— Господи, все-таки я перестаралась с Сайгоном, значит. Передай большое спасибо твоему другу. Метод от обратного научил меня блефовать так уверенно, что можно в покер играть.

— Серьезно?! А я чуть с катушек не слетел.

— Так и я тоже. Но польза неоспоримая. Для меня.

— Поздравляю.

— У меня с Сайгоном правда ничего не было. Нас, кстати, Даша снимала — та, которая с молоком.

— «Ничего» — это если бы он тебя вообще не касался.

— Ну прости, я как-то не догадалась сделать ему предложение! Было бы эффективно и без раздевания, — ехидно сказала Фрэнки и фыркнула.

— Я, по крайней мере, твою Селиванову и пальцем не тронул. Сфоткал и спровадил из кабинета, — снова завелся Максим.

Разговор перешел в фазу «зависания». Они молчали до самого кинотеатра, стараясь не доконать резко пошатнувшееся примирение. Максим чувствовал, что, будучи старшим, должен взять на себя ответственность и сделать свидание незабываемым. Или хотя бы нормальным, без криков и драк. Они запарковались у бывшей гостиницы «Москва» на Охотном ряду, рядом с Кремлем. В здании, помимо отеля, ресторанов и прочих благ цивилизации, были кинозалы, в том числе частные.

Надев темные очки, чтобы не светиться, Макс взял Фрэнки за руку, и они вошли в просторный атриум. Мрамор, глянец, стеклянный потолок и шум водопада, окруженного зеленью. Будто в «Джуманджи» попали. Поднявшись на четвертый этаж, Максим встретил менеджера, который вежливо поздоровался с «господином Летовым» (Езерского ведь пристрелили, судя по новостям) и уточнил, что им — в зал номер пятнадцать. Там их уже ждут попкорн и напитки. Фрэнки затихла, смутилась немного.

«Надеюсь, она любит арт-хаус», — запоздало подумал Максим.

* * *

«Я должна с ним поговорить, рассказать о планах на «Дол». Эта мысль мучила Фрэнки всю дорогу до кинотеатра. Завтра предстоит заключить сделку с Екатериной, которая определенно перешла в стан былого врага, раз оставила сына в неведении по поводу коварного плана… Краски ожившей мечты о нормальном свидании померкли, стоило вспомнить, что Максим не знает о сделке. Волнение душило холодными руками, пытаясь вытрясти из Фрэнки признание.

«Ты ему завтра расскажешь, зачем портить момент», — шептал бесенок, сидевший на левом плече.

«Совести у вас нет. Совсем уже ку-ку», — покрутил у виска светлый дух.

С таким настроем Фрэнки и вошла в кинозал, ожидая увидеть других зрителей, но просторная комната была пустой. Большой экран, темно-зеленые стены, широченный черный диван в первом ряду, еще парочка поменьше — во втором. На столике у дивана — попкорн, бокалы, вода в бутылках.

В муках совести Фрэнки как-то не задумалась, что смотреть кино они с Максимом будут в одиночестве.

«О Господи, мы одни!»

Глубоко вдохнув, Фрэнки улыбнулась Максиму, сбросила косуху и села на диван, сграбастав с подлокотника аккуратно сложенный мягкий плед в зелено-коричневые ромбы. Набросила его на колени непонятно зачем, руки сложила в замок. Воспоминания о былой близости с Егерем вспыхнули фейерверком перед глазами, и Фрэнки сглотнула.

Максим не торопился разрядить обстановку. Он был без пальто, лишь в тонком сером свитере и черных джинсах. Морозоустойчивый… Интересно, а саму Фрэнки он не заморозит, если она расскажет о своих имперских планах?

Хотелось пить. Провалиться сквозь землю. Притвориться растением.

— Попкорн? — Максим плюхнулся рядом на диване с упаковкой.

— Да, спасибо.

Но Фрэнки не шевельнулась. Смесь паники из-за несостоявшегося разговора и предвкушения возможных объятий сковали ее, как цепями.

«Внезапность и напор. Внезапность и напор», — повторяла она про себя. Сказать — и все, дело сделано.

Свет резко погас. На экране замелькали кадры с титрами, и Фрэнки узнала фильм, выхода которого давно ждала: «Пена дней», красивая французская мелодрама.

— Обожаю Одри Тоту! — воскликнула Уварова, испытав прилив воодушевления. Надо же, как Максим угадал с выбором!

— Ну слава богу, — обрадовался тот и, слегка отодвинувшись, поставил между ними попкорн. — Фильм в оригинале, на французском. Ты… черт, я же не спросил, поймешь ли ты.

— Ничего, все отлично! Я говорю немного. Спасибо.

Вдруг Максим наклонился к ней, обдавая ароматом морского бриза, и стянул ленту, которая держала волосы в хвосте. Фрэнки машинально встряхнула головой, почувствовав, что даже мыслить стало легче. Макс пропустил через пальцы пряди волос, поправляя, а потом со вздохом убрал руку и посмотрел на экран. Секунды потекли медленно. Казалось, в голове тикают старинные часы, вытеснив остальные звуки, провоцируя вибрации на натянутых нервах.

