– Александр Владимирович, на вас поступила жалоба от уволенного работника, - парень изучает меня, дожидаясь признаков паники или страха, но я лишь устало выдыхаю. Не он первый, не он последний, столько проверок за плечами, просто эта совсем не к месту.

– Может, договоримся? – я бы предпочел отделаться небольшой символической суммой, но тронувший тонкие змеиные губы азарт запоздало подсказывает, что в этом случае лучше следовать букве закона.

– Вы ходите дать мне взятку? – инспектор светится, как новогодняя елка, и разве что не потирает свои паучьи лапки, когда я отметаю его версию.

– Что вы? Как можно?! – радость неровными кусками штукатурки сползает с блеклого лица, я же продолжаю надежно прикрывать свои тылы: – я просто хотел предложить вам чай, кофе, бутерброды, пока секретарь соберет все нужные документы.

– Подготовьте коллективный договор, трудовой договор с Митиной, приказ о приеме на работу, заявление об увольнении... – на середине внушительного списка я отключаюсь, жестом обозначив Лиле все записать.

Сердито тру виски, ощущая подступающую мигрень, и отчетливо осознаю, что за день мы с этим де**мом точно не разгребемся. Ну а садист-Макс совсем не хочет меня жалеть и добивает новым известием.

– Счёт наш в банке арестовали.

Глава 35

Лиза

Весну нельзя остановить, даже если твоя

собственная жизнь идет наперекосяк.

(с) «Тоня Глиммердал», Мария Парр.


Сказка у озера кажется далеким полуистертым сном. Сашка вот уже неделю возвращается с работы злющим и вымотанным, не отлипает от компа, параллельно вися на проводе то с Максом, то с их секретарем Лилей. Ложится поздно, спит по три-четыре часа и едет обратно в офис таким же хмурым, как серо-свинцовая туча.

Проблемы на «Максиму» сыплются как из рога изобилия, проверки множатся, бумаги теряются, а инспектора как с цепи сорвались. И тот факт, что «Кабриолет» функционирует мирно и без эксцессов, наталкивает меня на ряд нехороших мыслей.

Сашина квартира может похвастаться почти стерильной чистотой, ванна натерта до глянцевого блеска, а на окнах не осталось ни пятнышка грязи. Книги в гостиной расставлены в алфавитном порядке, холодильник ломится от выпечки и мясного, а я не знаю, чем еще занять руки, пока мозг обрабатывает информацию в поисках лучшего решения. Наверное, пора позвонить бывшему жениху и объяснить, что лезть в чужую жизнь неприлично. Сложности мы с Волковым в любом случае разгребем, а вот осадочек с жаждой мести наверняка останется. И кто знает, как далеко я могу зайти, подрабатывая на полставки у кармы.

– Привет, Меньшов. Ну, рассказывай, – я прижимаюсь лбом к стеклу,  надеясь, что он сразу перейдет на тревожащую меня тему, и безотчетно вычерчиваю пальцами на гладкой поверхности фигурку на виселице.

– Хреново без тебя, Лиз, – замешкавшись на пару мгновений, собеседник выдает совсем не то, что я от него жду, заставляя почувствовать укол вины: – ну, повздорили, со всеми бывает. Не дури, а. Приезжай в Москву. Тем более, Волков никогда не даст тебе столько, сколько дам я.

– Поэтому ты из шкуры вон лезешь, мешая его бизнесу? – сегодня мой разгон от милой зайки до огнедышащего дракона составляет чуть меньше секунды. Голос звенит от неприкрытой злобы, ногти с мерзким скрежетом скользят по окну, а волосы, возможно, стоят дыбом, как у самой настоящей потомственной ведьмы.

– Истомина, ты о чем вообще? – бесспорно, Меньшов привык крутиться в полном фальши мире, но на этот раз он звучит донельзя искренне. По крайней мере, сомнения против воли закрадываются ко мне в душу.

– Алик, скажи, ты имеешь какое-то отношение к проверкам и аресту счетов Сашиной фирмы? – застываю недвижимым изваянием, наблюдая за парочкой подростков, целующихся украдкой за детской площадкой, и продолжаю рисовать на стекле чью-то казнь.

– Честно? Я хотел превратить существование твоего Волкова в ад. Собирался задействовать все свои связи, потратить на это баснословные бабки. Только внезапно понял, что это все равно тебя не вернет, – осекается Алик и шумно дышит, затягиваясь, скорее всего, подаренной каким-нибудь олигархом сигарой.

Не знаю почему, но я верю этому посредственному человеку, но хорошему продюсеру и, пробормотав что-то невнятное на прощание, отключаюсь. Ни на шаг не продвинувшись в своем импровизированном расследовании. Делаю пару глотков ледяной воды, чтобы остудить горячую голову, и слышу звук вставляемого в замок ключа.

– Без изменений? – приваливаюсь к дверному косяку, пока сердце отбивает неровный ритм и разрывается при виде пасмурного и замученного передрягами Сашки. Тру веки и невольно закусываю нижнюю губу, чтобы не разреветься.

– Нормально все! – взрываясь, рычит Волков, сверкая чернеющими глазами, и швыряет измятый пиджак прямо на пол. А я все-таки не удерживаю катящихся по щекам слез и поспешно отворачиваю лицо в сторону, чтобы он ничего не заметил.

