— Дорогой, ты здесь? Такой шторм, я хотела убедиться, что ты… О. — Женщина остановилась посреди гостиной, явно смущенная. — У тебя гости?

— Да, проститутку заказал. Ты могла бы и позвонить.

— Зачем грубишь? Где она?

— В спальне.

— Хорошо. Я хотела обсудить дела.

— Ты издеваешься?! Не обратила внимания, в каком я виде?

— Неопрятном. Но к делу.

— Мам, молчи, я серьезно.

Но Екатерина Езерская пришла с явной миссией и отступать не собиралась ни перед сыном, ни перед «проституткой», которая дожидалась в спальне.

— «Дол» держит катастрофические убытки, я проверила документацию… Не хочу на Совет идти с такими цифрами, это меня убьет. Я хочу продать половину своих акций.

— Госпожа Езерская! — гаркнул Максим. — Вон из моего дома, дела обсудим в более спокойной обстановке.

Но женщина подошла и уселась на диван, и Фрэнки ощутила аромат сладко-фруктовой туалетной воды.

— Это должно остаться тайной, сынок, но я уже все решила.

Фрэнки, поморщившись, очень тихо уселась, прислонившись спиной к шершавому заднику дивана и поджав под себя ноги, которые до сих пор дрожали от страсти. Она зажала рот рукой, чтобы не засмеяться. Надо же! Вот это ситуация! Под диваном лежали финансовые журналы и пару книг, и Фрэнки вытащила экономический вестник.

Во Фрэнки проснулся неожиданный азарт и даже дух авантюризма. Ведь можно через подставное лицо выкупить акции, а это 12.5 %. Тогда Фрэнки заполучит «яблоко раздора», и отец окажется у нее на поводке. Только нельзя, чтобы Максим помешал планам. В конце концов, это даже на пользу «Долу», который не попадет в лапы Сатаны. Делиться задумкой с Езерским Фрэнки боялась. «Максим, а продайте эти 12.5 % мне!» Ага, счас. Он не поверит и вышвырнет вон оборзевшую шпионку.

Нет, пускай события идут своим чередом. Нужно довести «контракт стервы» до логического завершения, а там видно будет. Вон, Боря остался другом даже после жуткой сцены в кафе, что искренне удивило Франсуазу. Выходит, что контракт стервы стал для нее хорошим фильтром окружения. Если Максиму действительно нравится Фрэнки, то он ее тоже поймет и простит. Она все ему расскажет — но только первого января, когда отец призовет к ответу.

…Так и не уговорив мать убраться, Максим силой поднял ту с дивана и выпроводил из квартиры с яростным криком:

— Ты хоть представляешь, сколько эта проститутка берет в час?! Ты нас разоряешь!

Он нажал на кнопку лифта, и двери закрылись. Он набрал код и выругался.

— Фрэнки!

Она дрогнула, сдерживая смех, но медленно поднявшись, посмотрела на растрепанного Егеря, полуголого, уже не возбужденного и злого… и расхохоталась.

— Мой первый опыт был… незабываемым! — пропищала она, даже не пытаясь усмирить веселье, а Максим сложил руки на груди и покивал:

— Вот оно что… Рад, что поработал бесплатным клоуном, солнце. — Он рванулся к Фрэнки, и она, мигом схватив журналы, с визгом побежала вон из комнаты, бросая в Егеря финансовыми сводками.

— Мне пора, Макс! Тебя там проститутка заждалась! Что ж я, не человек? Не понимаю, что ты занят? А-а-а!!! — Максим обхватил ее за талию и, оторвав от земли, потащил в спальню, в которой стояла огромных размеров кровать с высоким резным изголовьем.

Максим тоже смеялся, и это был первый раз в жизни, когда Фрэнки слышала его смех. В сердце будто лепестки роз приземлились, окутывая нежностью, и Фрэнки перестала вырываться. Когда Максим бросил ее на кровать и упал рядом, она нехотя поднялась и села, свесив ноги. Из груди рвались слова, и она должна была признаться хоть в чем-то. Она не могла сейчас отдаться ему телом, но душой вполне была способна поделиться. Для Фрэнки это было привычно и знакомо — делиться теплом.

— Не могу всего рассказать, но хочу, чтобы ты знал. Когда ты касаешься меня, то я перестаю существовать. Появляется другая Фрэнки, живая, уверенная в себе. Я почувствовала это еще тогда, в приемной, когда вылила тебе воду в лицо. Это был самый возмутительный поступок в моей жизни… на тот момент. С тобой я — это я. Смотрю в твои глаза и перестаю дышать… Вчера я тебе не врала, Боря действительно пришел в твой номер случайно, я его не просила.

Она боялась поднять взгляд на Максима, но преодолела себя и попросила:

— Ты мне веришь?

Максим не ответил, но смотрел на нее без привычной ехидной насмешки, с такой тоской и хмурым удивлением.

— Мне все равно, какие корыстные планы ты на меня строишь, Макс. Ты хочешь «Константу», я понимаю. Но тянущая боль в сердце пытается убедить меня, что ты тоже не врал и я тебе нужна. Не надо обещаний, заверений в любви… это все не нужно сейчас. Просто поговори со мной.

Егерь выглядел растерянным, тронутым за живое. Он опустился рядом на колени и погладил ее руки, поцеловал по очереди ладони, затем колени.

— Что бы ты хотела узнать?