Фрэнки одновременно с Максимом зачерпнула попкорн из упаковки, и словно током ударило от соприкосновения пальцев; она попыталась вытащить руку, но Максим не позволил. Обхватив тонкое запястье, прижал девичью ладонь к своей щеке, повел головой и поцеловал нежную кожу, слизывая вкус попкорна. «Внезапность и напор», — в отчаянии напомнила себе Фрэнки, как загипнотизированная, наблюдая за действиями Егеря. Отложив плед в сторону, она выдала:

— Я стану президентом «Дола» в новогоднюю ночь, а тебе придется спрятаться на время, мы и сейчас зря в людное место приехали.

Вдохнула-выдохнула и продолжила, пока Максим, застыв, переваривал то ли новость, то ли предложение, а то ли приказ:

— Отец ведь думает, что тебя убили, поэтому и казахскому партнеру готов подложить свинью. Поживешь до февраля-марта в «Вонге», там тебя точно не сфотографируют для рубрики сплетен.

Максим так и не освободил руку, и Фрэнки поморщилась, оценив, какая сильная хватка у мужчины.

— Ты это все сама придумала? — спросил он с предостережением в голосе. Уварова на мгновение залюбовалась его лицом в переливчатом свете киноэкрана, а потом зажмурилась, набрала побольше воздуха в легкие и громко сказала:

— Да. И тебе лучше бы прислушаться.

Максим медленно отодвинулся и больше ничего не произнес в течение минут пяти. Они ели попкорн, стараясь больше не запускать руки в упаковку одновременно. От Егеря веяло холодом, словно они не в кинозале, а в тайге.

— Мать согласилась продать тебе акции? — додумался он до логичного вывода, и Фрэнки, собрав волю в кулак, кивнула.

— Это ради твоего блага, поверь.

— Верю.

Она растерялась. Что?! В смысле, верит? И все? А как же битье посуды и истерия? Но тут Макс уточнил реальное положение вещей:

— Но неужели ты думаешь, что я буду прикрываться тобой, как щитом?! Ты соображаешь вообще, что говоришь?

— Соображаю очень даже трезво. Отец в больнице. Я вместо него встречусь в новогоднюю ночь с казахским рейдером: он приедет в Москву, чтобы заполучить «Константу». Это плата за очищение фамилии Уваровых от грязного бизнеса. Но зная, что у меня в руках — президентское кресло «Дола», отец переведет активы в вашу корпорацию до Нового года. После того как мы решим вопрос с казахом и убедимся, что для тебя больше нет опасности, то я уступлю тебе все. Мне ничего не нужно. Не хочу иметь отношения ни к «Константе», ни к «Долу».

Договорив, Фрэнки продолжала смотреть на экран, не смея повернуть голову. Сейчас он закричит… Вот сейчас… уже рот открыл.

— Мне тоже ничего не нужно, Господь с тобой, Уварова! Но ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе войти в комнату переговоров с делегацией коррумпированного политика.

Снова он удивил, заговорив о совершенно неожиданных вещах. Фрэнки оставалось растерянно оправдываться:

— Я буду обязана присутствовать, иначе он заподозрит подвох. Отец назначил меня исполняющей обязанности сегодня.

— А почему ты не упомянула об этом раньше? Соврала, что оружейных дел мастер собирается к твоему отцу с обычным визитом.

— Не хотела ссориться с тобой. Боялась, что ты все испортишь.

— Серьезно? — Максим переставил попкорн обратно на столик, поправил часы на запястье и придвинулся ближе, так что Фрэнки затрепетала от подавляющей мужской энергии. — По-твоему, я ссорюсь с тобой? Вроде бы вполне мирно общаюсь.

Но в его голосе искрили льдинки, покалывая натянутые нервы. Максим забросил руку на спинку дивана и побарабанил пальцами.

— Ты слегка зазналась, милая, тебе не кажется?

— Как интересно… — Фрэнки распрямила плечи и прямо посмотрела Максу в серые глаза, хотя мельтешение на экране мешало рассмотреть их выражение. — Я вообще-то твою жизнь спасаю. А заодно себя, свою семью, вашу корпорацию и твою мать, уж если быть до конца искренней! Твою мать!!! — процедила она возмущенно, у нее даже губы задрожали от гнева.

— Хм-м… — задумчиво протянул Максим, а потом так неожиданно обнял Уварову и рванул на себя, подхватив под бедро, что она машинально подчинилась, лишь бы не свалиться с дивана.

В итоге Фрэнки оседлала Макса, упершись коленями по обе стороны от его бедер, и в ней, вспыхнув, закипело желание, которое стремительно усиливалось с каждым рваным выдохом. А Максим невыносимо медленно провел ладонями по ее спине снизу-вверх, притягивая ближе, давая почувствовать свое тепло, и попросил с тоской в голосе:

— Поцелуй меня, Фрэнки. У нас все-таки свидание, а не переговоры.

— Я не…

Максим приложил палец к ее губам и покачал головой.

— Тише. Пропустишь самое интересное.

— В фильме? — Потеряв связь с миром, Фрэнки повернулась к источнику света.

— Да, в нашем с тобой.

Максим усмехнулся и, заправив ей волосы за ухо, сжал шею сзади, поглаживая большим пальцем чувствительную кожу.

— Ты слишком напряжена. Боишься? — Он приблизил лицо, опаляя ее щеку дыханием и, поцеловав в подбородок, прошептал: — Подними руки.

— А ты уверен, что за нами никто не наблюдает?

— Я уверен, что рехнусь, если ты не поднимешь руки.