Но он замечает. В два шага приближается ко мне, оттирает влагу с кожи и сипло шепчет.

– Я дурак, Лиз. Прости. Устал очень, – он опускается передо мной на колени, утыкается лбом в живот и крепко обнимает мои дрожащие ноги, пока я запутываюсь пальцами в его густой шевелюре и пытаюсь вернуть пошатнувшееся самообладание. – Налоговик сегодня от Калугина привет передал. Сука!

От ужина Сашка отказывается, продолжая кромсать мои порядком истончившиеся нервы, годящиеся разве на то, чтобы сдать их в утиль. Избавившись от чернильно-черной рубашки, которая невероятно ему идет, в одних брюках он идет на балкон и падает в принимающее форму его тела желто-оранжевое кресло-мешок. В то время как я варю две порции такого же крепкого, как мое негодование, кофе и разбавляю его сливочным ликером, намереваясь отогреть своего рыцаря.

– Все хорошо будет, Саш, – произношу убежденным шепотом, вкладывая горячую кружку ему в ладони, и твердо выдерживаю полный сомнений острый взгляд. Поднимаюсь, распахиваю настежь окна и возвращаюсь на прежнее место, роняя сакральное: – ты мне веришь?

– Конечно верю, Лиз, – прикладывается к бодрящему напитку с терпкими нотками алкоголя Волков, явно не желая меня обижать, и не подозревает, что вредный Истоминский мозг уже нарисовал схему, выявил связи, причины и следствия и прикинул план будущих действий.

Как ни странно, засыпаем мы с Сашкой почти мгновенно, переплетаясь ногами похлеще виноградной лозы. Его пальцы бездумно выводят витиеватые узоры у меня на животе, ровное дыхание опаляет чувствительную кожу шеи, и я ничего не могу сделать, кроме как тонуть в океане накрывшей меня нежности. А еще обещать себе, что один конкретный козел сполна ответит за залегшие под глазами Волкова иссиня-черные круги и небрежную трехдневную щетину у него на лице.

К утру моя решимость достигает почти заоблачных высот, и я падаю Саше на хвост, предварительно облачившись в кричащий ярко-красный костюм и собрав успевшие отрасти волосы в высокий гладкий хвост. Набалтываю громкость радиоприемника до максимума и очень хочу, чтобы хоть частичка моего боевого настроения передалась Волкову.

– Поужинаем сегодня в «Интуристе»? – кажется, Вселенная услышала мои молитвы и откликнулась, потому что мягкая улыбка трогает уголки Сашиных губ. А напряженность последних дней если не уходит полностью, то становится значительно меньше.

– С чего вдруг такие перемены? – целую Волкова в нос и с энтузиазмом вываливаюсь наружу, в глубине души рассчитывая на то, что вечером нам с ним будет что отметить.

– Если не можешь ничего изменить, значит, расслабься и получай удовольствие, – иронично хмыкает Саша и, посигналив на прощание, исчезает за поворотом, разрезая воздух свистом шин. Ну а я распахиваю дверь салона и, подкравшись со спины к ничего не подозревающему Филатову, загоняю ногти ему под ребра.

– Скучали, гаврики? – под стройный хохот девчонок жертва моего хорошего расположения духа резко дергается и, воздев очи к потолку, страдальчески потирает бока.

– Лиз, ты смерти моей хочешь?

– Неа. Хочу сразу узнать, что сожгли-поломали-взорвали. Ничего? Отлично! – ерошу Ванькины волнистые волосы и, состроив жалобную моську кота из Шрека, переключаюсь на действительно интересующий меня вопрос: – Ванечка, будь лаской, запишись на прием к Калугину, а.

– Да к нему очередь на месяц вперед, – фыркает парень и демонстративно надевает на макушку воображаемую корону.

– Но ты же у нас гений, в любой системе найдешь лазейку, – безбожно льщу Филатовскому весьма раздутому эго и надавливаю на имеющиеся у меня управленческие рычаги: – а я тебе отгул дам.

Конечно, Иван ведется на мои щедрые посулы и, с завидным рвением порхая длинными пальцами по клавиатуре нетбука, организует для нас свободное «окошко». Так что через час мы с моим верным миньоном подходим к зданию администрации и, предъявив паспорта и получив временные пропуска, поднимаемся на нужный этаж. Где в приемной покой главы охраняет секретарша с фарфоровой кожей, голубыми глазами Мальвины и густой светлой косой, как у Рапунцель.

– Мы к Юрию Германовичу на два, – к счастью, девчонке в голову не приходит мысль, что перед ней может стоять лучший хакер Краснодарского края. Так что, сверившись с записями в электронном журнале, она машет рукой на дубовую дверь с позолоченной ручкой и такой же вычурной табличкой с указанием должности и углубляется в ворох бумаг, за которыми ее практически не видно.

Протыкая темно-красный ковер убийственными шпильками своих туфлей, я подхожу к обители зла и, подмигнув Ивану, пересекаю порог. Едва не сбив с ног Анжелику, способную похвастаться отменным тайским загаром и оскалом голодного крокодила. Барби пытается прожечь в моем идеальном костюме две дырки, но я спокойно ее огибаю и нахально вскарабкиваюсь прямо на край Калугинского стола, взирая на главу сверху вниз.