот, только вряд ли может как-то помочь в сложившейся ситуации.

– У нас начальство сейчас в командировке в Москве, вот Петров и творит х**ню безнаказанно, – поясняет одноклассник и с застенчивым видом стреляет у меня сигаретку: одно слово – мент.

– Присмотри за ней, пожалуйста. Мне нужно часа три-четыре максимум, – я всовываю в ладони оторопевшего Игната почти полную пачку «Бонда» и, перепрыгнув через оградку, набираю Новикову и выторговываю у него отпуск на неделю. Потому что сначала я хочу разгрести весь этот бардак, а потом майнуть на ту самую базу с озером и отрубить на хрен все гаджеты.

Все-таки здорово, что Краснодар не такой уж большой город, и к своим неполным тридцати двум я успел обзавестись нужными связями в прокуратуре, Роспотребнадзоре, пожарке, торговом центре, парочке клубов и… список можно продолжать еще очень и очень долго. Главное, человек, способный отследить местоположение другого по телефону, в списке моих контактов имеется, и мне максимально фиолетово, что сегодня у него выстраданный, честно заработанный выходной.

– Волков, я официально заявляю, ты не Сатана – ты хуже, – во весь рот зевает сонный Ванька, локтем опираясь о косяк, и не пробует пригладить отросшую непослушную шевелюру. Была б его воля, он бы продолжал нежиться в постели, но настойчивый десятиминутный стук в железную дверь вряд ли способствует здоровому сну.

– Тащи свою тощую задницу к компу, живо, – Филатов окидывает меня скептическим раздраженным взглядом и не спешит никуда подрываться, пока я не озвучиваю заветное: – Лиза в ментовке. И обвиняют ее ни много ни мало в убийстве Калугиной.

Иван преображается мгновенно: вальяжная неспешность исчезает из его движений, и уже через пару минут по экрану его мощного ноута бегут строки из цифр, в которых я ни хрена не понимаю. За спиной с куском остывшей вчерашней пиццы маячит такой же не выспавшийся Захар, и я тихо радуюсь, что мне не пришлось вытаскивать Филатова из-под какой-нибудь бабы.

– Волк, не мельтеши, а.  У меня итак после вчерашнего вертолеты, – сквозь зубы шипит Ванька и страдальчески морщится, вбивая очередную команду длинными тонкими пальцами.

Ну а я решаю, что неплохо бы занять себя и топаю на кухню варить кофе по старому дедовскому рецепту. Только что смолотые зерна, обнаружившаяся в самом дальнем ящике джезва (то же, что и турка – посуда в виде ковша для приготовления кофе по-турецки – прим. автора), и вуаля – три порции ароматного, одуряюще пахнущего напитка, способного взбодрить даже зомби, готовы. 

– Сань, а Калугина-то твоя за бугром отдыхает, – громко хрустит шейными позвонками Иван и со свистом присасывается к кофе, не пряча улыбки довольного собой Чеширского кота.

– Мне нужны все подробности, – мы оба знаем, что Фил – компьютерщик от Бога, и вряд ли кто-то другой смог бы добыть нужную мне информацию в такие сжатые сроки.

– Анжелика греет свою *опу в Тайланде, на любимом туристами острове Пхукет. Умотала она туда ночным рейсом, и, угадай, с кем последним разговаривала?

– Спасибо, бро! Буду должен! – выцарапываю у Ваньки из рук распечатки и почти что душу его в благодарных объятьях. Уверен, что этого хватит, чтобы Петров сначала посерел, потом позеленел и отпустил Лизу, рассыпавшись в тысяче искренних извинений.

Глава 30

Александр


Всем нужен кто-то, кому не все

равно, вернемся ли мы домой.

(с) к/ф «Последний кандидат».


– Петрова позови, – бросаю младшему лейтенанту со смешным пушком над верхней губой и небрежно опираюсь на обшарпанный стол. За которым худая девчонка с огромными серыми глазищами на пол-лица пытается заполнить заявление. Черкает что-то, хмурится и грустно покусывает колпачок синей шариковой ручки, пока парень, сломя голову, несется исполнять мою просьбу-приказ.

В чем меня убедили годы ведения бизнеса, так это в том, что чем наглее ты кажешься окружающим, тем охотнее они перед тобою стелются. Лебезят, пытаются угодить и заглядывают в рот, уверовав в твое привилегированное положение. А морда кирпичом самым волшебным образом открывает практически любые двери, иногда даже губернаторские.

Появившийся в конце коридора высокий тощий капитан не вызывает у меня ничего, кроме приступа отвращения и желания свернуть набок треугольную челюсть. Но я держусь, двумя пальцами протягивая ему распечатки и скрещивая руки на груди.

– Чего ты хочешь? – набычившись, спрашивает мусор и сверлит меня уничтожающим взглядом.

– Истомину отпусти, дело закрой. Если, конечно, не хочешь резонанса, – четко и громко озвучиваю свои требования, чтобы нужный сигнал поступил-таки в крошечный мозг. – И запрос в аэропорт сделай, чтобы подтвердили вылет Калугиной за границу.

– На улице жди, – признав поражение, выплевывает Петров и, словно крейсер «Аврора», размашистым шагом пересекает коридор.

Под уважительное «оу-у-у» в исполнении летехи я скатываюсь по ступеням вниз и облокачиваюсь на блестящий черный бок скучающей по хозяину бэхи. Не удивлюсь, если мариновать меня будут часа два-три, потому что никто не любит, когда его тыкают носом в собственное же де**мо. Но служитель Фемиды решает не играть с судьбой, и уже через пятнадцать минут на выходе из отделения появляется растерянная растрепанная Лизавета.

Сканирует пустынный дворик, выхватывает нужные детали и нерешительно идет ко мне. В свободной серой толстовке с чужого плеча она выглядит еще более хрупко, чем есть на самом деле, и мне приходится давить неуместную жалость, потому что Истомина ее ой как не любит.

– Сашка, – она роняет на землю перетянутый бечевой сверток и утыкается носом мне в грудь. Дышит глубоко и мелко дрожит, хоть на улице и совсем тепло. Я осторожно глажу ее по спине, целую в макушку и путаюсь в ее отросших до плеч волосах, только сейчас понимая, что с души свалился огромный груз.

  – Испугалась? – я помогаю Лизе забраться на пассажирское сиденье и не боюсь быть слишком заботливым: защелкиваю ремень безопасности, мажу губами по ее виску и захлопываю дверь. Шторм в груди постепенно утихает, но расчетливая тварь внутри меня по-прежнему требует наказать виновных.

– Ерунда, – храбрится Истомина, когда я падаю рядом и прогреваю мотор, но лишенное красок лицо вряд ли может меня обмануть.

– Калугина сейчас жарится под солнцем в Тайланде, если тебе интересно, – сообщаю девушке, выезжая из переулка и вливаясь в оживленное, несмотря на поздний вечер, движение.

– Сука! – на весь салон ругается Лизка, и я улыбаюсь, облегченно выдыхая. Колючей и боевой она нравится мне куда больше, чем ее испуганная бледная копия.