Она выдохнула напряжение, ослабев от мимолетной радости, и тоже опустилась на пол рядом с ним. Они сели спиной к кровати, вытянув ноги. Максим взял руку Фрэнки в свою и поцеловал снова, а потом переплел их пальцы.

— Ты и правда живодер?

— Я никогда не охотился и ненавижу кровь.

— Ты очень эмоциональный. Я думала, истинный мужчина лишен эмоций, — подколола его Фрэнки.

— Тогда ты явно не бывала на войне и не смотрела военных фильмов, — усмехнулся он. — А по поводу «Дола»… Нас часто обвиняли в использовании редких видов животных, но это клевета, доказанная судом. А вообще, я не раз думал о том, чтобы перевести производство на использование вторичного сырья. Но в данный момент это невозможно.

— Почему?

— Неважно. Хотя… ты и так знаешь. Все дело в кознях Сатаны. За последние лет пять он доставил нам столько проблем, что выть охота. Но об этом ты тоже знаешь. Впрочем, если быть честным до конца, то дело не только в нем. Мать когда-то напортачила, я до сих пор не компенсировал ее потери.

— Ты называешь моего отца Сатаной?! — Фрэнки повернулась к Максиму и, восторженно ахнув, поцеловала в небритую щеку. — Мы с Робертом тоже так его величаем.

— Как и все, кто с ним знаком, — Максим не позволил Фрэнки отстраниться и поцеловал в губы; притянул к себе, подхватил под бедро и заставил сесть на себя. — Мы кое-что не закончили.

— Не сегодня… — Фрэнки не хотелось врать, но и сколь-нибудь логичных объяснений последним событиям не пришло в голову.

— Хорошо, тогда поцелуй меня на прощание, — с наигранной скорбью ответил Егерь, и следующие полчаса он доказывал, что заниматься любовью можно и через поцелуи. И меньше всего Фрэнки думала о контракте стервы. Победу омрачало только понимание того, что слишком резко перешла от ненависти к восторгу по отношению к Максиму. Как теперь держать с ним дистанцию до конца декабря?

— О чем задумалась? — ворвался в мысли голос Максима.

— О том, что я, кажется, сошла с ума.

— С кем ни бывает, — понимающе улыбнулся Егерь. — Ты, кстати, знала, что пахнешь уютным, семейным праздником?

Ну все, это нирвана. У Фрэнки окончательно сорвало крышу, и она, отмахнувшись от страхов, решила надеяться на удачу, которая раньше всегда выносила ее на безопасный берег.

Глава 12

Вертолет доставил Фрэнки на ближайшую к «Таре» площадку, а дальше ее подобрал таксист. «Тара» не пострадала от урагана, но несколько деревьев свалило, и теперь по двору прохаживались рабочие, гудели бензопилы.

Фрэнки проверила конюшни, погладила Ацтека, пообещав, что они обязательно покатаются на днях, и с улыбкой упомянула о том, что ее жизнь перевернулась вверх-дном.

— Ты не поверишь, во что я ввязалась.

— Расскажи, — ответил… не Ацтек, слава богу, иначе Фрэнки решила бы, что и действительно свихнулась.

— Роберт! Я тебя не заметила. — Фрэнки схватилась за сердце и посмотрела в сторону брата, который вышел из небольшой кузницы, где дядя Тим изготавливал подковы.

— И во что же ввязалась Франция?

— Иди к черту. Лучше признайся, что происходит с тобой? Ты где ночевал?

— В гараже, у нас репетиция была.

— А ты… ты с девочками… предохраняешься хотя бы?

— Ой все, началось. Я всего на год младше, Фрэнки, перестань вести себя, как моя мамочка. Хотя, именно мама так себя и не ведет, она вообще не задает мне вопросов и не видит. Не кормит. Не одевает. Меня для нее просто нет, и в этом есть свои плюсы. Например, могу уйти ночевать в канаву или подворотню, и никто не хватится.

Роберт был худощавый, но подтянутый, стройный, потому что начал качаться в прошлом году. Его модная челка спадала на лоб, прикрывая внешне холодные, такие же синие, как у Фрэнки, глаза. Пирсинг в ухе, татушка на шее — в общем, весь набор будущей рок-звезды. Голос у Роберта был низкий, красивый, очень музыкальный, но он все же не стремился стать солистом, а придерживался избранной стези гитариста.

— Мама стерва, — развела руками Фрэнки. — Не обижайся на нее, это бессмысленно.

— Я и не обижаюсь, что я — маленький? Просто не лезь в мою жизнь, ладно?

— Нет, не ладно.

Роберт обреченно засмеялся и взлохматил себе волосы, зачесав челку наверх.

— Я люблю тебя, Фрэнки. И мне нравится, что ты стала увереннее в себе, это здорово. Но честно, не хочу говорить по душам. Слишком у меня в душе… не убрано. Как в моей комнате. Понимаешь? Вот разгребусь, тогда и обсудим.

Фрэнки подошла, поцеловала брата в щеку и отправилась полировать мотоцикл. Она любила рутинные дела, физический труд. Мысли светлели и вставали на свои места.

Мысль первая. Нужно найти подставного покупателя акций Екатерины. Фрэнки боялась искать человека на стороне, чтобы не посвящать в детали происходящего, поэтому решила пригласить на совещание Борю. С друзьями контракт запрещал сегодня общаться, но это ведь ради дела.